- Ну что, Лина, - раздался сзади голос Свена.

- В каком смысле? - я даже не обернулась.

- Свен, займи мне место в аудитории, пожалуйста, - не допускающим возражений тоном попросил Адам.

- Да, конечно, – наглости в тоне Свена тут же поубавилось, а на лице парня, к которому я все же повернулась, появилось подхалимское выражение: - В центре, второй-третий ряд?

- Было бы прекрасно, благодарю, - скупая улыбка, спокойный тон, легкий кивок. Аристократ, знающий цену своему расположению, чуть поощрил рвение желающего выслужиться.

Прав был Адам. С ним ссориться не выгодно. Особенно тем, кто ценит связи, а не настоящую дружбу.

Свен ушел, мявшийся на расстоянии нескольких шагов Тобиас последовал за ним. В коридоре было шумно – подошли другие бойцы, за ними волной целители.

- Ты ведь просто хотел, чтобы он ушел, так? - спросила я.

Адам кивнул.

- Не хочу, чтобы у него и его друга была возможность сказать тебе гадость. А Робин занят.

- Почему вы поссорились? – вопрос, интересовавший меня несколько недель, сорвался с языка, который я не успела прикусить.

Адам тяжело вздохнул:

- Я виноват.

И в тот момент сомнений в том, что он действительно корит себя, а не пытается произвести впечатление, у меня не осталось.

- Правда? А я уж думала, ты идеальный, - улыбнулась я.

Он немного повеселел.

- Куда мне? Единственного настоящего друга умудрился оттолкнуть. Что в этом идеального?

Я промолчала, Адам глянул на все ещё разговаривающих Штальцанов и, понизив голос, признался:

- Эта семья в полном составе подавала прошение в департамент, чтобы его зачислили в школу. Получили отказ.

- У меня для департамента скоро ни одного цензурного слова не останется, – буркнула я.

- Не только у тебя, – заверил Адам. - Они перегибают. Перегибают давно, но раньше не было силы, способной что-то изменить. У отца тоже не так много союзников, как хотелось бы. Большинство магов держится в стороне от политики. У них более важные проблемы. Многие растят детей без супруга, многие стеснены в средствах и вообще отошли от магии. Десять лет запрета не прошли даром.

- Я это все понимаю, но ты так и не сказал, почему вы поссорились, - подчеркнула я, глядя Адаму в глаза.

Тот потупился, и волну сожаления я ощущала очень явственно.

- Получив второй отказ, он спросил меня, нет ли у моего отца возможности как-то повлиять на зачисление. У меня до того был отвратный день, я ответил грубо. С отцом, конечно же, поговорил, и по второй апелляции решение департамента было положительным. Но того, что я повел себя, как заносчивая задница, все это не отменяет.

- Он знает, что ты говорил с отцом о нем?

- Нет, - Адам отрицательно тряхнул головой. - И я не хочу, чтобы он знал.

- Другими словами «не вмешивайся, Лина, мы сами разберемся»? Так? - догадалась я.

- Да, так. Мы знакомы много лет. Мы дружим много лет, - он снова тяжело вздохнул. – Я испортил. Я найду возможность исправить.

- Я верю в это, Адам. Правда, - я погладила его по плечу. - Он тоже переживает, это ведь очевидно.

- Хорошо, что у него есть ты, - улыбнулся Адам и бросил взгляд мне за спину. - Он подойдет сейчас.

- Вовремя, до лекции минута осталась, не больше.

- Идем? - раздалось сзади.

Я повернулась к Робину, но еще раньше моя ладонь скользнула в его. Он светился скромной и недоверчивой радостью, робкой и хрупкой, как крокус, выглянувший из-под снега. Это же чувство отражалось в карих глазах, и мне потребовалось неимоверное усилие воли, чтобы тут же при других не обнять Робина и не поцеловать. Лишь раз мы целовались при большом скоплении народа. Когда он признался в том, что оборотень. В других случаях мы держали наши отношения не в секрете, нет, но не подчеркивали их постоянно, и мне такое бережное обращение с нашими чувствами и личной жизнью очень нравилось.

- Идем, - я чуть cильней сжала руку Робина.

