— Царь Мизерис не может принять вас, досточтимая Богиня Неба, — елейно улыбнулся он. — Он сегодня отдыхает после вчерашних напряженных трудов во благо народа и государства.
— Представляю себе, — проворчала я, глядя на вожделенный чёрный квадрат входа наверху. Несмотря на хорошую терморегуляцию мундира, по спине у меня пробежала противная струйка. — Может, для меня он всё же сделает исключение?
— Сожалею, но это так же и приказ царицы Эртузы.
— С этого и нужно было начинать, — доверительно поведала я ему.
Я уже собиралась повернуть назад, когда откуда-то сверху раздался крик:
— Богиня Неба! Какое счастье, что вы пришли!
Я подняла голову и увидела Мизериса, который свесился через перила террасы и протягивал ко мне руки. Вид у него был очень радостный и, как всегда, нетрезвый.
— Мне сказали, что вы не принимаете, господин! — крикнула я в ответ.
— Только навязчивых глупцов, от которых нет проку! Гисамей, проводи Богиню Неба и её воина ко мне! Немедля!
Выражение его лица на какой-то момент стало свирепым, и он исчез из виду. Гисамей медово улыбнулся мне и, кланяясь, указал пухлой ручкой наверх. Я взбежала по лестнице и остановилась, только когда каменный свод закрыл меня от немилосердного солнца. Мне снова пришлось следовать за нашим провожатым по жутковатому лабиринту дворца.
На сей раз Гисамей проводил меня в личные покои царя — анфиладу высоких комнат, выходящих на широкую террасу. Я с интересом разглядывала мозаичные картины на стенах, изображающие сцены из народной жизни. При этом я могла оценить, как сильно изменился Тэллос за то время, что прошло с момента создания этих мозаик. На стенах цвели сады, в которых на берегах голубых озёр и ручейков сидели юноши и девушки в венках из ярких цветов, по изумрудным лугам прогуливались тучные коровы с рогами, напоминающими лиры. По волнам бирюзового океана плыли богато украшенные зелёными гирляндами корабли под белоснежными парусами.
Я невольно задержалась перед ярким панно во всю стену, на котором среди покрытых зеленью холмов стояли аккуратные яркие домики. Между ними текла широкая синяя река, через которую был перекинут дугообразный мост. На мосту стояла пара взявшихся за руки влюблённых, а над их головами сияла радуга.
— Мне есть о чём горевать, — услышала я сзади и обернулась.
Гисамей куда-то пропал, а на пороге комнаты стоял царь Мизерис и печально смотрел на мозаику.
— Я вижу всё это каждый день, — продолжил он, подходя ближе. — Мои несчастные подданные этого никогда не видели и не знают, что такое бывает. Это не огорчает их. А я много скитался по владениям Небесного Дракона и забредал в миры, где всё это есть. И я знаю, что это не выдумки художников, а картины, нарисованные когда-то с натуры. Но того Агориса и того Тэллоса уже нет. Мы деградируем. Этот мир гибнет. Знаете, Богиня Неба, в моём хранилище рукописей тысячи свитков со стихами, поучительными историями, научными трактатами и хрониками былых лет. И почти все они написаны до правления моего деда. Теперь не сочиняют стихов, не стремятся познать мир, не видят ничего, что хотелось бы запечатлеть для будущих поколений, и ничему не учат детей. Мы выживаем на грани возможностей. Мы уже привыкли к этому. Вернее, все привыкли, а я не могу, потому что я видел радугу. И потому что я хочу увидеть её снова. Вон над теми горами!
Он обернулся и ткнул пальцем в окно, туда, где в жарком мареве белели иссохшие хребты гор.
— Может, если тиртанским инженерам удастся вернуть реку, это станет возможным, — произнесла я.
— Может, эти холмы и зазеленеют, — печально улыбнулся он. — Но оживит ли это сердца и умы моих добрых подданных?
Он вздохнул, и повернулся ко мне.
— Но я всё о своём. Всё равно всё скоро закончится. Может, и эти картины погибнут в очередной катастрофе, или на них уже некому будет смотреть. И проблема решиться сама собой. Давайте, о более насущном. Что вас привело ко мне? Вы нашли своего человека?
— Да, того, первого мы нашли. Потом пропал второй. Его тоже удалось отыскать. Затем пропал третий. И вот его мы найти не можем.
