— Здравствуй, Зиночка! Ну, раз ты здесь, то понятно, — дошло до нее. — Так, может, мы вместе еще и окна в кабинете помоем? С весны не мылись.

— Почему бы нет?

Марина с Зиной переглянулись: при Валентине не поговоришь. Придется ждать вечера, чтобы обсудить неведомую пассию Ладышева.

— Тогда я быстренько все для окон принесу, — обрадовалась уборщица и скрылась за дверью.

— Жаль, рановато она появилась. Можно было еще следы поискать, — разочарованно произнесла Зина.

— Успокойся! И этого достаточно. Ты сама переживала, что у шефа никакой личной жизни. Убедилась, что жизнь есть. Чем ты снова недовольна?

— Тем, что не знаю, кто она.

— Ну и что? Тебе что, больше думать не о ком?

— Есть о ком. Только Вадим Сергеевич мне не чужой… — Зина ухватилась за ручку моющего пылесоса, перетащила его в кабинет. — Тяжеленный! И как с ним тетя Валя справляется?..

— Спит? — выглянув из кухни, шепотом спросила Арина Ивановна у появившейся в прихожей Кати.

— В пять минут уснула. Я даже забеспокоилась: не заболела ли? Но и проснулась сегодня на час раньше, — тут же сама нашла она объяснение. — А я рядом с ней отключилась и не заметила.

— Вот и хорошо! Поспала бы еще.

— Нет времени, Арина Ивановна. Дел много. Через неделю с небольшим уезжать, а их еще больше стало, — Катя устало потерла виски. — Не до сна мне сейчас. Надо срочно расторгать договор аренды и выставлять квартиру на продажу.

— Ох, дочка… — женщина вытерла руки о передник. — А если не купят быстро?

— Купят: выставлю цену ниже. С послеоперационным периодом будет туго, почти ничего не останется. Но, как только разрешат, мы сразу сюда вернемся. Надеюсь, не выгоните.

— Господи! — Арина Ивановна всплеснула руками. — Да что ты такое говоришь! Конечно, не выгоним! Хотя бы одна из дочерей рядом будет. Я сплю и вижу, чтобы ты или Оксана поближе оказались. Умом понимаю, что моя сюда уже вряд ли вернется: Роберт, дети… Они выросли в Германии, для них это родина. А куда мать от своих детей поедет?

Помешав кипевшие на плите грибы, женщина присела на табуретку и задумалась, невидящим взором глядя в окно. Катя подошла ближе, поискала глазами папку. Среди мисок с перебранными и помытыми грибами документов не было.

— А где папа? Он читал распечатки?

— Читал… Во дворе с грибами возится. С тех пор, как воспалением легких переболел, впервые закурил… — Арина Ивановна перевела взгляд на Катю. — Не серчай на него. Не со зла он.

— Да я понимаю… Если кто и виноват во всей этой истории, то только я.

— Я-то ничему не удивилась: мне Оксана постоянно твердила, что Генрих не тот, за кого себя выдает. Вчера мы с ней решили выставить на продажу квартиру на Чкалова, тебе помочь. Саше пока не говорила: зол он был на тебя, и мне досталось бы. И теперь не знаю, как сказать: расстроился сильно… Получается, Генрих…

— Всем соврал, — закончила фразу Катя. — Спасибо вам и Оксане, но пока не торопитесь с квартирой: моей должно хватить. И папе пока ничего не говорите… Арина Ивановна, вы посмотрите за Мартой? Она еще как минимум час проспит. А мне в агентство надо, я уже договорилась о встрече.

— Конечно, посмотрю! Мне только завтра на работу. Я на твоей стороне, Катенька: по любви надо замуж выходить. И, в отличие от отца, мне Ладышев сразу понравился. А я за свою жизнь много мужчин перевидала в больничных стенах… Понимаешь, настоящий он. И отец твой настоящий, и первый муж мой, Оксанкин отец, таким же был. В том, что развелись, не только его вина была. Жаль, рано ушел, не успела перед ним повиниться.

— Вы правы: Вадим настоящий, — согласилась Катя. — Только мне казалось, что вы на него злитесь. Вам ведь досталось после его побега из больницы.

— Глупости, — отмахнулась Арина Ивановна. — Выговор мне тогда объявили, это правда. Но ровно три года после этого отработала заведующей отделением. И продлить предлагали, сама отказалась. Устала, возраст пенсионный.

— Так почему сейчас работаете?

