© Борис Батыршин

Теллус. Загорье.

Мятый медный чайник не торопился закипать – висел себе на палке над углями и словно испытывал терпение владельца. Зря старается, ухмыльнулся Фёдор Игнатьевич, по-простому, для своих – дядька Федот. Торопиться решительно некуда. Сегодняшний день он назначил себе на днёвку – переход через болота дался нелегко и ему самому, а главное – лохматой вьючной лошадке. Вон она, стреноженная, пощипывает мох и ягодник на крошечной полянке. Животину надо беречь – во-первых, живая душа, а во вторых без неё, без того, что увязано во вьюки, далеко по тайге не уйдёшь. Ближайшее селение – в двух неделях пути к северо-западу, в отрогах Восточного хребта, его собственная избушка-зимовье ближе дней на восемь пути. А больше припасы пополнить негде.

В кустах зашуршало, но дядька Федот даже головы поднимать не стал. Жучка, верный спутник в лесных скитаниях, небольшенькая серо-рыжая лайка не позволит ни чужаку, ни зверю подойти ближе, чем на сотню шагов – подаст голос, затявкает. Сейчас в окрестностях становища спокойно, вот собака и вернулась к костру – но всё равно бдит, стрижёт ушами, принюхивается, поднимая вверх мокрый чёрный нос. Хорошая собака – верховым чутьём уловит незваного гостя за верные полверсты.

А пока закипает вода в чайнике – надо почистить оружие. Оно у Фёдора Игнатьевича дорогое, приметное – тройник, штуцерное ружьё, как называют его городские знатоки. Два гладких ствола и нарезной, на общей колодке – он купил его в Туманной Гавани, по случаю выхода в отставку. Другие гуляли неделю напропалую, а он сберёг заработанные денежки, не спустил. Не то чтобы он Игнатьевич был отчаянным каким-то охотником – просто, когда замаячило на горизонте окончание второго срока служба на флоте его величества Кайзера – он всё чаще стал задумываться о том, как на гражданке заберётся в тайгу, куда-нибудь за Восточный хребет, срубит там себе крепкую избу, да и поселится там один-одинёшенек. Душа просила тишины, покоя и отдохновения от постоянно снующих вокруг людей – с уединением, что на палубе военного клипера, что в любом из портовых городов, было не очень.

Поселится и будет бить зверя, а в соседний городок – верстах в пятидесяти, ближе не надо! – будет наведываться раз в полгода. Со временем приглядит себе хозяйку, перевезёт к себе и заживёт в тишине и благолепии.

С хозяйкой, правда, пока не сложилось, но и времени-то прошло всего ничего, чуть больше года. Свежесрубленная изба – не какой-то там пятистенок, а настоящий блокгауз, с обширными сенями и амбаром на первом этаже, срубленный из основательных брёвен, толстых, как стволы девятидюймовых орудий «Кайзерин Анегретте» – ещё не успела пропитаться жилым духом. Дымом, печёным хлебом и деревянным маслом (керосина он дома не жёг – так, хранил четвертную бутыль на всякий случай), ну и самогонкой, конечно. Привёз со службы медный змеевик, кое-какие железяки, собрал аппарат – и гнал для собственного употребления. Ядрёная получалась самогонка, забористая, куда там казённому продукту…

Ничего, успеется. И жилой дух будет, и хозяйка. Уже присмотрена, дебелая, статная, всё при ней – вдова местного охотника, к таёжному быту привычна, городскими изысками не избалована. Не старая ещё, но и не молодая девчонка, от которой добра не жди – тридцать пять годков, как с куста. Что ещё нужно отставному машинному кондуктору флота, чтобы спокойно встретить старость? Детишек, разве… да возраст уже не тот. Хотя – чем чёрт не шутит, пока Творец-Создатель спит? Вроде, девицы из портовых кабаков на его мужскую силу не жаловались. Посмотрим, одним словом. А уж если ребятишки в доме заведутся – тогда и вовсе мечтать более не о чем. Состоялась жизнь. Удалась. Останется только вырастить сына и отправить его, когда стукнет восемнадцать, на морскую службу. Семейная традиция, однако – не только благородным господам ими обзаводиться. Нас тоже не в навозе нашли, имеем понятие.

