Артур лишь развел руками:

– Мало ли. Всякое могло случиться.

Дверь в приемную открылась, и на пороге возникла секретарша:

– Роман Георгиевич, я Женечку накормила пирогами и включила ей мультики в конференц-зале. Ничего?

Вообще-то, следуя инструкции Алки, которую Роман прочитал от корки до корки из чувства вины, следовало, что на обед Женьку надо кормить куриным супом или рассольником. Но пироги-то домашние. Он бы и сам съел. Только не предлагал никто. Поди, не отравится.

– Все правильно, Нонна Игоревна. Спасибо.

Дверь за секретаршей закрылась. Поляков наткнулся на странный взгляд друга. Его плечи подозрительно подрагивали. Если и этот начнет с него ржать… будет паршиво. Арт затрясся еще сильнее и, наконец, в голос захохотал, похлопывая себя по ляжкам:

– Поверить не могу, что ты в такое вляпался! Забрать из сада не того ребенка. Ты хоть своих запомнишь-то? Я бы на твоем месте уже не рисковал. Слушай, может, ты ему тогда какой-нибудь маячок присобачь, а? Прогресс тебе в помощь, как говорится! – веселился предатель, вытирая струящиеся по лицу слезы. Демонстративно проигнорировав друга, Роман зарылся в разложенные на столе бумаги и сделал вид, что ничего интереснее их не видел.

– Все сказал? – обдал холодом, когда Артур отсмеялся. – Может, теперь вернешься к работе? Слава богу, она пока у тебя есть, но это довольно просто исправить…

Макаров вскинул руки в примирительном жесте.

– Да ладно. Не злись. Это правда очень смешно.

– Обхохочешься…

– Слушай, а Кристина, что? Так и не объявлялась?

– Нет. Впрочем, это и хорошо. Не то бы я ей шею свернул, – отрезал Роман, впрочем, нисколько себя не оправдывая. Он тоже хорош. Нашел, идиот, кому доверить ребенка!

– Угу, ну ладно. Тогда я и впрямь пойду. Нужно еще раз пересмотреть документы к завтрашнему тендеру.

– Погоди, – вдруг опомнился Поляков, – ты еще это… Попробуй узнать, как эта Аглая может быть связана с Кошман. С чего бы той о ней хлопотать? Как я понял, эта стерва и знать не знала о том, что я уже по рукам связан. Иначе не стала бы меня шантажировать.

– Интересно, как я это сделаю? Я ж не следак, Ром!

– Посерфь в гугле. Там сейчас можно найти все, что угодно. Мне тебя, что, учить?

Макаров закатил глаза и, взмахнув рукой, мол, не надо, разберусь сам, отчалил. Поляков, наконец, сосредоточился на работе, бесконечно отвлекаясь на телефонные переговоры.

Пропущенный от прораба, отвечающего за работы во дворце Никоновых, Роман заметил не сразу. Просто переключился на обсуждение технического задания с одним из проектировщиков и прослушал звонок. Тут же перезвонил, потому что этот проект был у него в приоритете, и нахмурился, вслушиваясь в слова мужчины. Тому приходилось перекрикивать шум работающего в полную мощь инструмента и понять, о чем он говорит было непросто.

– Постойте… Фресок вообще не нужно касаться…

– Да в курсе я! В курсе, вы же ясно дали понять! Речь о новых, тех, что мы под старым слоем штукатурки обнаружили. Над камином в малом зале…

– Как обнаружили? Что, вот только сейчас?

– Именно! Мы же, как вы велели, сегодня стали счищать штукатурку, чтобы просверлить дыры под инъекторы-электроды…

– Да…

– А там, говорю же, фрески! Они у нас не учтены нигде. Что делать будем? Сверлить или…

– Ни в коем случае! – проорал Роман, вскакивая. – До моего приезда – никаких работ. Попробуйте осторожно освободить участок от штукатурки, чтобы иметь представление о площади картинки. И на этом все.

– Если там не просверлить дыры – придется всю электросхему менять… – бубнил Виктор Сергеевич, не слишком обрадованный такой перспективой.

– Придется – значит, будем менять! – отрезал Поляков. Сверился с часами и с досадой поморщился. – Я завтра приеду, сам посмотрю. Пока ничего не трогайте! – на всякий случай напомнил он.

– Есть не трогать, шеф, – тяжело вздохнул Виктор Сергеевич.

