Наш класс отпустили пораньше. Просто так.

Это бывало не часто, но иногда везло, как сегодня, и все мы торопились покинуть школьный двор, словно опасаясь, что вот сейчас нас заставят вернуться в класс, где на доске остался нестёртым пример по ненавистной геометрии.

Я шла с Северовой, глядя на облака и не замечая ничего вокруг, как вдруг Оля ехидно прокомментировала:

– Думает, он ей нужен! Ха! – и подозрительно ускорила шаг.

Я вообще не поняла, о ком она. Огляделась. Позади нас брёл Ванька Гудвин под руку с какой-то девчонкой, ещё несколько парочек спешно догоняли нас, выворачивая со школьного двора, а впереди…

Впереди неторопливо шёл Карпов со своей девушкой. Шёл так, словно единственный не боялся, что его вернут в класс, и потому не спешил уйти как можно дальше от школы. Он шёл с белокурой Элиной Фокиной, и молодые люди держались за руки, нежно смотря друг на друга. Элина была красива и женственна, постоянно занималась спортом, следя за своими мышцами, который позавидовали бы все фитнес-тренеры.

– А-га, – проходя мимо, шепнула Оля на ухо Карпову, благо рост позволял ей это сделать.

«А-га» – это было сокращением фразы «Ага, влюбился!», потому что её не всегда было удобно кричать на весь класс при учителях. А вот безобидное «А-га» – вполне можно выкрикнуть в любой ситуации, и посвящённые точно поймут, о чём речь, а непосвящённые пропустят мимо ушей. С самого второго класса, когда Оля впервые возопила «Ага, влюбился!», Северова не упускала возможности напомнить Карпову о его любви ко мне всякий раз, как он подворачивался под руку. И вот в последние годы фраза «Ага, влюбился!» плавно преобразовалась просто в «А-га!», но все мы и половина нашего класса отлично знали, что скрывается за этими тремя буквами.

Лично я не собиралась обгонять влюблённых и предпочла бы просто свернуть на другую улицу. Все ребята шли из школы раньше времени, и лично мы с Олей никуда не торопились, так что вполне могли и обойти этого типа с его девчонкой. Прекрасный день – отчего бы не прогуляться и не насладиться весной?

Но Оля не могла так. Вот и сейчас, крепко вцепившись в мою руку, Северова пошла на обгон парочки со стороны Женьки и шепнула ему своё «А-га».

Он повернулся к нам и улыбнулся Оле. Я, честно, вообще на него смотреть не собиралась, но всё равно не удержалась. Ожидала, что он привычно что-то буркнет в ответ, но нет, парень одарил Олю очаровательной улыбкой, подмигнул и ответил: «А-га!»

Я восприняла это, как утверждение. Да, он влюбился. В Элину, очевидно. И потому настроение у него слишком прекрасное, чтобы ехидничать в ответ на «А-га!»

Но мы уже мчались вперёд, я изо всех сил старалась утянуть нас с Олей подальше от этого неадеквата с его неожиданно показавшейся мне красивой улыбкой.

К девятому классу все наши мальчишки изменились и повзрослели. Одни как-то замкнулись в себе, другие же, наоборот, вдруг стали классными и востребованными. Оля не встречалась ни с кем из наших, а я часто гуляла с Артёмом из параллельного. В отличие от нашего одноклассника с таким же именем, от этого всегда пахло приятно, он следил за собой, но не безумно тщательно, а в меру, как и положено настоящему мужчине. Он не ходил в тренажёрку и не постил пафосные посты о том, как прокачать ту или иную группу мышц, но при этом занимался спортом и фигуру имел отличную. И мускулы, и рост, и обаятельное лицо – всё было при нём.

Я с ним просто гуляла, даже не целовалась и не собиралась этого делать, потому что Артём, хоть и был внешне безупречен, в общении оказался жутким занудой. Но встречи с ним помогали мне самоутвердиться и убедить окружающих, что у меня имеется некая личная жизнь. Причём довольно неплохая – с таким-то красавчиком!

Артём всегда держался в школе особняком, но его все уважали. Так что о том, что он редкостный зануда, знала только я, а вот о том, что он потрясающе красив и что мы с ним часто бродим вместе вечерами, знали все, и это мне нравилось.