От этих приятных мыслей его отвлекла Жучка. Заволновалась, начала поскуливать, задрав острую мордочку вверх, а потом звонко залаяла. Дядька Федот решил поначалу, что собачка учуяла рысь – они здесь, за Восточным Хребтом крупные, наглые – но, подняв голову, замер от изумления.

В просветах между густыми переплетениями хвойных лап, виднелось нечто. Воздушный корабль? Фёдор Игнатьевич за время службы насмотрелся на воздушные корабли кайзеровского флота, и довольно точно мог оценить размеры чужака, примерно с малый патрульный корвет. Только вот вид был непривычный – по небу, пониже облаков, повыше остроконечных верхушек лиственниц и кедров, полз, шевеля огромными перепончатыми то ли лапами, то ли крыльями громадный жук-плавунец. Ничего общего ни с кайзеровскими боевыми небесными кораблями, ни с инрийскими, будь они неладны, облачниками. И – ни звука, словно лесная мелочь, и та попряталась при виде необыкновенного пришельца.

Окажись на месте Фёдора Игнатьевича обыкновенный таёжный охотник или старатель – забился бы под корягу и сидел, пока неведомая напасть не улетит по неведомым своим делам. Но не таков отставной машинный кондуктор военного флота КайзерРайха! Пяти минут не прошло, как дядька Фёдор, цыкнув на Жучку, карабкался на скалу, у подножия которой разбил своё становище.

Подъём занял немало времени – всё же годы уже не те, не мог теперь Фёдор Иннокентьевич взлетать, как встарь, по вантам на салинг клипера! И когда он вскарабкался, отдуваясь и поминая шёпотом нечистого, на голую верхушку скалы, то обнаружил, что пришелец уже не один. К гигантскому жуку присоединилось ещё одно воздушное судно, отлично дядьке Федоту знакомое. Он вдоволь нагляделся на такие за годы службы: малый «облачник» инри, пузырчатый, составленный из полупрозрачных емкостей с мета-газом корпус, террасы-надстройки по бортам… Но что летучее корыто остроухих нелюдей делает здесь, за Восточным Хребтом? Не их это территория, отродясь они сюда не залетали… Правда, в газетах писали, что несколько месяцев назад инри предприняли грандиозный налёт на Туманную Гавань именно с восточного направления – но кто же верит газетам?

Однако, «облачник» – вот он! Заблудился, отстал от атакующей Армады? Задачка…

Гигантский жук, похоже, не обрадовался такому попутчику. Стоило инрийскому кораблю приблизиться к нему, как из-под «надкрылья» навстречу брызнула ярко-алая, как артериальная кровь, струя. «Облачник» среагировал моментально, увернувшись от «выстрела», но тут мелькнули, яростно извиваясь, ещё два багровых щупальца – и обвили гроздья мета-газовых пузырей. Отставной кондуктор стоял, не жив, ни мёртв: корпус «облачника» словно таял, растекаясь в воздухе густым шлейфом кровавых капель. И когда уцелевших емкостей с мета-газом перестало хватать для обеспечения подъёмной силы, «облачник» грузно осел на корму и пошёл вниз, описывая сужающуюся спираль, пока, наконец, не рухнул в тайгу верстах в пяти от скалы, на которой устроил свой наблюдательный пункт Фёдор Игнатьевич.

«Плавунец» же, одержав победу, не изменил курса – разве что, слегка сбавил скорость. В одном из «крыльев» была ясно различима огромная дыра с обожжёнными краями. Видимо, догадался дядька Федот, инри сумели в самом начале боя достать неведомого супостата плевком огнестудня – и тут же поймал себя на мысли, что сочувствует остроухим.

Он долго стоял на верхушке скалы, прикидывая направление, в котором скрылся гигантский жук, пока не сообразил, что где-то в той стороне, по слухам, находится легендарный Заброшенный Город – загадочные, полные опасных тайн и сокровищ руины посреди глухой тайги, о котором нередко болтали таёжники, но никто не видел собственными глазами. Не наш, не людской город – если, конечно, верить этим байкам.

А вдруг «плавунец» как раз и полетел туда? Хорошо бы, конечно, сходить, посмотреть, да вот беда – в одиночку такой путь не одолеть. Запасов с собой взято мало, всего на неделю. Нет, лучше вернуться в посёлок, найти надёжных товарищей, и уж тогда… А то и казачьему старшине сообщить – дело-то может оказаться важным, государственным!