— Кто первым вошёл в покои королевы? — спросил канцлер.
— Мы вошли одновременно с лекарем, лорд Генрих, — начала служанка, глядя в пол. — Линн… служанка Её Величества лежала на полу. Королева стояла недалеко. Между ними на ковре валялся золотой кубок с пролитым вином.
— Какой золотой кубок? — встрепенулся Генрих. Он знал, что королева предпочитает серебро. Золото же любит…
— Да крупный такой… с большими красными камнями по краю, — служанка изобразила руками круглую кайму.
«Арчивальд…» — вздохнул Генрих. Одно это имя уже объясняло всё.
— У Линн сильное отравление, лорд Генрих, — сказал лекарь.
«Значит, Арчивальд прислал королеве отравленное вино, и она заставила выпить служанку? Умная птичка».
— Где сейчас золотой кубок?
В дверь настойчиво постучали. На пороге оказался один из гвардейцев, стороживших покои короля. Канцлер лично отбирал людей, которые находятся так близко к Арчивальду и охраняют его… а также докладывают обо всех посетителях королевской спальни.
Гвардеец даже не дождался, пока канцлер выставит всех из комнаты, а тут же выпалил:
— Лорд Генрих, король вызвал к себе королеву…
— Да ты издеваешься! — послышался крик Арчивальда и звук удара чего-то металлического о стену.
Дверь в королевские покои была приоткрыта, и происходящее там слышалось на весь коридор. Канцлер остановился на пути к комнате и жестом велел всей страже уйти. Ни к чему им это слышать.
— Как я и сказала, Ваше Величество, это отменное вино. Зря вы тоже не попробовали, — голос Микаи был ледяным.
После этого она вскрикнула. Генрих рывком распахнул двери. Королева сидела на полу и держалась за раскрасневшуюся щёку. Сам Арчивальд напоминал взъерошенного мальчишку с красным от злости лицом и поджатыми губами. Злополучный кубок лежал опрокинутым на полу, а красный след от вина растекался по гобелену с изображением дворца. Словно кровь.
Генрих бросил короткий взгляд на племянника, повернулся к Микае и подал ей руку.
— Леди Микая, прошу прощения за инцидент. Мне прислать стражу, чтобы вас проводили в покои и позвали для вас лекаря?
Королева приняла руку только для того, чтобы встать. После этого она, не взглянув ни на кого, молча вышла из покоев. Стук её каблуков затих вдалеке.
— Тц. Каждый раз, когда эта женщина выводит меня из себя, появляешься ты и защищаешь её. Ты на чьей стороне, дядя? — взъелся Арчивальд.
Генрих поплотнее закрыл дверь комнаты, а потом развернулся и дал нерадивому племяннику сильную оплеуху.
Арчивальд от неожиданности начал оседать на пол, но вовремя схватился за стол. Провёл ладонью от виска к подбородку, словно не верил в произошедшее.
— Ты… — наконец проскрежетал он зубами. — Да как ты!..
Новый удар по щеке — и Арчивальд отшатнулся. На этот раз сел на пол. Снова короткая растерянность и гнев. Генрих же сохранял каменное лицо.
— Я смею, дорогой племянник. Может, тогда вобью в твою голову немного ума, — канцлер сел на стул и строго посмотрел на короля сверху вниз. — Ты хочешь, чтобы тебя прозвали Безумный Арчивальд? Или «король-придурок»?
— Не смей, дядя…
— Если не я, то кто? Я день и ночь собираю по осколкам твою репутацию. А что ты делаешь? Спишь с иноземной танцовщицей. Унижаешь у всех на глазах королеву. Направляешь на неё оружие.
— Она сама виновата. Эта женщина меня оскорбила, — надул губы Арчивальд, ну точь-в-точь как в детстве.
— Ударила на охоте твою танцовщицу? Или ты про отраву, которую ей прислал? А она тебе в ответ — чистое вино. Я бы даже похвалил Микаю за терпение, ведь с тобой так трудно иметь дело!
Арчивальд злился, был в ярости, не скрывал этого. Но не поднимался. Смотрел снизу-вверх. Всё как в детстве. Он мог закатить истерику, но всегда был бессилен против человека по имени Генрих Уриен.
— Слушай меня внимательно, Арчивальд. Ты думаешь, что твой трон крепок? О нет, дорогой племянник. Не будь тебя и Микаи, сюда бы уже слетелись стервятники занимать опустевшие гнёзда. Тебе невдомёк, что, чтобы удержать власть, нужны вы оба?