И вот сегодня я впервые заметила, что у Женьки красивая улыбка. Знаю, что это вышло случайно и ошибочно: он просто шёл со своей Элиной и не смог вовремя перестроиться или просто не захотел вестись на провокацию Оли. И потому у меня осталось странное неприятное чувство, словно этот нежный взгляд и эту очаровательную улыбку мы… украли. В этом было что-то личное, а мы украли. Это как подсмотреть в чужой дневник и узнать о человеке что-то прекрасное, но не предназначенное для тебя, что-то, что могло бы расположить тебя к этому человеку, но по факту лишь ложится неприятным осадком на совести.

– Да не тяни ты так, Ничка! – возмутилась Оля. – Растянешь мне свитер!

Я нахмурилась в ответ. Какой может быть свитер, когда я только что видела ненавистные глаза влюблёнными, а губы, вечно искривлённые в усмешке, нежно улыбающимися! Да у меня психологическая травма!

– Это некрасиво было, – заметила я, желая донести до Северовой суть, но, как всегда, потерпела неудачу.

– Вот, уже лучше, – похвалила Оля. – Ты права, тянуть людям одежду – это некрасиво…

– Да при чём тут твой свитер! – возмутилась я, опасливо обернувшись на парочку, которой не было до нас дела. – Я про этих двоих! Некрасиво было отвлекать с этим «А-га», да и глупо это…

– Это для тебя глупо, да? – набычилась подруга. – Карпов тебе всю жизнь испортил! Испортил и даже не попытался ничего исправить, извиниться там или типа того… Так что теперь пусть всю жизнь о тебе помнит!

Он помнил и так, это было заметно с каждым подколом, с каждой усмешкой и с каждой моей очередной испорченной тетрадкой. И, если уж быть честной, он, помнится, как-то извинялся, давным-давно, но я не сочла его порыв выразительным. Потому что сложно давать оценку искренности и извинениям, когда ты всего лишь в первом классе.

Да и вообще, теперь дело шло к окончанию школы, а та история, которую Оля именовала «он тогда испортил тебе жизнь», произошла в первом и теперь не имела какого-то важного значения.

Я вздохнула:

– Ты всю жизнь будешь ему «А-га» говорить при встрече?

– Ага, – ответила Оля. – А что? Я вот реально считаю, что он влюбился! Иначе б не бесил, а постарался загладить свою вину или не напоминать о себе. А ему прям нравится тебя бесить!

– По-моему, это тебе нравится его бесить, – улыбнулась я снисходительно. Мы замедлили шаг и больше не убегали от школьных знакомых, а просто шли, как и подобает идти по улице весной: беззаботно болтая и звонко цокая каблуками. – Только его не бесит это всё, ему вообще пофиг.

– Ах так! Пофиг ему, да? – разозлилась Оля, резко остановившись.

Это мне сразу не понравилось. Словно в подтверждение моих плохих предчувствий облако заслонило солнце, и ветер сменил направление, сделавшись холодным.

– Да пошли, Оль, – я вновь вцепилась в её свитер, надеясь избежать проблем.

– Растянешь! – испугалась она, а потом посмотрела мне в глаза своими сердитыми и заявила: – Значит, так! Ты – моя подруга, единственная! – при слове «единственная» я подумала, что и не удивительно. Больше Олю никто не вытерпит, кроме меня. – Так что, если этот гад думает, что может быть счастлив после всего, что он сделал…

– Да он ничего не сделал ведь… – неожиданно для себя самой заступилась я за Женьку. – Ну детьми ж были… А что потом так и понеслось, что типа ненависть и прочее – это ж так, это ж несерьёзно… Ну детская ненависть и ненависть взрослого человека – разницу чувствуешь? – на самом деле я не считала, что ненавидела его тогда, и что Карпов сломал мне жизнь – тоже. Он просто был неприятным мне человеком, с которым очень скоро пути разойдутся, и всё станет неважным.

– Ника, ты со своим Артёмом вообще уже скоро станешь рассудительной до зубного скрежета. Занудой станешь, ясно? – пригрозила она. Да, Оля – одна и единственная посвящённая, кто знал об Артёмовской занудности. – Карпов в тебя влюблён с первого класса, это я тебе точно говорю. Надо не дать ему забыть об этом, и однажды он приползёт к тебе прощения просить!