Мне удалось резко схватить Женьку за руку и дёрнуть на себя.

От этого я чуть не повалилась на спину, но на этот раз Карпов удержал меня.

Мы не ударились и не свалились, хоть и перепугались.

– Ты чего толкаешься? – деланно недовольно спросил Женька.

– А ты чего встал на полпути? – огрызнулась в ответ я.

– Стена закончилась, вот и встал! – ответил Карпов, указывая на край стены.

Я посмотрела вперёд недоверчиво, медленно осознавая, что это означает лишь одно: простого пути к автобусам нет.

Принялась озираться, вглядываясь куда-то меж деревьев: вдруг стена не закончилась, а просто прервалась и продолжается дальше, через какое-то расстояние. Но продолжения стены не было видно.

На моём лице отразились страх и готовность заплакать от безысходности, но Женька быстро спрыгнул и бодро сказал:

– Да ладно тебе! Стена – отличный ориентир! Мы через неё не переходили? Не переходили! Значит, и не будем переходить! Пошли туда! – он указал почти в обратную сторону, только не вдоль стены, а вглубь леса.

Я тоже спрыгнула, и мы пошли, куда указал Женя, потому что у меня не было других предложений. Брели долго, а потом услышали странный звук, который заставил нас обоих замереть и удивлённо переглянуться.

Карпов молчал, и я тоже. Звук повторился. Он был жалобный, исходил от живого существа и заставлял сердце сжиматься от тревоги и грусти. Тоскливый звук.

– Мне показалось, что где-то скулит щенок… – нерешительно озвучила свои мысли я.

– Пойдём, – потянув меня в сторону источника звука, сказал Женька. Сказал, не раздумывая, и этим вызвал у меня восхищение. – Если он один, без людей, надо бы его с собой взять. Как раз потом скажем, если что, что всё из-за него! Мы услышали и пошли на помощь! – пояснил он своё рвение.

В ответ я поморщилась на такие неблагородные мотивы. Лично я всегда хотела, чтобы судьба подкинула мне щенка, а она не торопилась этого делать. И вот, надо же, в таком неожиданном месте!

Мы пошли на звук и вскоре под раскидистой ёлкой заметили большую коробку. Звук явно шёл оттуда. Именно тогда, глядя на тёмную ель, краем сознания я отметила, что уже заметно темнеет. Световой день уменьшился к осени, и теперь темнело рано. Кроме того, в тени ёлки это ощущалось острее.

Женя подошёл к коробке и выудил оттуда небольшого чёрного щенка. Я подошла и забрала его на руки, и Карпов не протестовал.

А дальше мысли и эмоции мои перепутались, переплелись и вырвались градом слёз.

Мне было ужасно жаль брошенного щенка, было ужасно жаль себя, потому что уже поздний вечер, и нас наверняка ищут, и нам не поздоровится, когда найдут…

– Вот гады! – сказал Женька, смотря, как я, стоя во мху на коленях и прижимаю щенка к себе.

– Я его с собой возьму, – всхлипнув, предупредила я Карпова. – Себе!

А то мало ли он не понял, что я не оставлю здесь этого чёрного пушистика с мокрым забавным носиком и смешными висячими ушками. Или что отдам его ему, Женьке.

– Правильно! Бери! – одобрил Женька. – История эта нам на руку: Селёдка, может, тоже разрыдается от умиления. Как ты.

Мне ужасно захотелось его чем-нибудь треснуть. Я плакала вовсе не от умиления, и вообще не важно, что там с Селёдкой будет!

Я молча встала, готовая идти, и смерила Карпова недобрым взглядом, на что он пожал плечами и повёл нас дальше. Он озирался, пытаясь вспомнить, как мы пришли сюда. Так торопились на зов щенка, что не запоминали направление.

Пёсик пригрелся и быстро уснул, забавно посапывая, и я старалась идти мерно, чтобы не тревожить его. Сама не заметила, что от этого мы замедлились и едва плелись, но Женька не торопил меня.

Вдруг в зарослях папоротника послышались шорохи, и я жутко перепугалась, что это может быть змея. О змеях я знала ужасно мало, но мне казалось, что в этом тёмном лесу им самое место. Я шагнула к остановившемуся Женьке, и мы оба, замерев, смотрели, кто появится из сумрачного леса.