- Лина, Адам, – кивнул проходивший мимо старший Штальцан. - Рад встрече.

- Я тоже, - я улыбнулась мужчине в ответ, Адам ответил со свойственной ему чопорностью:

- Взаимно, господин Штальцан.

Как странно, что галантность и вежливость Адама, запомнившиеся еще при первой встрече, могут быть помехой, когда нужно наладить отношения. И не объяснить же, что он не знает, как лучше себя вести, чтобы попросить прощения, что он смущен, а потому так холоден внешне. Утешившись тем, что взрослый разумный парень уж как-нибудь найдет возможность и слова, чтобы объясниться с другим взрослым и разумным парнем, я вместе с Робином вошла в аудиторию на лекцию о вероисповедании и магии инков.

Инки оказались кошмарно жестокими магами крови. Οни черпали свою силу из крови и боли жертв, изредка вводили людей в транс, чтобы зачаровать с помощью чистых предсмертных эмоций ритуальные предметы. Даже слушать лекцию было жутко, а представлять, что в далекие времена творилось в не менее далекой Южной Америке, не хотелось вовсе.

Кроме всего прочего проскользнула информация о магических источниках. Но вскользь, мимоходом. Не думаю, что обратила бы внимание на эти сведения, если бы в моих снах Тьотт, Рона и Ахто с товарищами не обсуждали необходимость перенести Юмну так близко к источнику, как это вообще возможно. По этой причине юмнеты древности опустили замок и часть города под воду, а вовсе не из-за гонений церкви. Может, об этом расскажут позже? Сейчас по программе у нас только шаманизм и древние верования. Школы – практика другого тысячелетия.

О том, что Робин оборотень, вообще почти не говорили весь день. Я нарочно прислушивалась к разговорам во время обеда и ужина, но происхождение Робина просто стало данностью. Не опасностью, не основанием для тревог, не поводом для резко иного отношения. Мне нравилось думать, что Робин переоценил значение своей тайны и собственный страх стать изгоем, и я искренне в это верила.

Я считала так до вечера, пока Кора, сонно пожелавшая мне доброй ночи на пороге своей комнаты, не свалилась в обморок.

Чудом успев немного смягчить удар, я затащила девушку на ее постель и проверила амулет. Ириса у Коры на шее не было. Я и мысли не допускала, что она могла забыть о столь важном артефакте. Оставалось признать, что Кора нарочно не блокировала свою магию, пытаясь помочь остальным принять новость о Робине без страха.

Неужели настолько все плохо? Неужели к оборотням так ужасно относятся, что Кора осознанно рисковала здоровьем? Что пошло вкривь и вкось в магическом мире, раз потомки древнейших родов вынуждены скрывать свое происхождение? Хоть феи, хоть оборотни.

Магистр Клиом, дежуривший в эту ночь, напоил девушку восстанавливающим резерв зельем и, озвучив диагноз «крайнее магическое истощение», унес в больничное крыло.

- Вы по себе знаете, что через пару дней госпожа Лёдер будет в полном порядке, - заверил декан. - Ложитесь спать, ни о чем не тревожьтесь. Вы вовремя меня позвали. Поверьте, поводов для беспокойства нет. Истощение случается довольно часто. Не рассчитать силы проще простого, а вот научиться правильно оценивать свой резерв и возможности значительно сложней.

Ο здоровье Коры было кому позаботиться, я по собственному опыту знала, что ничего смертельного и очень опасного в истощении нет. Причина, по которой Коре пришлось так выкладываться, тревожила меня гораздо больше.

ГЛАВА 23

Проснулась на своде новых магических законов. Я даже не помнила, что решила почитать перед сном! С ужасом обнаружила, что замяла страницу. Представляя, как мне влетит от библиотекаря за порчу новой книги, побежала умываться. Οткрывшийся в зеркале вид несказанно, просто невообразимо радовал четко отпечатавшимися на щеке строчками.

Отличное начало дня!

Жидкость для снятия косметики, мыло, снова жидкость, опять мыло, три сотни проклятий собственной безалаберности и тональный крем избавили меня от участи ходячего свода законов. Зато параграф о специальных разрешениях для производства волшебных палочек я выучила наизусть!