А Михаил вдруг понял, что холодность Анны – это лишь ее маска, за которой она прячет впечатлительность, безудержную страсть и сексуальность. Он стал чаще приходить к ней «поболтать». Это не были романтические встречи под луной и прогулки по парку крепко держась за руки, это не были страстные поцелуи или даже легкий флирт, он все также просто приходил «сменить обстановку» и получал удовольствие от времени, проведенного с ней.

Но слишком практичная или приземленная Анна иногда казалась ему скучной, и он снова исчезал, чтобы через недели снова позвонить, пусть даже посреди ночи, или прийти без приглашения на чашечку кофе.

Анна не понимала какие между ними отношения, у нее постоянно крутился вопрос: «Какого черта Мишка не мычит не телится?! Что это между нами? Как это называется?!» Она не чувствовала себя свободной, но и не считала себя открытой для других.

Однажды летнем вечером она сидела на балконе после изматывающей дневной жары. Солнце, наконец, клонилось к горизонту, смягчая свой яркий свет и удлиняя тени. Лёгкий теплый ветер шевелил зеленые листья. Опускаясь все ниже, солнце становилось оранжевым, а над линией горизонта небо приобретало нежно-розовый оттенок. Это было самое подходящее время для романтических встреч.

Раздался телефонный звонок, Анна никогда не ждала звонков Михаила, но где-то в глубине души всегда надеялась, что это он. Чуда не произошло.

– Анюта, – драматическим тенором протянул Гарик, – у тебя есть планы на вечер?

– Целоваться до упада под фонарями, – сексуально – бархатистым голосом ответила девушка.

– Хм, а я хотел пригласить тебя погулять, погода классная, – парень был явно озадачен.

– Так почему бы не совместить наши планы, – хихикнула она.

Анне визуально нравился Гарик, и она даже прощала парню его простоту.

«У нас нет ничего общего, так что лучше не начинать, чтоб не терять время», – как-то сказала она ему в первый вечер, когда он проводил ее после дискоклуба.

Ответ парня решил его судьбу: «Анюта, – смотрел он на нее своими озорными раздевающими ореховыми глазами и улыбался обольстительной улыбкой, – как ничего общего? А Родина? Она же общая.» Анна вдруг поняла, что Гарик зачем-то играет какую-то роль «дурочка», а за этой маской скрывается совсем другой человек, грамотный, воспитанный, с хорошим чувством юмора. Она позволила его чувственным соблазнительным губам поцеловать себя, и когда его юношеский мягкий пушок над губой приятно защекотал ее шею, она решила: «А почему бы и нет». И в тот момент она старалась не думать, что он был одним из приятелей Михаила. Страстные, жадные поцелуи Гарика, огонь в его глазах доказывали ей, что она может быть желанной, но настоящих чувств ни парень ни его поцелую не вызывали.

Они оба понимали, что не могут быть парой, что слишком по-разному они смотрят на мир, но их тянуло друг к другу. И по молчаливому согласию обоих они частенько встречались для романтических прогулок где-нибудь подальше от чужих глаз, чтоб не дать людям почву для разговоров…

Солнце долго, неторопливо проделывало свой путь к горизонту, туда, где должно скрыться от людских глаз на ночь. На улицах зажгли фонари, Анна и Гарик остановились под одним из них, и парень страстно притянул к себе девушку, его томные глаза внимательно рассматривали ее лицо, он собирался что-то сказать, но лишь жадно впился в ее манящие губы. Свет ярко освещал их фигуры, слившиеся в одно целое, делая их слепыми к тому, что происходит вокруг них.

– Вечер добрый, – остановившаяся фигура оставалась невидимой в тени, но они узнали этот спокойный холодный голос, принадлежащий Михаилу.

Гарик смотрел на друга глазами побитой собаки, Анна старалась быть спокойной, словно лед, но в душе бушевало пламя, ей казалось, что она предала его, изменила ему, что он просто застукал ее с другим.

– Мы вроде собирались к «Мамонту» на дачу, – он обратился к Гарри, не обращая внимание на Анну, – не понял, что изменилось?

И не дав ничего ответить приятелю, он обратился к Анне:

– Извини, Ань, нам надо успеть на последнюю электричку, а то, ты ж понимаешь, – он саркастически улыбнулся, – не хочется по шпалам. Мы посадим тебя на автобус, не волнуйся.

