По щекам дайны вдруг полились крупные слезинки, и она разразилась такими горькими рыданиями, что Эдман оторопел и не сразу нашелся что сказать.

– Анна, успокойся. Возьми себя в руки, – смягчившись, произнес он и ободряюще похлопал ее по плечу.

– Да, да, – забормотала она, всхлипывая и утирая лицо надушенным, кружевным носовым платком. – Извини. Я просто вспомнила себя в ее возрасте. Мне тогда духу не хватило наложить на себя руки, а она смогла, решилась. Удивительная девочка.

Эдман стиснул зубы и промолчал, не желая знать подробности той ситуации, что довела когда-то дайну до мысли о самоубийстве.

– Если я тебе больше не нужна, – сказала Анна, поправляя прическу и набрасывая капюшон, – то я хотела бы выйти. Твое общество порядком утомило меня.

Он стукнул набалдашником трости по передней стенке кареты, и кучер, придержав лошадей, остановил экипаж.

– Не боишься, что я выдам тебя сыщикам? – спросил напоследок он, наблюдая за реакцией дайны.

– Хотел бы, – с безучастным видом обронила она, берясь за ручку дверцы, – уже выдал бы. Значит, у тебя свой резон не предавать огласке сведения обо мне.

– Ты права, – отозвался Эдман, с восхищением глядя на эту прожженную стерву, в чьей душе все же нашлось место для сочувствия участи Беатрис. – Не болтай о нашей встрече, и я оставлю тебя в покое.

Монд кивнула, вышла на мостовую и мгновенно растворилась в толпе прохожих.

– На центральную площадь! – крикнул он кучеру и откинулся на спинку мягкого сидения.

«Что ж, – размышлял он, – теперь все сводится к метрдотелю. Уж он-то должен знать имя похитителя».

Глава 12

Теперь каждый новый день для Беатрис был наполнен особым смыслом, и скука больше не одолевала ее. Для начала она заучила наизусть все символы и их значение, но сразу же с досадой обнаружила, что вывести ту или иную руну на бумаге гораздо сложнее, чем зафиксировать в памяти изображение, а уж про быстрое написание вообще речи не шло. И она принялась тренировать каллиграфическое письмо древних знаков.

Однако здесь перед ней встала новая проблема – Пруденс. Служанка будто чувствовала, что госпожа увлечена чем-то крамольным, и всячески старалась вызнать, чем же именно. Она внезапно приходила в спальню Бетти и начинала советоваться о том, что приготовить на ужин. В другой раз ей вдруг требовалась срочная помощь Беатрис в решении наиважнейшего вопроса о том, какие овощи и крупы заказать посыльным, пригонявшим раз в месяц или два несколько телег, груженных всем необходимым. Еще она могла запросто начать читать Бетти нескончаемые лекции о том, как это важно следить за здоровьем и фигурой, пеняя ей, что та мало ест и совсем не гуляет.

А как можно есть, когда на завтрак подают клейкую безвкусную кашу, на обед пересоленный суп, а на ужин пахнущие гарью овощи? Бетти пыталась жаловаться Пруденс на стряпню Гарда и просила попробовать из ее тарелки, но служанка талдычила одно и то же, что лучше Гарда повара не сыскать, что господин его очень ценит, что все блюда изумительно вкусные, и Беатрис просто мерещатся всякие глупости из-за отсроченных последствий перемещения на такое далекое расстояние. Бетти уже, грешным делом, начала сомневаться в себе и своих ощущениях, и ей в голову все чаще приходила мысль о том, чтобы написать Атли про эти странности. Но она боялась его огорчить и решила повременить с посланием. Вместо этого Беатрис приспособилась пробираться на кухню, когда там никого не было, и таскать для себя то, что плохо лежало. Так она и перебивалась то булочкой с молоком, то сыром с хлебом, то вяленым мясом  с соленым огурчиком. И все это ей казалось неимоверно вкусным.

«Как же так? – не могла взять в толк она. – Нормальная пища кажется мне отвратительной, а всякие закуски да выпечка – объеденье. Как только Атли вернется, нужно будет обсудить с ним мою проблему».

В таких условиях о серьезных занятиях древней магией можно было забыть. Бетти даже укромного уголка не могла отыскать для себя в доме, вздрагивая от каждого шороха и боясь быть застигнутой за написанием рун. Пруденс боготворила своего господина и не стала бы утаивать от него то, чем Бетти занималась в его отсутствие.

