«Мне хотелось стать врачом. В Курске и Белгороде не было медицинских институтов, потому поступила в Курский медицинский техникум.

Младшая сестра, Александра, после окончания семи классов уехала учиться в Севастополь, в строительный техникум. Окончила его, поехала работать в Москву, по назначению. А в столице закончила еще и архитектурно-строительный институт.

Брат Константин, 1911 года рождения, пошел по железнодорожной части, по стопам отца. После войны работал начальником станции Стрый, там было много бендеровцев, чуть не погиб от их налетов. Позднее перевели его в Харьков, тоже начальником станции. Еще позднее забрали в Москву, там и вышел на пенсию.

Сестра Лидия закончила металлургический, работала в лаборатории. Во время войны с мужем прошла фронты. Он строитель – она с ним была. Потом вернулись, на стройках работали. Два года как умерла. Еще одна сестра, Валентина, та совсем молодой умерла. Училась в Москве, на биологическом факультете. Больной ее отправили перебирать картошку. Простудилась, воспаление легких… Учебу Валя закончила, но у нее открылась в легких туберкулезная каверна. Залечить уже не смогли. И замуж поэтому не вышла. Из-за ее болезни папа и мама не эвакуировались, остались в оккупированном Белгороде. 7 ноября 1941 года Валю похоронили. Немцы заняли в нашем доме две комнаты. Нашим оставили только одну. Немцы не знали, что зять моих родителей полковник. Староста, может, и знал, но не выдал».

Супруга Брежнева, как и он сам, получила в молодости суровую жизненную закалку. Такое не забывается никогда. Такое оставляет глубокий след в душе каждого нравственного человека, а именно такие составляют, вопреки всем пересудам, большинство людей. Вот почему скромный служащий Брежнев, сын и внук кадрового рабочего, взлетев на неописуемую властную высоту, никогда не забывал и не мог забыть о своем прошлом и, как человек положительный, всю жизнь относился с глубоким уважением к людям труда. Конечно, порой случается в жизни и обратное, когда люди презирают свое происхождение и прошлое, но к Леониду Ильичу такое никак не относится.

Толковый и работящий землеустроитель Брежнев потихоньку продвигался по служебной лестнице. В самом конце двадцатых годов на Урале началась «сплошная коллективизация». Прямого отношения к ней Брежнев не имел, но заметим, что в уральских условиях она была куда менее суровой, чем на Кубани, например, или на Украине, или в центральных областях России. В его личной судьбе гораздо важнее иное: в 1929 году он был принят в кандидаты ВКП(б), что было в ту пору чрезвычайно сложной процедурой, за «пролетарским происхождением» следили тогда очень строго. В следующем году Брежнев стал полноправным членом партии, которой верой и правдой прослужил более полувека без единого взыскания.

А затем – новый крутой поворот в жизни. Брежнев с детства имел несомненную тягу к образованию, хотя значительными способностями явно не обладал. Потомственный металлург, он, видимо, «не прилепился» душой к сельским делам, решил пойти по стопам отца и деда. Его супруга позже рассказала о том очень обстоятельно:

«В 1930 году Леню пригласили на работу в Свердловск, в земельное управление. До осени там работал. А в сентябре он с товарищами решил поступать в институт. Поехали в Москву, в Институт сельскохозяйственного машиностроения. Поступили. А мне куда же деваться?! Где жить? На что жить? Я Галю оставила своей маме в Белгороде. Но все равно, видим, в Москве не прожить. Тогда Леня написал в Днепродзержинск: можно ли устроить перевод в местный институт? Там жили его родители, они бы нам помогли с жильем, да и вообще во всем. Разрешение на перевод получили и в 1931 году приехали в Днепродзержинск. У Лени нет работы, а факультет вечерний, надо обязательно работать на заводе. И он поступает в теплосиловой цех кочегаром. Работали там в три смены. Получалось так: когда утром идет на работу, то вечером – в институт, а если вечером работает – утром учится. Бывало, придет, одни зубы белые: кочегар есть кочегар! Ванны не было. Воду на плите нагревали, кочегара отмывали, в студента превращали! Мы плиту коксом топили, он хорошо горит, легкий, от него меньше копоти, он чище, чем уголь. Потом, правда, сделали душ, ванну. Вот так четыре годика прокрутились. Закончил он институт в 1935 году. Диплом защитил с отличием. В условиях, в каких мы жили, да еще работы, это не так просто.

