Ведь ей впервые предоставлялась возможность сделать что-то осязаемое для Бена, и вместе с тем хорошо будет прогуляться с Джо по лесам и лугам, наполняя корзины влажным зеленым мхом и весенними цветами.

- Нет, мы должны пойти вместе.

Джо нахмурился и отвел глаза.

- А как остальные? - спросила Рут.

Он пожал плечами.

- Ну... Может, Элис придет?

Но он отрицательно покачал головой.

Все в этот день казалось зеленым и золотым, и даже небо словно бы вобрало в себя отблески золотисто-белого солнца и запрокинутых к небу желтых цветочных чашечек на полях, и на лугах, и на лесных опушках.

Приостановившись на миг на вершине склона и глядя вниз на поля, Рут и Джо сначала увидели только бледно-зеленую дымку, наброшенную, словно ажурная вуаль, на верхушки деревьев с набухшими, начинавшими выпускать первый листок почками. Рут казалось, что она никогда еще не видела такого множества оттенков зеленого: изумрудную зелень лиственниц, окаймлявших березовый лес, и желтовато-зеленые листочки молодых тополей, и пепельно-зеленые - ракит, и соломенно-оливковую поросль молодой пшеницы. В тени трава была темно-зеленой, как мох, а на пригорках, в лучах солнца, казалась почти бесцветной; когда же они вступили в лес, там царил зеленый полумрак, как на дне пруда, а листья колокольчиков у их ног отливали зеленым лаком.

Они спустились вниз через березовую рощу прямо к ручью и прошли мимо того места, где Рут впервые повстречалась с Беном, и она узнала это место, но не остановилась, это не взволновало ее, она испытывала только чувство довольства.

Это был тот самый ручей (сегодня он бежал очень быстро), в который смотрели они с Беном на свои отражения - изменчивые, мерцающие, когда по воде пробегала рябь. Джо принялся снимать пласты бледного торфяного мха и укладывать их на дно плоских корзин. Густые, тугие завитки мха походили на курчавые волосы ребенка и пахли влажно и сладко. Рут и Джо выкапывали мох поглубже из земли, чтобы он не завял за день и украсил могилу. Они работали спокойно, согласно, двигаясь вдоль берега ручья, стараясь не поскользнуться. Но один раз Рут все-таки споткнулась, соскользнула ногой в воду и сразу почувствовала колючий холод. Но это ей было нипочем, ничто не могло испортить такого дня. Местами лес густел, становясь сумрачным, но листья берез были все так же светлы, готовясь полностью развернуться к первой неделе мая, и солнце проникало почти повсюду, золотило руки и лица, а плоские камни на дне ручья казались полупрозрачными овалами или вспыхивали каскадами света. Теперь оставалось только набрать цветов.

- Желтых, - сказал Джо и рассмеялся. - Пусть все будет желтым, словно мы нашли клад - золотые монеты на дне моря.

Лимонно-желтые примулы, и густо-желтые первоцветы, и чистотелы, и бальзамины, и пышные болотные калужницы, и запоздалые мелкие нарциссы, и яркие, похожие на брошки, одуванчики... Пусть все это были не садовые ухоженные цветы, но они украсят любую могилу.

А среди всего этого золота проглядывали кое-где белые и розовато-лиловые чашечки лугового сердечника, темно-лиловые лесные фиалки, и анемоны, и барвинок, и - с розоватыми прожилками - кислица.

Они вернулись домой, чтобы опрыснуть водой дерн в корзинах, поставили их на прохладные каменные плиты кладовой и снова пошли в лес и набрали такую уйму колокольчиков, что волей-неволей пришлось побросать часть их по дороге, и таинственно-прерывистый голубой след тянулся за ними по полям. Руки у Рут стали липкими от сочных стеблей растений. Она зарылась лицом в цветы и дышала запахом весны, и он пьянил ее. Она поглядела на Джо: он шел рядом, лицо его раскраснелось после дня, проведенного под солнцем, и ей впервые открылось в нем какое-то сходство с Беном - что-то едва уловимое в выражении глаз и рта. Но это не отпугивало, скорее даже успокаивало, и Джо стал ей еще милее - и от этого сходства, и оттого, что вместе с тем он был сам по себе - был связан кровными узами со своим покойным братом и в то же время совсем другой.

Когда они поднимались по тропинке к церкви, Рут увидела, что все уже собрались там, увидела согбенные и коленопреклоненные фигуры, занятые своим делом вокруг могил, и ей в первую минуту захотелось повернуться и убежать от них, пока они не начали пялить на нее глаза или - еще того хуже - не заговорили с ней: она ведь знала, что они думают о ней и о Бене, и избегала общения с ними.

Было семь часов; вечерний свет хоть и поблек уже - словно солнце, утратив свой жар, утратило и блеск, - но до полных сумерек оставалось еще больше часа. Старые надгробия отбрасывали на траву неверные тени.

Когда они прошли в ворота, Джо придвинулся к ней ближе, словно понимая, что она чувствует, и беря ее под свою защиту, а быть может, и сам нуждаясь в поддержке. Кое-кто обернулся, заслышав их шаги, и тут же отворотился снова, склонившись над могилой. Никто не пялил на нее глаза. Но это не меняло дела. У них не было доверия к ней после всего, что про нее рассказывали в эти последние недели; она вызывала в них чувство настороженной подозрительности. К тому же до них могла уже долететь весть о том, как она вчера продала все вещи Бена бродячему торговцу с тележкой. Рут шла, высоко подняв голову.

Но поначалу они пошли не к могиле Бена. Крестная Фрай была похоронена в передней части церковного двора под скромной тускло-коричневой надгробной плитой, и вот сюда-то и принесла Рут голубые, белые и бледно-лиловые цветы - любимые цветы крестной, в саду у которой под тенью лавандовых кустов уже в январе всегда было полным-полно подснежников, а в апреле и мае анютиных глазок.

Джо разровнял мох, плотно утрамбовывая его в землю, а Рут сделала из цветов подобие креста, сажая их без особого порядка, как любила крестная, - не подбирая по цвету и не выстраивая по ниточке.

Работа была уже наполовину сделана, когда Рут услышала у себя за спиной шаги и на могилу легла чья-то тень. Она обернулась.

- Рут... я не думала, что придешь... в этом году. Я пришла, чтобы все сделать за тебя.

Мисс Клара - соседка крестной Фрай и ее друг на протяжении более чем тридцати лет; мисс Клара, маленькая, сморщенная, сгорбленная, с распухшими, изуродованными ревматизмом руками и ногами. Но она пришла с корзиной, полной голубых цветов, и хотела, став на колени, убрать цветами могилу, хотя знала, что ей потом трудно будет добраться до дома, так затекут у нее ноги.