Выход из затруднительного положения появился там, где Беатрис не рассчитывала. На острове установилась на редкость солнечная и безветренная погода, сидеть дома у Бетти не было уже никакой мочи, а от одного вида поджатых губ Пруденс и звука ее скрипучего будто изломанного голоса становилось дурно. И Беатрис попросила Мэта запрячь для нее Снежинку.

– Вы не можете кататься верхом в одиночестве, – отрезала служанка, преградив ей дорогу к заднему выходу.

– С чего вдруг? – возмутилась Бетти, сгорая от нетерпения опробовать одну свою задумку на берегу океана. – Атли сказал, что я могу кататься столько, сколько сама захочу. Пропустите, меня Мэт ждет.

– Подождет, – процедила Пруденс. – Я отвечаю перед господином за вашу безопасность. Вы никуда не поедете.

– Да неужели?! – не на шутку разозлилась Беатрис, негодуя на такой вопиющий произвол. – Может, вы меня силой тут удерживать решили?

– Если понадобится, то можно и силой, – с невозмутимым видом отозвалась служанка. – Кло!

Бетти услышала, как со стороны кухни раздались тяжелые шаги слабоумной. Она быстро смекнула, что если та появится в проходе, численный перевес будет на стороне Пруденс, и протараторила:

– Я поняла, не нужно никого звать. Я вполне могу прогуляться возле дома. Необязательно же уезжать далеко в пустошь.

В глазах Пруденс неожиданно мелькнуло разочарование, словно она ждала более активного сопротивления от Беатрис, но ее надежды не оправдались.

– По территории усадьбы можно, – нехотя согласилась она. – Но пусть Мэт будет все время рядом.

Бетти кивнула и выбежала на задний двор.

«Я тебе покажу, как со мной связываться! – в ярости думала Беатрис, ища взглядом немого слугу. – Ишь, что устроила! Решила, что она здесь главная. Ничего подобного! Атли меня сделал своей дайной и какая-то престарелая служанка мне не указ! Выдра облезлая!»

Мэт вел под уздцы Снежинку от конюшни, и Бетти бросилась им навстречу.

– Красавица ты моя! – принялась она гладить кобылу по светлой гриве, угощая яблоком. – Как же я соскучилась! Покатаемся?

Снежинка ткнулась ей мордой в подставленную ладонь, и Беатрис рассмеялась. Мэт помог ей устроиться в седле, и только она хотела договориться с ним, как из окна кухни высунулась Пруденс и крикнула:

– Смотри за госпожой в оба! За ворота чтоб ни ногой! А то хозяин с тебя три шкуры сдерет, так и знай!

Здоровяк пристально посмотрел на Бетти испод косматых бровей и с отупелым выражением полного безразличия на лице взял кобылу под уздцы и повел по дорожке вокруг особняка.

«Вот ведьма! – дулась от обиды и негодования Беатрис, трясясь в седле и не имея возможности самостоятельно управлять лошадью. – Ничего, я все равно найду способ отделаться от тебя и твоих прихвостней».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Мэт, – обратилась она к слуге, – я бы хотела прокатиться рысью. Если ты не против, дальше я поеду сама. Обещаю, за пределы усадьбы не соваться.

Она с мольбой посмотрела на угрюмого детину, истово надеясь снискать его симпатию, но тот покосился на особняк и замотал головой.

– Ну, пожалуйста! – чуть не плача принялась уговаривать его Бетти. – Совсем немного. Ты же видел, как я езжу, и господин Баренс был мной доволен. Ничего со мной не случится. Я доеду вон до того угла и там погуляю между деревьями. Хорошо?

На заросшем темной бородой лице отразилось смятение, но здравый смысл все же пересилил желание слушаться бестолковых приказов Пруденс, и Мэт кивнул.

– Спасибо! – с восторгом выдохнула Беатрис, забрала поводья и подстегнула Снежинку. – Я скоро вернусь.

Она направилась вглубь парка, намереваясь уехать как можно дальше от дома, чтобы ее личная надзирательница не могла разглядеть, чем Бетти занимается, оставшись в одиночестве. А ей уж точно было чем заняться.