Роман коротко попрощался с подрядчиком и задумчиво уставился в окно. С такого расстояния там ничего толком не было видно. Даже макушки деревьев были значительно ниже. Но если дождаться вечера и подойти чуть ближе, из них открывался просто потрясающий вид на город. Поляков провел много часов, стоя у этого огромного, от пола до потолка, окна.

Скорее бы увидеть эти чертовы фрески… Романа сжирало нетерпение. И если бы не необходимость заботиться о племяннице, он бы рванул на объект, не задумываясь. А так придется ждать утра и снова вести Женьку в садик, в который он обещал себе больше не показывать носа.

Да что же это, мать его, за дерьмо!

А потом Полякова будто бы осенило. Он выскочил из кабинета и рванул в отдел кадров.

– Васильева приходила?

– Как раз у Елизаветы Михайловны оформляется, – отрапортовала помощница той самой Елизаветы Михайловны. Роман успел лишь качнуть головой, как в кабинет выплыла сначала его кадровичка, а следом – змея Аглая, собственной персоной.

– Вы мне нужны, – нахмурился Поляков, обдавая взглядом вмиг стушевавшуюся девицу. В тот момент ему показалось, что в её глазах мелькнуло раскаяние, но Роман тут же отмахнулся от этой мысли, как от несостоятельной и даже опасной. Она сама начала эту войну. В которой его устроит разве что только победа. И никакие виноватые взгляды его не разжалобят. Тем более, что секундой спустя никакой вины в них не осталось и вовсе.

– Господи, что у вас на голове! – не сдержался, пропуская вперед горе-реставраторшу.

– Волосы, – спокойно глядя в его глаза, ответила та. Роман моргнул. Взбешенный безмятежностью, прозвучавшей в голосе девушки. На фоне Аглаиной сфинксской невозмутимости собственное поведение казалось Полякову каким-то взбалмошным и незрелым. Какое ему вообще дело до того, в какой цвет эта женщина выкрасила свои волосы? Ясно, какое! В природе все ядовитые твари имели яркий окрас. А зачастую еще и раздвоенные языки или мерзкие щупальца. – Так у вас ко мне какое-то дело?

– Ну, не просто же так я вас позвал. – Взгляд Романа скользнул по золотой табличке на двери, из которой следовало, что за ней находится конференц-зал. Он решительно нажал на ручку и втолкнул Глашу в открывшийся проем. В свой кабинет вести эту дамочку ему почему-то совсем не хотелось. – Пять минут назад мне позвонил прораб и сказал, что под слоем штукатурки в малой гостиной обнаружили ранее неизвестные фрески. Мне нужно, чтобы вы на них посмотрели.

– Что?! – От удивления и неверия Аглая даже чуть приоткрыла рот. – Постойте… Я, кажется, встречала упоминания о том, что в оформлении старой баши, уцелевшие остатки которой удалось вписать в новый проект дворца, использовались фрески, но в более поздних источниках об этом не упоминалось, и я решила, что допустила ошибку в переводе…

– Переводе? – изогнул бровь Поляков.

– Да, – отмахнулся Аглая и, кусая губы, прошлась по комнате. Выглядела она при этом настолько возбужденной, что Роман на секунду на ней залип. Ох, как ему это было знакомо! Черт… Все же находки подобного рода намного лучше, чем секс. – Эти источники были датированы концом семнадцатого века. С тех пор фонетика и морфология языка подверглись существенным изменениям. А я все же не лингвист…

– Постой… Ты хочешь сказать, что владеешь древненемецким? – Перешел на «ты» Роман.

– Нет. Вы что? Эпоха древненемецкого языка закончилась еще в одиннадцатом веке…

– Спасибо за экскурс в лингвистику, – съязвил Роман.

– Обращайтесь… – вернула любезность Глаша. Еще раз прошлась по комнате. Остановилась, задумчиво постучала пальцами по губам, привлекая к ним внимание Полякова. – Но, что, если перевод был верным и это все же они?! Боже, я хочу их увидеть! – словно забыв о собеседнике, Аглая быстро пересекла комнату и кулем рухнула на диван. Ноги ее больше не держали.

– Ой! – послышался тоненький голос.

– Женя? А ты здесь какими судьбами?

– Ну-у-у, – протянула девочка, зевнув, – я смотрела мультики, а потом, видимо, уснула.

– Интересно, как долго ты просидела здесь без присмотра?