Служанки поспешили исполнить приказы хозяина, а Бетти отправилась в гостиную, дожидаться совместного завтрака.

Она встала у окна и выглянула во двор. Ослепляющий диск солнца поднялся над заиндевевшими деревьями и осветил скованный зимним сном парк. Нетронутый, девственно-чистый снежный покров укрывал газоны, клумбы, кусты и узкие дорожки, искрясь в лучах далекого, едва согревающего светила. Снимая громадные сундуки, Мэт разгружал ту самую карету, что когда-то привезла Бетти в усадьбу, и клубы пара вырывались из его спрятавшегося в густой темной бороде рта.

«Морозно, – подумала Беатрис. – Какое сегодня число? Я ведь совсем потеряла счет времени. В Камелии, наверное, уже прошел выпускной. Девчонки получили документы и отправились со своими максисами в места будущей службы. Как там Хельга и Элиза? Смогла ли понять мединна Стуорд, почему я сбежала?»

Ей вдруг стало до того горько и одиноко, что слезы сами собой потекли по щекам. В коридоре раздались шаги, и она поспешила осушить предательскую влагу кружевным платочком. Тяжелые горячие ладони легли ей на плечи, и Бетти услышала приглушенный голос Атли:

– Тебе грустно? Почему ты плачешь?

Беатрис развернулась к нему лицом, уткнулась в широкую грудь и с упоением вдохнула запах терпкого одеколона вперемежку с ароматом свежевымытого мужского тела.

– Зима пришла в империю, – пробормотала она, пытаясь выразить свои чувства. – Девчонки где-то далеко, и я их больше никогда не увижу. Тебя долго не было рядом.

Атли вздохнул, поглаживая ее по тонкой шейке кончиками пальцев, и произнес:

– Прости, что так задержался. Но могу сказать в свое оправдание, что моя задумка удалась. Все сложилось как нельзя лучше. Теперь остался последний рывок, и я больше не буду отсутствовать столь длительно. Еще бы дождаться именин.

– У тебя скоро именины? – удивилась Бетти и подняла на него взгляд. – Что же ты не предупредил? Я бы позаботилась о подарке.

– Не у меня, моя пташка, – прошептал он, склоняясь к ней. – Не у меня.

И Атли поцеловал ее яркие приоткрытые губы. Он не собирался углублять мимолетную ласку, но ощутив, как Беатрис затрепетала в его объятиях, как смело устремилась ему навстречу, как доверчиво прижалась теснее, его прагматичный разум уступил место физическому началу, что неизбежно случалось с каждым мужчиной, кто встретил женщину, завладевшую всеми его помыслами.

Атли с упоением целовал ее, наслаждаясь той реакцией, что вызывали в Бетти его ласки. А драгоценная дайна, дрожа всем телом, страстно отвечала на поцелуй, жаля обледеневшее с годами сердце огнем своей неуемной страсти, заставляя его биться чаще и испытывать то, что казалось безвозвратно потерянным, а, может быть, и ни разу не познанное.

Беатрис чувствовала, как сильные руки Атли сжимают ее ягодицы, как скользят по шелковистой материи платья, скрывавшего гибкий стан, как поглаживают кожу над вырезом, и нестерпимый пожар разгорался у нее внутри, грозя поглотить целиком.

– Завтрак подан, – услышала она будто через прикрывшую уши ватную повязку скрипучий голос Пруденс и мгновенно отскочила от своего благодетеля. – Прошу к столу.

«Что я творю?! – недоумевала она, краснея до корней волос и не смея поднять взгляд. – Он, наверное, решил, что я падшая женщина».

Отчаянное, непреодолимое чувство стыда сжало ее душу, и Бетти чуть не расплакалась от осознания собственной греховности.

– Пойдем отведаем то, что приготовил для нас Гард, – с будоражащей хрипотцой, так хорошо знакомой Бетти по снам, проговорил Атли, тяжело дыша. – У нас еще будет время пообщаться в спокойной обстановке.

Он взял ее за руку, ободряюще погладил подрагивающие пальчики и повел в столовую. Ему тоже нужен был небольшой перерыв. Атли не собирался пугать Беатрис своим напором и хотел, чтобы их отношения развивались не столь стремительно. Вот только рядом с ней у него совершенно отказывал здравый смысл, и теперь он страшился того, что может произойти между ними, если никто не вмешается так, как это только что сделала верная Пруденс.

