Темная кровь текла из-под волос, мантия разорвана. Сквозь прореху в рукаве виднелась рана! Магистр явно был без сознания.
- Чужие. Тут. Зови лекаря!
- Уже, Робин. Уже позвала. Я помогу!
Я поднырнула под второе плечо мужчины, закинула его безвольную руку на себя. Робин нервничал, к разговорам не стремился. Больше слова не сказал, пока мы не вошли в школу.
Вместе мы доволокли магистра Фойербаха до медпункта как раз к моменту, когда прибежал магистр Донарт.
- Что произошло? - декан целителей отстранил меня, взвалил на себя коллегу и, затащив в кабинет, осторожно положил на тапчан.
- У оранжерей были чужаки. Они напали на магистра Фойербаха, а потом и на меня, – сухо отрапортовал Робин.
- Так, будьте там. Надо посмотреть, что с ним, - магистр Донарт махнул в сторону двух стульев у входа и ушел в диагностику.
Под его пальцами искрило и переливалось всеми цветами радуги волшебство. Декан целителей превратился в недвижимого истукана, сосредоточенного на сполохах под ладонями. Я знала, я почему-то знала, что его магия истощена и нуждается в подпитке. Будто во сне встала, высвободилась из руки Робина, пытавшегося удержать меня, и коснулась плеча магистра Донарта.
Я видела его глазами, ощущала чужую боль, боль магистра Фойербаха. Знала, что раны нанес не Штальцан. Знала, что парень перевел на себя часть боли. Столько, сколько умел, и этим спас Йохана от болевого шока. А щит парня пробили. Щиты первогодок слабые, другим не учат.
Оборотень помогал спецназовцу, ненавидящему его! Не вопрос, знание. Знание полноценное, сияющее вдохновляющей смесью уверенности и надежды. Раз Штальцан таков, то Йохан излечится от своей ненависти к оборотням, которые уничтожили его подразделение. Излечится! Он поймет, что это был не народ против народа, а спецназ против спецназа. Это другое. Это побочный урон военных действий. Нельзя смешивать! Нельзя!
Надо извлечь из парня боль. Он еле сидит. Чудом сознание не потерял, хотя оборотни выносливей. Поразительно, что Штальцан изо всех сил спасал Йохана. Тот ведь искренне ненавидит парня! Штальцан точно чувствовал! Точно! Чего только понедельник стоил с этими кроликами! Чего только Йохан не наговорил! И опасный, и только этого и ждали, и исключить, и арестовать…
Сила уходила выматывающими рывками. Меня тошнило и качало, но руку я не убирала. Целитель был истощен, ему требовалась подпитка, чтобы спасти жизнь Йохану Фойербаху. Лечебные заклятия ткались одновременно у меня в сознании и под пальцами магистра Донарта. Чудесные цветы, оранжевые с золотом…
Все уплыло как-то в сторону. Под боком было холодно и жестко. Робин склонился надо мной, и, думаю, только благодаря ему я не ударилась сильно.
- Лина, - разобрала я по движению губ.
Свет померк, меня сковало холодом.
- Крайнее магическое истощение, - тихий голос магистра Донарта донесся издалека. - Пара дней нужна, чтобы оба полностью пришли в себя. Ничего столь уж страшного.
- Хорошо, что ни у госпожи Штольц-Бах, ни у господина Штальцана завтра нет вылазки на поверхность, - директор Йонтах явно не хотел огласки.
- Господин Штальцан, к сожалению, повредил плечо. То самое, которое ему травмировали на футболе. Тащил на себе раненого, – с нажимом подчеркнул целитель.
- Самоотверженный юноша, - как наяву я увидела вежливую улыбку директора.
- Подобная самоотверженность и то, что парень перевел на себя чужую боль, заслуживает занесения в личное дело. А то, что в минуту опасности Робин Штальцан закрыл другого человека щитом, значительно уменьшившим урон, хороший повод дать господину Штальцану особую награду Юмны. Робин Штальцан заслуживает «Золото Юмны», как никто другой. Он в самом деле спас Йохану жизнь!
- Это необходимо обсудить с департаментом, - сухо ответил директор.
- Лиам, серьезно? Ты сейчас серьезно? - от возмущения магистра Донарта, казалось, дрожал воздух. - Парень – редкостная умница! Способный, талантливый. Он спас Йохану жизнь. Честное слово, без него Йохан был бы мертв еще ночью! К черту департамент! Тебя выбрали директором именно потому, что ты можешь их к чертям собачьим послать, а они пойдут! Им только там и место!
