Дом братов Самаев нашел по памяти спокойно. Не забыл, получается, за пять лет. Позвонил два раза, как всегда он звонил, подождал. Открывает какая-то тетка в юбке.
- Вам чего? - говорит.
Самаев говорит:
- Мне Самаева Анатолия, я брат его буду.
Тетка говорит:
- Похож. Они, - говорит, - с женой разъехались, а мы в их квартиру, в эту вот, съехались. А он сейчас на Столярова живет, дом шесть, квартира восемнадцать.
Поехал Самаев на Столярова. Транспорта минут двадцать ждал. Приехал, позвонил два раза. Выходит брат. Уставился на Самаева и стоит. Потом говорит:
- Тю бля, я думал, уже выехал с похмелюги. Дверь открываю, а там - я. А это, значит, ты.
- Я, - Самаев говорит. - Кто ж еще?
- Ну заходи, - брат говорит. - Давай.
Зашли они. Брат говорит:
- Ты это, не обращай... на это... Я со своей разошелся, так у меня тут бардак. Вчера с мужиками бухали. Но ты не обращай. Я бабу какую-нибудь приведу, она тут поубирает.
Самаев говорит:
- Ясно. А я, - говорит, - иду, гадаю, дома ты или нету тебя.
- Дома я, - брат говорит. - Я всегда дома. А куда ходить? Хата своя, пускай, кому надо, ко мне ходит. А? Так или не так?
- Угу, - Самаев отвечает, - так.
- Слышь, - брат Самаева вспомнил, - а ты когда вышел?
- Вчера, - Самаев говорит.
- Ё! - брат говорит. - Так надо ж отметить.
- Давай в другой раз, - Самаев ему говорит. - А то мне еще тут надо... кое-чего... дело одно.
А брат говорит:
- Ты кончай. Я, - говорит, - сейчас. У тебя это есть?
- Есть.
- Гони.
Дал Самаев брату червонец, брат залез в штаны, пальто сверху надел и побежал.
- Я сейчас, - говорит, - сейчас.
И точно. Он быстро назад вернулся. Бутылку самогона принес, сказал: "Тут у меня сосед производит, градусов шестьдесят", - минтая две банки, хлеба и икры кабачковой банку.
- Ну давай, - брат говорит. - Чего тянуть? Будьмо.
Выпили. Консервы ножом открыли и икру. Закусили: Самаев - чуть-чуть, не хотелось ему, а Толя, брат, первую хорошо закусил, плотно. Закусил, значит, сок из минтаевской банки хлебом вымакал, в рот хлеб этот положил и говорит жуя:
- Ну, чего? - говорит. - Теперь попиздим? Ты, - говорит, - как жил? Там.
- Хреново жил, - Самаев говорит. - Разве там - это жизнь?
- А тут думаешь, жизнь? - брат спрашивает.
- Думаю, жизнь, - Самаев отвечает.
- Зря думаешь, - брат говорит.
- Может, и зря. Но тут воля, все ж. А там...
- Воля. Где воля? Каждый писюн газированный - тебе начальник. И вся воля.
- Это да, - Самаев говорит. - Наверно, и тут не ахти. Да. Ну а там, там - совсем. Задавить любого им ничего не составляет. Свободно.
- И тут свободно не составляет, - брат говорит. - Давай еще.
В общем, допили они самогон, брат закосел, а Самаев почти что и нет, трезвый. Правда, как-то ни с чего взял он и сказал брату:
- Понимаешь, Толян, - говорит, - одному тебе доверяю как брату. Легли мы вчера с Ольгой спать, она прижимается ко мне, а я - ничего. Она - это, а я - вот... Ерунда просто-таки какая-то.
Брат на Самаева поглядел мутновато и говорит:
- Атрофировалось, - говорит, - или что?
- А я откуда знаю? - Самаев говорит. - Я водки перед тем выпил. Может, водка так подействовала?
- Водка - не. Водка - не может быть. Я слыхал, у моряков такое бывает, какие долго в море плавают и без баб. Так это, кажись, временно. Это лечат.
- Что ж я с этим, в больницу пойду? - Самаев говорит.
А брат говорит:
- А чего?
- А ничего. Не пойду я.
- Ну, я не знаю, - брат говорит. - Оно, наверно, и само пройдет. Постепенно. Ты ж мужик здоровый.
А Самаев говорит:
- Постепенно - оно, может, и это... А сегодня? Ольге чего говорить, если оно опять? Ну... Не встанет?
Брат посидел, подумал и предлагает Самаеву:
- Слышь, Колян, а давай я заместо тебя к Ольге твоей пойду. Трахну ее. Она и не отличит, что это не ты.