В течение всей трапезы Бетти ловила на себе горящий взгляд Атли и не могла куска проглотить. Хотя Гард действительно постарался для хозяина и приготовил на редкость вкусную кашу, омлет с беконом и воздушные оладьи с потрясающим кисло-сладким соусом.

Она и опомниться не успела, как услышала:

– Если ты закончила, пойдем наверх. У меня кое-что для тебя есть.

Беатрис на непослушных ногах поднялась из-за стола и последовала за благодетелем. На втором этаже он взял ее за руку и повел в свои покои. У Бетти голова пошла кругом, а в груди начало жечь.

«Что же делать? – метались в ее голове панические мысли. – Я ведь совсем как одержимая. Вижу его, чувствую рядом, и только об одном и думаю».

Атли ввел ее в первую комнату, что служила ему гостиной и кабинетом, и сказал:

– Присядь. Я сейчас.

Со вздохом облегчения Беатрис опустилась на мягкий диван, обтянутый серо-голубой бархатистой материей, и перевела дух. Атли вернулся, неся в руках квадратную небольшую коробочку.

– Это тебе.

Он открыл ее и протянул Бетти великолепные серьги из того же набора, что и ожерелье с браслетом.

– Они прелестны! – с восторгом вымолвила она и тут же бросилась примерять.

Надев украшения, она огляделась в поисках зеркала, но его не оказалось поблизости.

– Ну как? Тебе нравится? – спросила она, красуясь перед Атли.

– Ты прекрасна, – глухо выдавил он, облизнув пересохшие губы. – И любые драгоценности лишь слегка подчеркивают это.

Он притянул ее к себе и снова поцеловал, и Бетти мгновенно растворилась в нескончаемом потоке его ласк. Она и не заметила, как оказалась лежащей на диванчике в спущенном по пояс платье и с задранной юбкой. Атли посасывал то одну ее грудь, то другую, а она стонала в голос, раздвигая ноги и умоляя его о еще большем удовольствии. С довольной ухмылкой он навис над ней и принялся расстегивать брюки, но в этот момент раздался резкий пищащий звук, исходивший из его спальни, и Атли замер прислушиваясь.

Звук тут же стих, но очарование момента было разрушено. Бетти осознала, что перешла черту и пала уже ниже некуда. Она опустила голову и принялась приводить себя в порядок, силясь не разрыдаться в голос.

Атли не заметил ее душевных терзаний, занятый совсем другими мыслями, и сказал:

– Бетти, драгоценная моя, сегодня вечером мне нужно будет ненадолго отлучиться. У меня назначена встреча. Сейчас мне требуется хорошенько подготовиться к ней. Ты не могла бы занять себя чем-то, пока я буду работать? Мне доложили, что ты совсем не выезжала верхом из усадьбы. Может быть, тебе немного прокатиться, развеяться? А завтра, обещаю, я буду полностью в твоем распоряжении. Договорились?

Беатрис не могла на него смотреть, она подскочила на ноги и выпалила:

– Отличная идея!

И вылетев в коридор, понеслась в свою комнату.

«Я отвратительная, никчемная, похотливая тварь! – ругала она себя, обливаясь слезами. – Он счел меня легкодоступной потаскушкой и при первой возможности отослал подальше, лишь бы не соблазниться».

Она ворвалась в спальню, упала на кровать и горько-горько зарыдала, уткнувшись в подушку, чтобы никто не мог ее услышать.

Оплакав свою загубленную жизнь, она поднялась и начала переодеваться. Измятое дымчатое платье полетело на пол, а вместо него она облачилась в темно-зеленую амазонку. Бросив мимолетный взгляд на опухшее от слез личико в зеркале, она криво усмехнулась своему отражению и сказала:

– Так тебе и надо, дура безмозглая. Нечего на мужиков бросаться.

И скорчила кривую рожицу так, как они делали еще в приюте, дразня самых никудышных, всеми презираемых воспитанников. Беатрис, чувствуя непреодолимое одиночество и тяжелую, снедающую тоску, открыла шкатулку на туалетном столике и достала со дна медальон, подаренный бабушкой. 

Она погладила потемневшую оправу и всмотрелась в выражение лица миловидной девушки, ища поддержки и понимания. Но в больших темных глазах отражалась лишь грусть и сочувствие.