- Торстен, уймись, - хмуро велел директор. – Сам знаешь, какова политика. Ты cам все знаешь!
- Эта политика уничтожает нас, магов! Уничтожает, Лиам! - прикрикнул декан целителей. - Штальцан, Штольц-Бах и твой сын сильнейшие на потоке. Они на две головы выше остальных! Ты сам это видишь!
- Штальцан оборотень, – прозвучало сухо, глухо, как-то мертво.
- Ну и что? Он спас Йохана.
- Департамент…
- Да к черту его! От них только вред!
- Это мировая политика, Торстен.
- Которая разрушит магическое сообщество! - отрезал декан целителей. - Еще ни одна война за мнимое превосходство чистой расы не заканчивалась ничем хорошим! Ни одна!
- Пойми, я не в восторге от происходящего! Но я не могу изменить мировую политику! - рявкнул директор.
- Ты уверен, что она в самом деле такая? Я не верю, что японцы своих кицунэ так контролируют. И не верю, что всех Патрикеевных в России на учет взяли. У Фельд свои счеты с оборотнями. У ее начальника, Тэттера, тоже. Это не мировая политика, а тупая зашоренность!
Долгая напряженная пауза. Если поначалу я жалела, что не хватает сил, чтобы открыть глаза и повернуться к говорившим, то теперь радовалась свой немощности. Я бы спугнула их и не узнала и десятой части необходимых сведений.
- Иди, тебе еще лекцию читать, - хмуро подвел черту магистр Донарт. – Йохана я вытащу. Ты не представляешь, как девочка мне помогла. Если бы она не подпитала, не отдала бы магию до капли, я бы три сцепившихся заклинания в жизни не распутал.
- Девочке тоже медаль предлагаешь дать? – хмыкнул старший Йонтах.
- Если бы я ценил своих подчиненных, я бы распорядился дать две медали. Робину Штальцану за мужество и то, что вынес раненого с поля боя, и Лине Штольц-Бах за самоотверженное жертвование силой ради спасения жизни человека.
Прозвучало веско и определяюще, я не сомневалась, что магистр Донарт распорядился бы наградить медалями и Робина, и меня. Но казалось, Йонтах старший подобным великодушием не страдал. А жаль, Робину, его семье и другими оборотням медаль пошла бы на пользу.
Стало темно, звуки затухали в необъятной дали, а когда приблизились снова, был уже вечер. Я лежала на кровати в больничном покое, рядом была ещё одна разобранная постель со смятыми простынями. Третью койку, с которой доносились тихие стоны, закрывали ширмы.
- Где Робин? - мой первый вопрос застал магистра Донарта, как раз отсчитавшего какие-то капли, врасплох.
- Вы всегда сразу к делу переходите? - неловко усмехнулся он.
- У меня приемная мама врач. Οна научила сразу важное выяснять, - осторожно сев на кровати, я огляделась.
- Господин Штальцан хорошо себя чувствует. Я отпустил его пару часов назад поужинать. Потом магистр Клиом отвел его в общежитие. Господину Штальцану, его здоровью ничто не угрожает, – заверил лекарь.
- Это прекрасно.
- Вас я намерен оставить здесь еще на день. Вы точно угадали тот момент, когда мне понадобилась подпитка, но, к сожалению, еще не умеете регулировать поток волшебства. Поэтому ваш резерв расшатан. Я понаблюдаю вас до утра, если состояние будет стабильным, разрешу вернуться в общежитие.
- А магистр Фойербах?
- Он серьезно ранен, но вы и господин Штальцан спасли ему жизнь. Это бесспорно, - подчеркнул магистр Донарт.
- Я так и не знаю, что случилось, - мое признание целителя не удивило, значит, с Робином он уже подробно поговорил.
- Господин Штальцан гулял недалеко от оранжерей, когда увидел вспышки. Подбежав к месту боя, он понял, что на территорию Юмны проникли посторонние и атаковали магистра Φойербаха. Он дежурил ночью и, видимо, обходил земли.
- Чужих поймали?
Магистр покачал головой.
- Нет. Я прибежал из дома, потому что меня вызвали кристаллом. Состояние магистра Фойербаха было таково, что я не мог отвлечься на поиски неизвестных. Он и сейчас плох. Его даже нельзя перевезти на поверхность в лечебницу.
