– Все, что оно сообщало нам, не работало. Точнее, работало по одному и тому же принципу…

Это замкнутый круг. Они используют законы природы против самих же законов природы…

– Если ты не хочешь мне помогать, просто уйди. Я должен продолжать.

– Ты никому ничего не должен…

– Уходи, Алекс, ты мешаешь мне работать.

Де Блан проглотила рвущиеся наружу протесты. Тон Виктора был ледяным, категоричным, и кажется, он никогда еще так с ней не разговаривал.

– Можешь делать все что угодно, можешь даже пожаловаться на меня Консулам, – бросил он, – но не появляйся здесь больше. Я сделаю все сам.

Он произнес это так равнодушно, что она поверила ему.

Комментарий к 15

Конец Акта 3.

========== 16 ==========

Комментарий к 16

Акт 4. Вспышка Сверхновой

– Перед самым своим концом звезда переживает вспышку, сияние которой на порядки превышает ее собственные, – говорил Синджед. – Это ее завещание, ее финальная песнь. Именно в этот момент агонии как нельзя лучше проявляется парадокс.

Парадокс обратимости, как поняла де Блан. Самопроизвольные возвраты к предыдущим состояниям системы, цикличные, но бесконечно долгие по периодичности свершения, пропорциональные количеству ее элементов.

В реальности практически невозможные.

Все живое и неживое создано из обломков вспышки Сверхновой, все живое и неживое пусть и стремится к тепловой смерти, но претерпевает недетерминированные флуктуации.

Жизнь, действенный способ передачи информации, – результат флуктуаций.

– Ты не поверишь, на что способно время, – продолжал ученый, пока де Блан рассматривала плавающие в физрастворе зародыши существ, явно порожденных случайными отклонениями в их генокоде. – И как в самом последнем усилии наверстывается то, что упускалось как несущественное.

Синджед был тем самым алхимиком, вернувшим де Блан к жизни восемь лет назад, тем самым безумным экспериментатором из Зауна, подсадившим ее – и весь подпольный город – на Шиммер.

Он даровал клиентам новые возможности и силу, иммунитет к зловонным химикатам, наводнявшим сточные канавы, ядовитым испарениям, которыми дышали жители Нижнего Города…

Де Блан регулярно посещала Заун, чтобы получать свою порцию допинга. Был даже период ее жизни, в котором она, избалованная наследница одного из знатных домов Пилтовера, уже пережившая смерть и воскрешение, вовлекалась в разного рода опасные активности, не щадя себя.

– Ты не поверишь, один мой старый друг сегодня изменил своим принципам и решился, – усмехнулся Синджед. – Даже он. Какая печальная ирония.

– Дай угадаю, – отозвалась женщина. – У него не было выбора.

Они все так говорят – или не произносят вслух, но думают… Рано или поздно они приходят к нему.

Де Блан была успешным детищем, собранной из плоти и механизмов куклой, которая, вопреки прогнозам, оказалась не только невероятно выносливой, но и упрямой.

Только совсем недавно она успокоилась, осознав, что ее попытки вернуть себя прежнюю просто смешны и нелепы: ее тело, часть грудной клетки, было утрачено безвозвратно в момент нелепой случайности.

Ее странные эксперименты с явлениями, природа которых ей не ясна, но любопытна, делали де Блан похожей на того самого приятеля, который сегодня его навестил.

Сначала делают, потом спрашивают… Дети!

– Я просто хочу понять, что я не ошиблась, – призналась женщина. – Еще раз посмотреть на уродцев в банках и на свое отражение.

Синджед пожал плечами, по-прежнему не оборачиваясь от стола, за которым он что-то сосредоточенно изучал под микроскопом.

– Пожалуйста, любуйся. Мне совсем не жалко, – после паузы усмехнулся он.

Алекс подозревала, что это ирония, но мысли ее были уже где-то далеко и точно не в подвале подпольной мастерской безумного гения.

Три дня спустя она решилась вернуться в лабораторию Академии. В столице было объявлено чрезвычайное положение, Джейс в роли Консула возглавлял операцию по урегулированию конфликта двух городов, и де Блан видела его всего раз, когда тот спрашивал о Викторе или их ассистентке.

