– Пить.
Атли тут же опомнился, бросился к прикроватной тумбочке и, накапав из флакона несколько капель темно-фиолетовой жидкости в стакан с водой, поднес его к губам Беатрис.
– Прости, я совсем потерял голову, – повинился он, укладывая Бетти себе на колени. – Выпей. Это вернет тебе силы.
Он помог ей приподняться, Беатрис тут же начала жадно глотать горьковатую воду, осушила стакан до дна и сразу почувствовала, что дурнота отступает, и голова проясняется.
– Ты большая умница, – нашептывал Атли ей на ушко, осыпая короткими поцелуями ее чуть порозовевшее лицо. – Впервые вижу, чтобы кому-то сразу удалось все сделать правильно. Твоя мана невыносимо сладкая. Я точно захмелел от крепкого вина, испробовав ее. Моя нежная Бетти, ты настоящая драгоценность. Я все сделаю, чтобы ты тебе было хорошо со мной.
Он все говорил и говорил, шепча милые сердцу Беатрис слова, и она постепенно успокоилась, даже смогла улыбнуться сквозь одолевавшую ее дремоту. Но слабость все же дала о себе знать, и вскоре Бетти крепко уснула, свернувшись калачиком на середине постели.
Атли достал из комода шерстяной плед и укрыл Беатрис, подложив ей под голову подушку. Сам он после передачи маны был полон сил и не собирался ложиться в эту ночь. Он прошел к окну и выглянул в парк. Метель прекратилась, оставив после себя мягкий пушистый снежный ковер повсюду, куда падал глаз. Деревья обрядились в свадебные одежды, сверкая в свете горящих окон особняка серебряными искрами льда. Ветер утих, и на усадьбу опустилась режущая слух тишина, словно и не было ничего в мире, кроме этого старинного особняка, отгороженного каменной стеной от окружающих пустошей.
Бросив взгляд на мирно спящую на его постели девушку, Атли потер лицо, пытаясь прогнать охватившее его наваждение.
«Что я творю? – подумал он, снова уставившись в окно, словно ища ответа у безмолвного ночного покоя. – Зачем поцеловал ее? Зачем устроил передачу маны в своей спальне?»
И тут же из глубин его сознания пришел такой неудобный и несвоевременный ответ – потому что захотел. Захотел неистово и алчно. Захотел всю без остатка. Атли содрогнулся от одной мысли, что он мог натворить, если бы Беатрис не была такой наивной, чистой и пугливой. Недаром члены магической комиссии так тщательно следят, чтобы все дайны оставались невинными. Только энергия девственниц отличается особыми свойствами, она в тысячу крат мощнее и гораздо лучше насыщает пустой резервуар.
Атли вспомнил те ощущения, что подарила ему впитавшаяся мана Беатрис. Чувство безграничного счастья, умиротворения и восторга. У него до сих пор жгло в груди, а присвоенная энергия требовала выхода.
«Точно весь мир мог бы перевернуть! – окрыленный плещущей через край силой размышлял он. – Она – бесценный дар богов, моя трепетная пташка. Одна такая в целом свете, и принадлежит мне».
Он вдруг на мгновение представил, что не поехал на смотрины в Камелию тем ясным летним днем.
«Ее забрал бы Пекиш, и я никогда бы не познал счастья обладания этой девушкой», – подумал он, с силой сжав кулаки.
У него болезненно засосало под ложечкой от одной мысли, что он лишится ее. Атли завернул Беатрис в плед, подхватил на руки и понес в спальню на другом конце дома.
В комнате Бетти горели прикроватные лампы, Пруденс разобрала постель и молча ждала господина, сидя в кресле у окна.
– Помоги переодеть ее, – велел Атли, укладывая свою драгоценную ношу на постель. – Смотри не потревожь.
Служанка засуетилась над спящей девушкой, стараясь все делать очень деликатно, чтобы хозяин остался доволен. Атли отвернулся к окну и не позволил себе глазеть на обнаженную дайну, от греха подальше. Он дождался, когда Пруденс закончит и поманил ее за собой. Служанка укрыла госпожу одеялом, погасила лампы и вышла в коридор.
Атли ждал ее у лестницы.