— Так в основном из-за денег, — улыбнулась женщина. — Ну и по работе, конечно, скучала… Катя, а ведь я встретила его на перроне.

— Кого? Вадима?!

— Да. Он меня еще о чем-то спросил, но я растерялась. Можно сказать, сбежала. Испугалась, что он там не просто так, а вас встречает.

В голове у Кати яркой искоркой мелькнула невероятная надежда, но… тут же погасла.

— Случайность, Арина Ивановна. Совпадение. Он не мог знать о нашем приезде. Возможно, тоже кого-то встречал, — предположила Катя и вспомнила дружелюбного японца: «Я даже догадываюсь кого».

— Скорее всего, — согласилась женщина. — Жаль, что я об этом отцу рассказала.

— Не корите себя. На тот момент вы поступили правильно, как настоящая жена, — Катя грустно улыбнулась. — Спасибо вам за папу! Благодаря вам, я за него спокойна. И для меня вы давно не мачеха, вы… как мама. А Оксана — родная сестра.

— Тебе спасибо! — расчувствовавшись, Арина Ивановна смахнула слезу. — Езжай, куда тебе надо, и не волнуйся за Марту.

Катя кивнула, на цыпочках пошла обратно в комнату.

— А папа что скажет? — остановилась она у двери.

— Да папа ради твоего счастья жизнь готов отдать, — успокоила Арина Ивановна. — Горяч больно, но такой уж он у нас… полковник. Иди, собирайся.

Минут через десять Катя вышла на крыльцо, осмотрелась: отец сидел на скамейке и что-то вертел в руках.

— Вот, держи, — протянул он подошедшей дочери файл с бумагами. — Техпаспорт твой. Ключи с документами в машине… Я тут подумал: может, рассказать все как есть твоему Ладышеву? Ну, если он узнает, что Марта его дочь, может, и не придется продавать?..

— Нет, папа. Ты совсем недавно укорял меня, что я бессовестная по отношению к Генриху. А по отношению к Вадиму — это будет по совести? Он и без того сделал почти невозможное… Вот ответь честно: если бы мама ушла от тебя к другому мужчине, а потом попросила денег на операцию ребенку, который… ну, как бы не твой. Много денег. Ты бы как поступил? — пристально посмотрела она ему в глаза.

— Ну, ты сравнила! — не сразу сообразив, о чем говорит дочь, смутился отец. — Ладно, поступай как знаешь… Только не в агентство езжай. Вот номер телефона и адрес нашего квартиросъемщика, — протянул он листик. — С месяц назад звонил мне, предлагал купить квартиру. Я тогда отказал, а пока ты спала, сам его набрал. Ждет тебя в офисе.

— Папа… — От такого нежданного «подарка» у Кати перехватило дыхание. — Спасибо, папочка! — она обняла отца. — Как же я люблю вас: тебя и Арину Ивановну!

— Езжай, езжай… — смущенно освободился от ее объятий Александр Ильич. — Только предупреди, если задержишься, — напомнил он, перед тем как открыть ворота.

И еще долго смотрел вслед машине, скрывшейся за поворотом.

— Ты правильно поступил, — услышал он рядом голос жены.

— Жизнь покажет…

Закрыв створки ворот и задвинув засов, мужчина произнес:

— В ветклинике, пока ждал очереди, разговорился с приятной, интеллигентной женщиной. Оказалось, это его мать, Ладышева этого. Собаку у них отравили. Теперь вот переживаю: выжил ли пес?

— Всё хорошо будет, — успокоила Арина Ивановна и посмотрела на контейнеры у стены. — Пошли лучше грибы перебирать…

Ладышев приехал на работу около трех дня, не вылезая из машины, окинул взглядом ровную шеренгу припаркованных авто сотрудников: почти все вышли на субботник. С одной стороны, это радовало, с другой — огорчало. Высококлассные специалисты, прошедшие переподготовку в Японии, сегодня заняты не требующими особой квалификации работами: убирают, чистят, моют, наводят лоск. Хорошо, если концерн даст разрешение на запуск конвейера и снова пришлет своих людей, — тогда это будет не зря: всё готово к работе, всё блестит. А если нет?

С тех пор как уехали японцы и увезли найденный блок, прошла почти неделя, а от них ни весточки. Как продвигается расследование, какое решение примут по предприятию Ладышева, можно было только гадать. Мысли в голову лезли разные, но чаще — самые плохие. А здесь еще беда с Кельвином, которого похоронили утром в лесу…