- А ты уверен, что вы действительно там? Это не может быть где-нибудь под Бруклином? - спросил Мак-Кейн, весело глядя сквозь стакан. Рашаззи рассмеялся.

- А что касается - быть ученым, - начала Пола, долгим и неожиданно серьезным взглядом глядя на Мак-Кейна. - Ты имеешь к этому самое прямое отношение, Лью. Я так много узнала о людях... Но я узнала, и что такое настоящая наука.

- То есть? - не понял тот.

- Ты знаешь, что я имею в виду. Наука - это реализм, отсечение любой выдумки. Если этого не сможешь сделать, то никогда не узнаешь истины. Так можно построить в свой голове собственный "Потемкин". И иногда из него бывает очень трудно выбраться, но уж если выберешься оттуда и оглянешься на свою тюрьму, которую столько времени считал реальностью - будет то же чувство освобождения и возможностей бесконечного роста.

- Как с идеями Ко об эволюции, - добавил Скэнлон.

- Это одно и то же, - возразил Рашаззи.

Официант с восточными чертами лица вернулся к столику и пока он принимал у Полы и Рашаззи заказ, Мак-Кейн внимательно разглядывал его. В его чертах смешалось японское и китайское происхождение, но ни то, ни другое никак не могло взять верх. За годы своей работы на Востоке Мак-Кейн приучился отличать китайцев от японцев. Неожиданно новая мысль пришла ему в голову и он нахмурился.

- Простите, вас случайно зовут не Накадзима-Лин? - спросил он у официанта.

- Нет, сэр. Моя фамилия Джонс.

Мак-Кейн расслабился со вздохом облегчения.

- Приятно это слышать.

- Что приятно, сэр? - поинтересовался официант.

Мак-Кейн посмотрел на звезды за стеной.

- О, это долгая, долгая история. Скажем так, это могло быть совпадением - а я никогда не доверял совпадениям.

Остальные рассмеялись. Скэнлон и Мак-Кейн заказали еще по одной.

А тем временем высоко в небе, совсем рядом с Луной, взошла крошечная звездочка.