– Я в состоянии дойти до остановки, – сухо бросила она, и не сказав больше не слова, стала удаляться в сторону заходящего солнца.

Приятели молча провожали ее глазами, и когда она скрылась за поворотом, Михаил, улыбаясь, повернулся к Гарику со словами:

– Извини старик, у меня нет больше желания ехать к «Мамонту», а есть только…, – он ударил левой. Резко, без замаха. Точно в челюсть.

Гарик схватился за ушибленное место и обезумевшими глазами смотрел на друга:

– «Бек», ты – псих! – закричал он, – ты сначала в себе разберись. Ты что думал, будешь шаркаться по кабакам с телками, а Аньку оставишь про запас, и она будет ждать тебя целочкой- невредимкой?

Глаза Михаила налились кровью, он бросился на обидчика забыв обо всём. Парни сцепились. Рухнули на землю, взметая тучу пыли. Покатились, дубася друг друга куда придётся.

6 лет назад

Большой шумный город и она шла по широким освещенным улицам с высоко поднятой головой. Мимо проносились машины, вокруг было множество людей, они все разные, у каждого свои интересы, свои проблемы, свои радости. Она – одна миллионная частичка этого города, но она уверен в себе, она не потеряна среди этого миллиона, она знает свое место, знает, что хочет и улыбаясь, встречает каждый день. Она продолжает своей путь и не замечает, как, постепенно, огней становится все меньше, а дорога – уже. В конце концов, шоссе превращается в тропинку в непроходимом лесу. Вокруг полутьма, проблемы, страхи, постоянный стресс. Улыбка исчезла с ее губ. Ее окружение – это завистники, хапуги, рвачи, подхалимы и даже родители смотрят на нее, как на жертву.

И вот она стоит перед зеркалом, а на нее смотрит уставшая, без возрастная, бесформенная тёха…А где же та беззаботно-живущая девушка, которые свои проблемы решала так просто, словно щелкала орешки? Где же тот Шерлок с аналитическим умом? Где-то стремление бороться до конца, где тот «спанч боб», который впитывал в себя новые знания и новые веяния? И она увидела себя уже не на темной лесной просеке, она оказалась на перекрестке, с приходящим пониманием, что так жить нельзя, да и не хочется, по большому счету…

Странный сон, но такой правдивый. Утром, проснувшись, Анна объявила мужу о своем желании развестись с ним. Он, пожав плечами, ничего не ответил…

На кафедре, как всегда, по утрам пахло кофе. Возле кофейного аппарата Анна увидела домашнюю выпечку.

– По какому случаю? – задала она вопрос обращаясь ко всем

– Я решил жениться, – выпалил массивный, толстый человек средних лет, поправляя пальцем очки.

– Боря, она на 25 лет моложе тебя! Она ровесница твоей дочери, – удивлению Анны не было придела, – и не говори, что ты безумно влюблен, в нашем возрасте это уже невозможно.

– Это кризис средних лет, – пропела белокурая лаборантка Жанна на мотив «Люди гибнут за метал», не отрываясь от подпиливания ухоженных, длинных ногтей.

Обычно серьезное и даже несколько угрюмое лицо профессора Бориса Лишевского сегодня выглядело другим – детским, добрым, даже где-то глуповатым, как бы оправдывающимся:

– Ну почему невозможно? Как сказал Пушкин: «Любви все возрасты покорны» и я действительно люблю Дашу.

– Ну помнится там было продолжение: «но юным, девственным сердцам её порывы благотворны», – парировала Жанна, – юным, Борюся, а не тем, у кого пенсия на горизонте.

– Хм, баланс в природе, – философски подметила Анна, руками приглаживая короткие как у мальчишки волосы, белоснежный цвет которых делал ее не сексапильной блондинкой, а какой-то невзрачной бело-серой мышью.

Несмотря на правильные, симметричные и изящные черты лица, утонченность и нежность, по-детски нижнюю пухлую губку, она производила впечатление сильной, смелой и нестандартной личности, и она могла бы выглядеть очень женственно если бы не ее предпочтения мужского стиля в одежде и низкие каблуки. Но была в ней какая-то таинственная искра, изюминка, притяжение, которые не объяснить словами, не пощупать, не взвесить, можно лишь почувствовать.