Что уверять без толку?

А муза поглядит в мою тетрадь

И подведёт к фасаду втихомолку.

_________

* Кронверкский пр., дом 5

** ул. Чайковского, дом 17

***

В загазованном центре нарушена

Уникальная слаженность города.

Запылилось чугунное кружево,

Глохнет день от моторного рокота…

Цепенеют старинные улицы –

Перекрыто дыханье машинами:

Вдоль домов многорядно паркуются

И ползут караванами длинными.

Во дворы пролезают закрытые –

Завывают в них неуважительно…

«Да заткнитесь, жестянки убитые!» –

Им кричат сверху местные жители.

На Невском

Она бежала от толпы на Невском,

Газоном вдоль Казанского собора

Средь роз зелёных, точно перелеском,

Предпочитая заросли простору.

Она была простой трёхцветной Кошкой.

И не было ей никакого дела

Ни до машин, ни до людей. Дорожкой

Спешила, знай, в кошачие пределы.

Несла котятам свежую добычу –

Поймала где-то голубя. Похоже,

Ей было всё знакомо и привычно.

И дичь не раз она ловила тоже.

Мила своей естественной повадкой –

Средь суеты людской – инстинкт заветный…

Растёт потомство кошкино украдкой.

Три малыша: два белых и трёхцветный!

***

В Матвеевском саду когда-то был каток.

Неровный лёд крошился под коньками,

Расчерчен был «восьмёрками», кругами –

Во всём видна работа сотни ног!

Светили лампочки вверху, бросая взгляд

На кучку фигуристов неумелых:

Катались неуверенно, несмело

И падали на льду кто на бок, кто на зад.

В рейтузы толстые одета и в мутон,

Я тоже нарезала круг за кругом,

Шарахаясь от мальчиков с испугом:

И даже здесь у них манеры моветон.

Меж клюшками и шайбой каждый раз

Лавируя неловкой фигуристкой,

Была помехой я, настолько близкой,

Что мне вослед летел лихой словесный «пас»…

Я думала: «Тьфу, дураки, на вас!»

Трамвайное настроение

Трамвай набит «начинкой» из людей.

Он, словно людоед или злодей,

В прожорливой невзрачности нутра

Развозит человечество с утра.

Качаясь и звонками хохоча,

Скрипя на поворотах и ворча,

Он нервно перемешивает люд,

Как полуфабрикаты разных блюд.

А после всех выплёвывает вне,

Уставших и изжёванных вполне.

Снаружи на свободе – просто Рай!..

Так для чего же создали трамвай?

* * *

На Петроградской – необычный дом.

Живёт себе, вбирая звук проспекта.

И хоть кому-то верится с трудом,

Мне кажется, на нём играет некто…

Дом вознося как будто в небеса,

Звучат пилястры каменной сонатой…

И я смотрю на дом во все глаза,

Как в детстве удавалось мне когда-то

С немым восторгом вслушиваться в звук,

Внимая необъятному органу.

Мне станет страшно, если в жизни вдруг

Я сердцем видеть звуки перестану.

Тридцатое ноября

День до вторжения зимы.

Пустые ветки.

Дома в осаде полутьмы.

Дворы в подсветке.

Десантом сброшены с небес

Пылинки снега.

Покров белеет, не исчез –

Итог набега.

Ужасный с виду снеговик

Стоит, оскален.

Какой чудак его воздвиг,

В каком запале?

Пугает всех внутри двора.

А мне не страшно:

Не доживёт он до утра –

Тепло и влажно.

Новые районы

Я в новых районах

себя ощущаю приезжей.

Здесь город как будто чужой

и не станет родным.

Стараюсь бывать здесь недолго

и видеться реже

Со всем, что мне чуждо,

и станет навек таковым.

Здесь нет Петербурга.

Здесь то, что отстроили позже.

Здесь кружат дома,

устремляя стекло в облака.

Да, может, они и удобны,

и видом пригожи,

Но нет в них души,

что собой оживляет века.

Я в новых районах

страшусь высоты неоглядной.

Теряюсь среди перекрестков

шоссейных дорог.

Мне хочется с городом слиться

в беседе отрадной…

А здесь вдохновения нет.

Ни желаний, ни строк.

* * *

Доходный дом – типичный вариант

Архитектурных питерских сюжетов.

Любой фасад, как старый фолиант,

И не раскроет нам своих секретов.

Здесь этажи – подобия страниц,

Где всякий год вносил свои поправки:

Менял число и расстановку лиц,

Считал урон, учитывал прибавки.

Не каждый был любой погоде рад,

Встречал рассвет, а кто-то ждал заката.

Но всё скрывал изысканный фасад.

Да и теперь скрывает, как когда-то.

Сосульки

То клыками, то кинжалами,

То колючей бахромой,

Сталактитами и скалами

Виснут с крыш над головой.

Украшения сомнительны:

Видно, происки зимы?

Или промахи строителей,

Что расхлёбываем мы?

От закона до случайности

У судьбы свои мосты,

И сосульки в смертной крайности

Вдруг сорвутся с высоты…

Задираю кверху голову…

Выше крыши – бирюза!..

Всё ж бывает даже здорово

От земли поднять глаза.

Зима

По Неве гуляют люди.

С вертолёта – что горохи

На искристом белом блюде.

Развлечение эпохи?

Нет, конечно. Было дело:

Конки шли, потом трамваи,

Беспрепятственно и смело

Невский лёд одолевая.

Каждый раз зимою новой

От причала до причала

Клали рельсы от Дворцовой –

Ради прихоти сначала.

Позже стали переправой,

Не одна, – четыре ветки!

И удобством, и забавой…

Не боялись ездить предки!

* * *

Они из камня. Дышат в унисон.

Бороздки трещин, сколы – как морщины.

На мордах грусть и вечный полусон.

Толпа зевак, как будто на смотрины,

Войдёт во двор.

А там – два старых льва

Лежат привычно в замкнутом покое.

И первый приподнимется, едва

Услышит шорох, вызванный толпою.

Другой вдруг приоткроет щёлки глаз,

Потянется лениво, свесит лапы…

Не зарычит: ему не в первый раз

Смотреть на эти платья, кудри, шляпы…

Когда ж пришельцы всё-таки уйдут,

То в тишине вдруг вылезают львята,

Чтоб поиграть со львами.

Впрочем, тут

Ошиблась я, – дворовые котята.