Он нахмурился и покачал головой.
— Очень странно. А что случилось с первыми двумя?
— На них надели маску из чёрного хрусталя, — пояснила я, внимательно наблюдая за ним. — Это едва не свело их с ума. Этому подвергся ещё один член нашего экипажа, но он, к счастью, своевременно вернулся на борт баркентины.
— Маска Тьмы, — мрачно кивнул Мизерис. — Знаю, я надевал её в юности. И после этого устроил в храме погром, из-за которого брат вышвырнул меня с Агориса. Но ведь маска находится в Храме Тьмы.
— Совершенно верно. Находилась.
— А! — воскликнул он. — Так ваших людей похищали жрецы Тьмы! Они совсем совесть потеряли! Придётся казнить их через одного.
— Не стоит, — покачала головой я. — Пусть лучше вернут нам третьего пропавшего.
— А вы уверены, что и его забрали они? Кстати, почему вы сказали, что маска находилась в Храме?
— Теперь она на баркентине, и я её не отдам. Ну, может, если ваши жрецы проявят добрую волю, обменяю на нашего человека. В противном случае, я заберу её себе в качестве трофея.
— Справедливо, — немного подумав, согласился царь. — Я поговорю с Танирусом. Он очень дорожит этой реликвией и, если ваша пропажа у них, он пойдёт на обмен. А если нет, то, по крайней мере, они приложат максимум усилий, чтоб его найти…
Он замолчал и обернулся к двери, за которой раздался странный звук, словно кто-то скрёбся по ту сторону. Мизерис многозначительно взглянул на меня и проговорил:
— Сейчас вы поймёте, почему у меня бывают неприёмные дни. Входи, Изеракис.
Дверь приоткрылась, и в щель просунулась маленькая головка с чёрными, гладкими, словно намазанными маслом волосами и морщинистым личиком. Увидев меня, человечек испуганно ахнул и скрылся.
— Входи, входи, — подбодрил его царь. — Прекрасная Богиня Неба явилась к нам сегодня, как благословение свыше. Даже созерцание её красоты может принести удачу. Так что воспользуйся этой редкой возможностью что-то получить задарма.
Изеракис тут же скользнул в комнату и простёрся на полу перед Мизерисом.
— Ну? — спросил тот, хмуро глядя на него. — С чем пришёл?
— Я раскрыл заговор против вас, господин, — пропищал человечек и пугливо покосился на меня. — Мне доподлинно известно, что командир третьей фаланги вашей армии Пирос собирается поднять против вас своих воинов и совершить переворот, в результате которого к власти будет приведена царевна Анора. Он её любовник.
Изеракис кивнул для пущей убедительности. Мизерис, прищурившись, смотрел на него, явно раздумывая над сказанным. Потом подошёл к инкрустированному перламутром столику с исцарапанными витыми ножками и, взяв молоточек, ударил им по медному гонгу. Тут же из другой двери появился готовый к услугам Гисамей.
— Где Пирос? — спросил царь.
— Он на женской половине, — сообщил толстяк.
— Где? — изумился Мизерис.
— Он приглашён к царице Эртузе, чтоб обсудить с ней вопросы об охране ночных мистерий в дворцовых садах, в которых будут принимать участие Жрицы Света и придворные дамы.
— Позови его ко мне. Быстрее.
Мизерис довольно мрачно взглянул на меня и отошёл к окну, созерцая раскинувшиеся внизу верхушки деревьев. Не прошло и десяти минут, как дверь распахнулась, и в комнату ввалился похожий на кабана гигант в бронзовом нагруднике и с мечом в ножнах, висящих на поясе.
— Что ж ты, мерзавец, делаешь? — укоризненно произнёс царь. — Я тебя возвысил из пыли, сделал начальником над моими воинами. А ты, мало того, что обманным путём проник на женскую половину дворца, так ещё и бунт замышляешь?
Пирос озадаченно посмотрел на царя, потом на меня.
— Богиня Неба ошибается. Я не замышляю бунт.
— А на женской половине был?
— Был, — кивнул военачальник.
— Ну, вот же! Сам признаёшься. А говоришь, не замышляешь. Кому верить? — Мизерис грустно взглянул на меня. — И самое печальное, что вот так приходится казнить за измену талантливых командиров. А с кем я буду завоёвывать Ригор? С Изеракисом?