– Через два дня я уеду примерно на месяц, – тихим голосом предупредил он. – Ты останешься в доме за главную, как и всегда. С Беатрис глаз не спускай. Отвечаешь за нее головой. Если с ней случится беда или неприятность, ты знаешь, что будет. Уяснила?
– Да, господин, – пролепетала в страхе Пруденс, мгновенно бледнея. – Все сделаю в лучшем виде.
– Я знал, что могу рассчитывать на тебя, – усмехнулся он. – Твоя награда не заставит долго ждать.
Он развернулся и начал спускаться на первый этаж, намереваясь закончить свой многолетний эксперимент и получить долгожданный результат.
«Сегодня это случится! Энергии более чем достаточно. Мана Беатрис идеально подойдет. У меня точно все сложится, как надо», – думал Атли.
А наверху на лестничной площадке стояла верная служанка и смотрела вслед своему хозяину. В ее взгляде отражались неизбывная боль и мука, терзавшие ее изо дня в день, и не было никакой надежды у пожилой женщины избавиться от рвущих ее душу незаживающих ран прошлого.
Глава 7
Письма с информацией о заинтересовавших Эдмана максисах пришли только через полторы седьмицы и оказались весьма любопытными. Выяснилось, что те пятеро аристократов, побывавшие на смотринах и оставшиеся без дайн, вели дела с компаньонами из Финара и время от времени бывали в этом городе.
Эдман уже устал бездействовать и тут же ухватился за этот крохотный шанс выяснить дополнительные сведения по делу погибшей адептки. Он расписал имена всех подозреваемых, включая Атли Баренса, на широком листе бумаги и повесил этот плакат на стене возле своего письменного стола в преподавательских апартаментах.
«Если рассмотреть вариант похищения Сонар из школы одним из них, – размышлял он, скользя рассеянным взглядом по давно заученным фамилиям, – то здесь без помощи кого-то из местных обитателей точно не обошлось. Невозможно схватить адептку в стенах Камелии, не зная, где именно она пройдет и когда. А выяснить это могли только преподаватели и бонны, еще патронесса Пигирд и директриса Гризар. Другие служащие не настолько близко общаются с ученицами. Руководительницу школы и ее помощницу допросили с особым пристрастием, тут все чисто. Да и обе слишком дорожат своими местами, чтобы участвовать в таком вопиющем преступлении, подрывающем престиж школы. Бонны тоже вне подозрений, всех проверили сыщики Вилмора. Преподаватели как будто тоже ни при чем».
Он встал из-за стола и прошелся по гостиной, служившей ему и кабинетом, и столовой при необходимости. Эдман специально задвинул небольшой диван, кресло и чайный столик в самый угол комнаты, чтобы освободить побольше места, и теперь с задумчивым видом ходил кругами по добротному ковру, перебирая известные ему факты.
«Монд со своей неуемной алчностью никак не идет у меня из головы, – прикидывал он. – Она вполне способна посодействовать похитителю за деньги. Еще Лавинас без конца проигрывает крупные суммы в закрытом клубе. Его могли шантажом заставить принять участие в похищении в счет уплаты большого долга».
Эдман когда-то и сам был ярым поклонником азартных игр. В молодости он обожал кутежи с друзьями, где вино лилось нескончаемым потоком, распутные женщины дарили свои незамысловатые ласки всем желающим, а карты не выпускались из рук ночи напролет. Но однажды он так увлекся игрой, что в пьяном угаре проиграл целое состояние. И ладно бы потерял только деньги, он пришел по приглашению своего друга, Альмонда Серпентаса, кузена нынешнего императора, на праздник в сопровождении своей дайны, а когда очнулся на рассвете с пустыми карманами и трещащей от обилия выпитого головой, Кэти и след простыл. Гости видели, как она в спешке убегала с каким-то иностранцем, и Эдман так и не сумел ее отыскать, сколько ни старался.
Баснословный проигрыш и потеря дайны, за чей контракт его семья чудом расплатилась, стал для родителей Эдмана настоящим ударом. Его мать, никогда не отличавшаяся добрым здоровьем, от нервных переживаний серьезно заболела и вскоре скончалась. Отец не смог пережить эту потерю, начал заливать горе вином и тоже отправился в обитель богов к праотцам. Эдман в считаные месяцы остался один на один с толпой кредиторов, небогатым родовым имением в качестве наследства и тяжким бременем бессчетных долговых обязательств.