Алекс сама ничего не знала… Но она надеялась, что по ее просьбе Скай присмотрит за ним.

Скай была сообразительной и милой девушкой, и кажется, ей нравился Виктор. Де Блан, вопреки здравому смыслу, была даже рада, что Виктора любит гораздо больше людей, чем он думает… Ну а то, что он абсолютно равнодушен к проявляемому в его адрес вниманию, было очевидно.

По пути в лабораторию профессор не нашла ассистентку на привычном месте, в самом помещении она обнаружила Виктора, в задумчивости сидевшем на стуле в стороне от приборной панели спиной к дверям.

Алекс была готова к его гневной тираде или требованию уйти, и запретила себе соглашаться.

Они оба упрямые, и кто более упрям – покажет время.

Она с порога заметила, как изменилось Хекс-ядро. Она сделала несколько медленных и осторожных, но уверенных шагов навстречу, явно обозначая свое присутствие, но Виктор даже не обернулся.

– Что это с ним? – наконец выдавила она, со смесью опасения и недоумения.

Грани с рунами исчезли, на месте них образовались черные, похожие на сгустки органической материи, ткани, а сияние стало более беспокойным и мерцающим.

На столе перед Виктором не было ни бумаг, ни чертежей, ни деталей… Он смотрел куда-то перед собой отрешенным взором.

Де Блан стало не по себе – и от жуткого вида Хекстековского творения, и от кататонического ступора коллеги.

– Он… мутировал, – отозвался Виктор.

И только тогда посмотрел на де Блан.

– Как это произошло?

Он вздохнул – так тяжко, что это не нуждалось в словах. В его экспериментах явно что-то пошло не так…

– Ты в порядке? Что у тебя с рукой?

Он будто бы слышал ее через стекло. Его убитый вид вселял тревогу.

На правой руке Виктора была перчатка, вряд ли он надел ее просто так.

– Ах, это? Я… обжегся, – поджал он губы, и янтарные глаза неуверенно забегали по сторонам.

Он не умеет врать.

– А где Скай?

– Не знаю, – ответил он, и реакция была точно такая же, как на первый вопрос.

Ну допустим, он в порыве яростной увлеченности нагрубил ассистентке и выставил ее вон – как это было не раз, – и предположим, он, действительно, обжег руку, но не хочет говорить, как…

Де Блан приблизилась к Хекс-ядру, и механизм запульсировал, издавая знакомые звуки, громче обычного. Она протянула руку, повинуясь неконтролируемому любопытству, в странном желании узнать, какой он на ощупь.

– Не трогай! – вдруг выпалил Виктор, и пытаясь сгладить свой резкий и испуганный тон, добавил: – Лучше не надо. Он ведет себя… ненормально.

Женщина так и замерла с поднятой ладонью и выставленным вперед указательным пальцем напротив устройства, повернув голову в сторону собеседника.

Виктор, в свою очередь, смотрел куда угодно, но только не на де Блан. Черная субстанция с многогранника лизнула руку Алекс, обвившись теплой текстурой, искрясь и переливаясь, а затем спряталась обратно в центр Хекс-ядра.

Де Блан ошарашенно отстранилась, переводя взор с изобретения на Виктора и обратно, абсолютно ничего не понимая. Этот звук, этот звон… он не был раздражающим, но он был чарующим и жутким.

Она подошла к Виктору, развернула его на стуле, а он, на удивление покорный, смотрел на нее снизу вверх янтарными глазами, словно желая, в конце концов, открыть рот и сказать правду.

Ее пальцы приподняли его подбородок, легли на впалые щеки, и едва различимая вибрация от прикосновений резонировала в ладонях. Губы Виктора приоткрылись, но он молчал.

Алекс стояла, расставив ноги по обе стороны от его бедер. Он был без своего наколенного каркаса… Быть может, он снял его, чтобы отдохнуть.

Что-то не так… Она чуяла это всем нутром, ее тело реагировало по-другому. Это был по-прежнему он, но другой он, обновленный.

– Виктор, что произошло? Что ты сделал?