На третьем курсе Леню избрали парторгом. С того дня он уже в цеху не работал, немного легче стало: занимался в комнате институтского парткома. Жили очень тесно, заниматься негде. В нашей комнате около дверей направо плетеная этажерка и кровать – папа с мамой спали, около окна стоял сундук – зеленый, обитый железом, с Урала привезли. На этом сундуке, подставляя стулья, спали моя сестра Лида и сестра Лени – Вера. А мы на полу спали: я и Леня. Галина кроватка в углу стояла, потом еще Юра появился. Дед Лени – Яков Ильич – спал на кухне. В другой маленькой комнатке жили сестра Лениной мамы с мужем и двумя детьми. Вот сколько нас было в двухкомнатной квартире».

Так жила в ту пору вся страна, весь ее народ. Но то была и пора великих свершений, которые отчетливо, зримо преобразили облик Родины. Люди тяжело жили, но четко видели перспективу к лучшему, и не в пустых агитаторских призывах (кто и когда им верит?), а именно в своих личных планах и чаяниях. «Жить стало лучше, жить стало веселее», – сказал в ту пору любимый народный вождь. И это было истинно так. Исчезли безработные, беспризорники, уличные проститутки, игорные дома, круто укоротили бандитов, которые в годы разрухи и ослабления правопорядка невиданно расплодились. Зато на новых заводах тысячами сходили с конвейеров отечественные автомобили и самолеты, трактора и танки, многое иное, чего прежняя Россия не имела отродясь. И стало появляться великое искусство, высокое по уровню и подлинно доступное народу, что в мировой истории случалось только во времена подлинного общенационального подъема.

Уже студентом Брежнев становится сначала парторгом своего факультета, а потом и целого института, назначается директором вечернего рабфака, который готовил будущих студентов из числа рабочих. Наконец, в январе 1935 года он защищает на «отлично» диплом: «Проект электростатической очистки доменного газа в условиях завода имени Ф.Э. Дзержинского». Работа была связана с практикой его завода, что и требовалось временем. Брежневу было присвоено звание инженера-теплосиловика. Профессия узкая, но опять-таки насущно необходимая в стремительно развернувшейся индустриализации.

На родном заводе Брежнев предстал теперь в новом качестве – начальником смены силового цеха. Время было напряженное, продукцию металлургических заводов с нетерпением ждала вся промышленность страны. И в это самое время его, кому уже близилось тридцать лет, отца двоих малолетних детей, призывают в Красную Армию рядовым. И он охотно отправляется на призывной пункт. Для очень многих читателей этот простой тогда случай нуждается в пояснениях…

В России, императорской ли, советской, служба молодых мужчин в Вооруженных Силах была непременным долгом, причем почетным. Тех молодых людей, которые волей-неволей этой службы не проходили, не очень ценили на работе, и женихами они считались не самыми лучшими. Так было ранее и в дворянских семьях, и в крестьянских, а позже в равной мере у комиссаров и беспаспортных колхозников. При Советах армейская служба ценилась особенно высоко. Парень из самой простой семьи, окончивший провинциальную школу, демобилизовавшись после службы с хорошими характеристиками, мог запросто поступить на любой факультет МГУ или ЛГУ. Так было, в том нет ни малейшего преувеличения, это может подтвердить любой пожилой человек.

Это теперь, когда сынки из богатых семей не считают позором «закосить» с фальшивой медсправкой, – да, теперь это кажется чем-то необычным. А вот Леонид Брежнев, процветающий инженер передового по тем временам производства, уходил на солдатскую службу, ну, не с восторгом, может быть, кто знает, но безусловно с чувством исполняемого высокого долга. И еще: человек практичный, он четко понимал, что служба эта ему потом зачтется.