Было и страшно, и интересно. Но мне почему- то казалось, что Карпов сможет постоять за нас.

Но сражаться ни с кем не пришлось – из травы вышла белка. Юркая, любопытная, рассчитывающая на угощение. Рыжая пушистая шубка и внимательные глазки-бусинки – просто прелесть! Она несколько секунд смотрела на нас, а потом умчалась на дерево и стала смотреть оттуда, но там нам было её уже плохо видно. Ей не верилось, что у нас нет ничего вкусного и мы пройдём мимо, ничем не угостив.

Карпов пошарил в карманах и достал из одного упаковку орешков. С характерным шуршание открыл её, достал орешек и кинул белке.

Та проворно спустилась, схватила орех и умчалась куда-то наверх, прятать или есть.

– У тебя в кармане еда, и ты молчал?! – возмутилась я.

Он смутился и пожал плечами:

– Да забыл просто… – пробормотал он. – На, если хочешь, – и протянул мне.

Я взяла, хоть и очень хотелось из вредности отказаться. Но становилось голодно. Пока боялась, этого не чувствовалось, но сопение щенка успокаивало, и теперь пробудилось чувство голода.

– Спасибо, – поблагодарила из вежливости.

– Пошли, ну её, эту белку, нам надо идти! – Карпов продолжил путь, и я, обернувшись на дерево, где скрылся рыжий зверёк, поплелась за Женькой.

Мы вместе ели орешки и шли молча, а мне становилось тяжело тащить щенка, но я не решалась попросить Карпова сменить меня. Пришлось поудобнее переложить собаку за пазуху, отчего щенок недовольно заворочался, и дать отдохнуть хоть одной руке.

Впереди уже виделся просвет, лес заканчивался. Ещё несколько шагов – и мы выбрались обратно к скале, от которой ушли, но немного в другом месте.

Я набросилась бы на Карпова с обвинениями в тот же миг, но не смогла оторвать взгляда от невероятной красоты заката, что разгорелся над бухтой и отражался в воде, делая пейзаж каким-то нереальным и волшебным, словно нарисованными яркими красками на холсте. Кажущаяся чёрной каменная гряда, уходящая в бухту, делала картину ещё живописнее, и мы стояли и смотрели на заходящее солнце. Самого светила уже не было видно, но отсветы его рождали удивительные цвета, растекающиеся акварелью по небесному полотну.

Мы смотрели до того самого момента, когда последние неровные алые полосы в небе не погасли, погрузив мир в темноту.

И вот теперь я могла высказать Карпову всё! Никакой эстетический восторг теперь не мог мне помешать!

– Это из-за тебя! – я изо всех сил толкнула его свободной рукой в грудь, и он нервно сглотнул, внезапно ощущая груз ответственности.

Вместе с наступившей темнотой нас обоих одновременно настигло осознание, что мы крупно влипли.

– Что теперь делать? – вопрошала я. – Ты представляешь, какой переполох, наверно, сейчас! Из-за нас все не успели, куда там должны были ещё успеть! Из-за нас задержат автобус! Из-за нас Селёдка носится сейчас по парку, и вряд ли её устроит объяснение, что мы спасали щенка! А если ещё хуже: она заставит нас выкинуть его тут, не разрешит взять с собой, что тогда?

Я сама ужаснулась своих мыслей и прикрыла рот ладошкой, второй рукой крепче прижимая к себе пса.

– А твои родители? – спросил вдруг Женька. – Что они скажут, когда ты придёшь с собакой?

– Они обрадуются! – заявила я уверенно, и заметила, как это поразило Женьку.

Он вылупился на меня и смотрел, не моргая, несколько секунд, чем изрядно напугал.

– Ты чего? – испуганно спросила я, тронув его за рукав. – Не смотри так, пугаешь!

– Извини, – он отвёл взгляд и пробормотал: – Ничего, просто ты такая простая: нашла щенка и думаешь, что тебе разрешат оставить его дома…

– Разрешат! – не сомневалась я. – Я своих родителей знаю – они разрешат! А Селёдку – не знаю, она может и не пустить с собакой в автобус! Тем более после того, что мы учудили!

Женька вздохнул, а потом сказал решительно:

– Значит, мы не вернёмся в автобус!

Это было столь неожиданное и шокирующее заявление, что я долго смотрела в лицо паренька, пытаясь понять, серьёзно ли он об этом говорит.