Самаев говорит:
- Ты в натуре совсем оборзел?
А брат его говорит:
- Чего это я оборзел?
А Самаев помолчал и говорит брату:
- У меня волоса почти нету, а у тебя - вон.
- Отрежем, - брат сразу и ножницы нашел. - На, - говорит, - режь.
Ну, Самаев это мог, еще в армии приходилось ему. Накрыл он брата газетой, на табуретку посадил и обстриг его ножницами под "Первый день на воле". Обстриг, а сам все равно говорит:
- Не, Толян, ну ты в натуре серьезно?
- Отвечаю, - брат говорит и руками волосы с себя стряхивает - с лица, с головы, с колен. Потом он с Самаева шмотки снял, оделся в них.
- Давай, - говорит, - ключ, я к Ольге поехал. - А ты, - сказал, - сиди тут. Жди меня, и я вернусь.
И Самаев один остался. Лег на лежанку братову и лежит. И говорит себе:
- Надо домой ехать. Я ж не пьяный.
А потом думает:
- Приеду, Ольга уже дома будет. И Толян там, с ней. Что я скажу? - ну, и не поехал он. Остался лежать. И лежал, пока брат не вернулся. А он вернулся, говорит:
- Вставай. Вставай, - говорит, - слышь?
Самаев встал, а брат говорит:
- Ты только это, не психуй. Ладно?
- Что там? - Самаев спрашивает.
- Но ты не психуй.
- Я не психую, - Самаев говорит, - рассказывай.
- Ладно, - брат говорит. - Вот. Ну, приехал я. Ехал, бля, долго. Транспорт, собака, не ходит, совсем обнаглели. Да. Ну, приехал, Ольги еще нету. Ну, я разделся, свет потушил и - в люлю. Приходит Ольга. "Коля, говорит, - ты спишь?" Я молчу. Ну, она там, в коридоре, разделась, на кухне чего-то повозилась, а я лежу. Вот. Ну, подходит она. Ольга. А свет не включает, чтоб меня, ну, в смысле тебя, не разбудить, и ложится. А кровать пружиной заскрипела. Ну, я вроде бы от скрипа этого просыпаюсь. Ну, и все как надо. Все класс. А потом заснули мы. И она заснула, и я заснул. Да. Ну, сплю я, а меня как затрясет. Просыпаюсь - Ольга. "Ах ты, гад, - говорит, где, - говорит, - Коля мой?" Узнала, понял? Что я - это не ты. Я говорю, что живой твой Коля, чего ты, говорю. А она: "Где Коля?" - и все. Я говорю: "Дома у меня спит", - а она: "Ах вы ж, - говорит, - падлюки. Я с ним пять лет не развелась, а вы? Гады вы все", - говорит, и к окну подошла, и - вниз с окна. Дура. Я ничего и не успел. Слышь? Спустился, она лежит. Дышит. Я по автомату позвонил, "Скорую помощь" вызвал. Ее и забрали. Я из-за угла видал.
- Куда отвезли? - Самаев спрашивает.
- Ну, куда-куда. Я не знаю - куда. В больницу, наверно, отвезли. Куда.
Дослушал Самаев брата и пошел. Ни до свидания, ничего не сказал. На улицу вышел - рано совсем, темно. И транспорта никакого нету. Идет Самаев, когда видит, навстречу фары: две внизу, две сверху. Самаев на дорогу вышел и стоит. Машина подъехала - "Скорая помощь". Шофер с монтировкой из кабины вылез, а Самаев у него спрашивает:
- Друг, спрашивает, - куда отвозят, если с третьего этажа человек падает?
- Кто это, - шофер говорит, - с третьего этажа упал? Ты?
- Жена моя, - Самаев говорит. - Отвезли ее, а куда, я не знаю. Меня дома не было.
- Травмы - это в шестую, - шофер говорит. - Они сегодня ургентные.
- Спасибо, друг, - Самаев говорит. - Ты извини.
Пришел Самаев в шестую больницу, это уже светать стало, нашел приемное отделение, там: "Да, - говорят, - поступила такая. Перелом обеих ног". Самаев хотел к ней в палату пройти, а его не пустили, сказали:
- Передачи с одиннадцати принимаем и с семнадцати. А внутрь нельзя. Карантин.
Самаев стал говорить, что ему пройти надо обязательно, что он муж, но его все равно не пустили. Тогда он отступился и в ментовку решил ехать. На остановке стоял, стоял, плюнул и пешком снова пошел, так и не дождался ничего. А в райотделе дежурит лейтенантик. Самаев говорит ему:
- Я человека покалечил.
- Какого? - лейтенантик спрашивает.
- Самаеву Ольгу Степановну. Супругу свою, - Самаев говорит.
