Преодолеть сопротивление сфинктера оказалось легко. Драко постарался нанести побольше смазки не только снаружи, но и внутри задницы Поттера. Он осторожно двигал пальцем. Поттер шумно и часто дышал в подушку, рефлекторно пытаясь избежать вторжения.

- Расслабься, девочка моя, - прошептал Драко, снова не заметив странного обращения.

- Я стараюсь. Ты же все равно не отстанешь.

- Не отстану.

Когда Малфой счел, что смазки уже достаточно, последовал новый приказ:

- Встань на колени и локти.

- Это еще зачем?

- Затем, что я тебе говорю, а ты делаешь, Поттер.

На этот раз голос Драко звучал жестко и непреклонно. Страх отступил окончательно, и его начало забавлять все происходящее. Национальный герой, с готовностью подставляющий задницу бывшему Упивающемуся Смертью. Драко Малфою виделась в этом некая высшая справедливость. Небезызвестная мисс Скитер жизнь бы отдала только за один кадр. Хотя нет… не надо кадров… Люциус, может быть, и оценил бы, но вот Нарцисса и Астория… особенно Астория с ее понятиями о приличии…

Поттер помедлил, но подчинился, явив своему мучителю полную готовность к коитусу. Драко погладил его худые бедра, потом ягодицы. Провел скользким пальцем по ложбинке между ними и улыбнулся совершенно безумно. Блестящий от смазки член стоял, как каменный. Как Малфой-Холл на протяжении последних скольких-то там веков. Преодолевая тугое колечко, Драко ввел головку, помедлил, давая Поттеру возможность прочувствовать всю прелесть ситуации, а потом рывком вошел сразу на всю длину.

Поттер сдавленно вскрикнул и уткнулся лицом в скрещенные руки. Драко снова охватила эйфория. Поттер был такой узкий, до невозможности, как девственница в первую брачную ночь. И такой горячий. Драко вцепился в его бедра, оставляя синяки на бледной коже, и начал двигаться. Неистово и где-то даже беспощадно.

Он не знал, сколько раз кончил. Оргазмы следовали один за другим, а возбуждение было настолько сильным, что Драко требовалось всего несколько секунд, чтобы снова прийти в боевую готовность. Сначала Поттер вскрикивал при каждой фрикции, но потом замолчал. Начал ли он тоже чувствовать удовольствие или просто смирился с неизбежным, Драко не знал. Да и не хотел знать. Сейчас для него существовал только он сам, полностью сосредоточенный в сексе. На все остальное ему было плевать. Он наслаждался каждым моментом происходящего, потому что знал точно – больше такого не повторится никогда.

*

Когда все было кончено, и Малфой отвалился, насытившийся и обессилевший, Поттер рухнул на простыни, как подкошенный, и несколько минут лежал неподвижно. Мир перед глазами Драко плавал разноцветными вихрями. Шрам на груди, оставленный когда-то сектумсемпрой, жгло от пота, и Драко потер его привычным жестом. Рана давно вроде бы зажила, зарубцевалась, но иногда он все равно продолжал чувствовать боль. Он привык и чаще всего не замечал, но сейчас жгло сильнее обычного. Может быть, потому что тот, кто оставил ему этот след, находился рядом. Может быть, потому что теперь между ними возникла некоторая дополнительная связь.

- Эй, Поттер…

- Что? – голос дрожал, и Драко, преодолевая сопротивление, перевернул своего невольного любовника на спину.

Ресницы, обрамляющие зеленые глаза, слиплись острыми стрелами. Белки были красны от лопнувших сосудов. Поттер вытер лицо ладонью, и на внешней стороне предплечья Драко увидел четкие следы зубов. Прикусил, наверное, чтобы не орать. Все это отрезвило Драко почти мгновенно.

Трахнул героя. И теперь, возможно, будет сожалеть всю оставшуюся жизнь. Не потому что трахнул, а потому что больше такого не будет. Есть такие вещи, которые в жизни можно совершить только один раз. Драко вдруг почувствовал, что ему стало холодно.

- Будем считать, что ты расплатился.

- Хорошо… Где у тебя ванная?

Малфой взял волшебную палочку, открыл заклинанием нужную дверь и отвернулся.

Поттер отсутствовал достаточно долго. Должно быть, старался придти в себя и переварить случившееся. Слушая шум воды, Драко очень ясно видел картинку: как Поттер пытается оттереться от его прикосновений, как подставляет лицо под струи, чтобы смыть набегающие слезы, как…

Поттер вышел из ванной, голый и дрожащий. Молча оделся, с трудом натягивая одежду на мокрое тело. Когда Малфой в свою очередь отправлялся в душ, он уже присел возле секретера и взялся за копирование ритуала. Так и не сказав ни слова.

Закрыв глаза, Драко отдавался тугим прохладным струям, а перед мысленным взором вспыхивали картинки недавнего секса. Остаточное возбуждение накатывало волнами и тут же отступало. Весь мир перестал существовать. Больше всего Драко хотел, чтобы Поттера не было в комнате, когда он вернется, но знал, что эти мечты несбыточны. Порт-ключ не сработает, пока он не перенастроит его.

Поттер писал долго, старательно копируя каждую букву. Не потрудившись одеться, Драко прибрал постель, налил себе новую порцию огневиски и снова развалился в кресле. На него нашло умиротворение. Он созерцал пляшущее пламя в камине, время от времени переводя взгляд на согнутую спину любовника, теперь уже бывшего. Перебирал воспоминания и думал о том, что если станет совсем невмочь, то сольет их все в свой персональный маленький думоотвод и забудет. Вырвет эту страницу из своей книги жизни. Когда ты владеешь магией, это можно сделать очень легко.

Наконец, Поттер выпрямился, закрыл фолиант и бережно убрал список в мантию.

- Я закончил.

- Я вижу.

- Порт-ключ.

Драко взял все ту же булавку и прочитал заклинание, перенастраивая ее. Потом бросил ее Поттеру. Тот ловко поймал одной рукой.

- Это подарок, - сказал Драко.

Поттер скривился и вместо ответа спросил:

- Скажи, Малфой… Зачем тебе все это было нужно?

Драко усмехнулся.

- Я ведь не спрашиваю, зачем тебе этот ритуал.

- Ты не поймешь.

- Ты тоже.

Это было последнее, что он успел сказать. Воздух снова завибрировал, сгустился, и Поттер исчез с тихим хлопком. Драко остался один.

*

На следующий день незнакомая сова принесла маленький сверток. Малфой развернул его, уже зная, что там. В ладонь упала булавка для галстука, украшенная серебряной змейкой. Страница была перевернута раз и навсегда.

Драко смотрел на нее несколько минут, а потом с силой зашвырнул в камин. Его последние слова прозвучали с невыносимой горечью:

- Прощай, девочка моя…

Август 2009