— Пф. Опять Благословенная кровь? Детские сказки.
— Сказки, в которые верят от Прибрежных земель до восточной границы. Союз вас обоих — вот условие, на котором сейчас держится монархия. Держится на волоске, должен заметить, — канцлер назидательно поднял палец. — Запомни, Арчивальд, чтобы мне не пришлось вбивать эту мысль в тебя подзатыльниками: если рядом с тобой не будет Микаи, твой трон зашатается.
— Я убью всех, кто не подчинится, — король сжал руки в кулаки.
— В самом деле? Поставишь свой трон на пепелище? Будешь раздавать приказы углям? Ты оглянись чуть дальше, чем юбка твоей танцовщицы. Посмотри, кто живёт во дворце, в городе. Множество отпрысков лордов со всех земель наблюдают за тобой. И надо ли говорить, что в письмах домой они строчат вовсе не похвалы в твой адрес? Чернь в твоей собственной столице точит кухонные ножи по твою шею! И единственный, кто стоит между тобой и всем этим, это я.
Генрих тяжело вздохнул. Всегда, всегда он защищал неразумного племянника от его родни, от неприятностей, которые тот творил своими руками. Прошли годы, а племянник так и не поумнел.
— Слушай внимательно, Арчивальд, — продолжил Генрих уже спокойнее, но в его голосе сквозила усталость. — Думай над тем, что ты делаешь. Думай о том, кто это может узнать и использовать. Этот дворец полон ушей и глаз, которые способны раскачать твой трон. Ты можешь доверять лишь мне. Я всегда защищал тебя, Арчи. Слушай, что я говорю, и больше никого.
— Что, не верить даже твоей Микае, про которую ты всё время твердишь? — проворчал Арчивальд.
— Особенно ей. Тебе не нужно ей доверять. Всего лишь будь обходительным и сделай ей детей. Лучше нескольких. Новая знать уже три года строит планы на ваших будущих наследников. Возрождение Благословенной крови в новых семействах. Это укрепит твой трон, свяжет Адамант новыми клятвами. Это твоя единственная надежда состариться королём. Иначе найдутся те, кто напишет на твоём гробу «Арчивальд Холден».
Король резко вскинулся. Ненависть к своему отцу, к своей семье с годами не угасла в нём.
— Ни за что! Я Арчивальд Канвальд.
— Так и веди себя как Канвальд! И в первую очередь… королева.
— А-а, во имя света! Я не выстрелил в неё сегодня! Всего лишь припугнул. Да и от того яда она бы не померла. Вот ты заладил. Я хотел, чтобы эта старая кобыла не ездила на охоту. Повалялась бы в постели, и ничего бы не случилось.
В это Генрих поверить мог. Если бы яд был смертельным, Линн бы не выжила. Но она настолько плоха, что подобную отраву едва ли можно счесть невинным развлечением.
— Думай, Арчивальд. Думай, — сказал последнее слово канцлер, и его лицо напоминало зловещую маску. После этого он встал и молча вышел, оставив короля сидеть на полу.
Арчивальд передёрнул плечами. Холодок пробежал через всё тело. В последний раз дядя так злился несколько лет назад, и в тот день Арчи нашёл мёртвой любимую собаку. Когда Генрих злился, его уроки могли быть жестокими. Но Арчивальд больше не ребёнок.
«Я вижу больше, чем тебе кажется, дядя. Ты защищаешь вовсе не меня. Я тебе ещё покажу».
Вино из золотого кубка впиталось в гобелен бордовыми пятнами.
*
Розалин шла в покои короля в свежем золотистом платье, и что-то было не так. Стража, что обычно стояла у самых дверей, караулила в дальнем конце коридора.
Когда Розалин повернула за угол, то чуть не столкнулась с канцлером. Она присела в поклоне. Генрих на миг остановился и взглянул на неё так, что Розалин вздрогнула, а душа ушла в пятки. После этого канцлер ушёл.
Розалин оглянулась на дверь покоев. Та была не по обыкновению приоткрыта. Деревянная роза, что соединялась в рисунок при закрытых створках, казалась разбитой.
«Канцлер не закрыл дверь, когда выходил. Он не беспечен. Нарочно? Или хлопнул так сильно, что приоткрылась?» — думала Розалин. Мелочи. Ей велели подмечать их, читать как книгу. Мелочи могли сказать о ситуации больше, чем слова. Мелочи могли предостеречь.
