– Ты еще не видел меня мрачным. – Джосс махнул рукой и подошел к моргу.

Большая и чистая медицинская лаборатория сверкала нержавеющей сталью и белым пластиком. В центре стояло несколько столов. На одном из них виднелось тело женщины, умершей наверху. Над телом склонилась доктор Орловски в резиновом фартуке и маске, со скальпелем в руке.

– Не думала, что вы прибудете так быстро, – заметила она, не отрываясь от работы. – Садитесь, джентльмены, я скоро закончу.

Ивен присел на скамью, с интересом рассматривая обрамленное в рамку древнее издание Анатомии Грея.

– Вскрытие центральной нервной системы? – спросил Джосс.

Она взглянула на него:

– Вы парамедик или что-то в этом роде?

– Органический химик, – ответил он.

– Ага, простите, еще раз, ваше имя Джосс?

– Да.

– Очень приятно. А ваш большой друг?

– Ивен.

– Да яун вир, – улыбнулась Орловски. Ивен ошарашенно посмотрел на нее.

– Муж моей сестры из Уэльса, – рассмеялась она в ответ. Вы уже сталкивались с этим наркотиком?

– Нет, – ответили они в один голос.

– Столкнетесь! И не раз пожалеете об этом. По сравнению с этой штукой крэк и героин кажутся содовой водичкой.

– Вы сказали, это называется 2-гидро-6-пропано-метенпардразин?

– Да, – она отложила в сторону какой-то алый сгусток. – Не буду утомлять вас подробностями. После продолжительного применения наркотик делает часть нервной системы человека невосприимчивой к веществам, управляющим функциями коры головного мозга, такими как память и логическое мышление. Такое же действие оказывает на мозолистое тело место, где соединяются правое и левое полушария.

– Химические рецепторы и их синапсы действуют как замки и ключи… – начал объяснять Джосс Ивену.

– Увеличивается скорость передачи нервных импульсов в «белом» веществе мозга, – объяснила доктор, а также временно увеличивается количество межнейронных связей в ассоциативной цепи.

– Эти изменения временны, в чем и состоит проблема. Привыкание вызывает не сам препарат, а его действие, – продолжила Орловски, затем взяла специальную пилу и склонилась над черепом. Звуки, которые за этим последовали, заставили вздрогнуть даже Ивена. – При приеме терапевтической дозы мозг как бы включает все скрытые резервы и начинает работать быстрее и эффективнее, чем когда-либо. Утерянные воспоминания становятся доступными. Логические функции ускоряются. Мозг начинает функционировать в десятки и сотни раз быстрее обычного.

Раздался громкий треск.

– Вам приходилось когда-нибудь проводить анатомические исследования?

– Только самые элементарные, – ответил Джосс.

– Тогда подойдите и посмотрите, – она сняла верхнюю часть черепа, как будто это была крышка от кастрюли. – Эмоции не так усиливаются, как логические функции. Нажмите на эту педаль, пожалуйста.

– А где ваш ассистент? – Джосс оглянулся по сторонам.

– У меня его нет. Финансы не позволяют, – она взяла другой скальпель, сделала несколько разрезов и приподняла лоскут какой-то беловатой ткани. – Вот оно, то самое место, где пересекаются все пути ассоциативной цепи. Эта штука должна быть плотной и упругой, а что мы видим? Все распадается из-за перестимуляции нервных клеток.

– А разве нет физических симптомов? – удивился Джосс. – Дрожания мускулов и так далее?

– Так долго они не живут, – с горечью ответила доктор Орловски. – Этот эффект мог бы наступить при умеренном употреблении препарата, но никто не употребляет его умеренно.

– И не будут, – покачал головой Ивен. – Представьте, каково возвращаться в нормальное состояние после того, как ваш мозг какое-то время работал в десятки раз лучше.

– Я слышала, что для них интеллект нормального человека представляется чем-то вроде интеллекта малолетнего имбецила.

– Потому они и не бросают, – констатировал Джосс.

– Как вы думаете, откуда наркотик попадает сюда? – спросил Ивен.

Орловски скрестила руки на груди.

– Многое бы я отдала, чтобы узнать это. Думаю, его делают где-то здесь. Скорее всего, его разработал прекрасный профессионал. Такие вещи не изобретают случайно.

– А никаких фабрик по производству наркотиков здесь не находили?

– В этой станции больше потайных мест, чем ходов в муравейнике, – отрицательно покачала она головой.

На экране электронного микроскопа появилась картинка с ажурным изображением. Джосс посмотрел на нее с интересом, но ничего не понял.

Орловски цокнула языком:

– Плохо! Очень плохо! Обычно в этих местах нервной ткани бывают повреждения, а здесь их нет.

– Значит, эта леди принимала очень большие дозы за короткий срок, – кивнул Джосс.

– Да, и это пугает. В таких количествах наркотик еще не был доступен.

– Видимо, его стали больше производить, – сказал Джосс.

– Это уже пятая смерть за неделю, – продолжала Орловски, – тогда как обычно было не больше одной. И, судя по вскрытиям, все они – от передозировки.

– Не может ли быть так, – спросил Ивен, – что наркотик сначала ввозился, а потом его начали производить здесь?

Орловски пожала плечами.

– Может быть, но полицию больше интересуют другие вещи.

– То есть? – решил уточнить Джосс.

Ивен предостерегающе поднял палец и показал глазами на потолок и в углу комнаты. Джосс понял и тут же закашлялся. Орловски озадаченно посмотрела на них и спросила:

– Может, принести воды?

– Да, пожалуйста, – пробормотал Джосс.

Не глядя на потолок, она подала ему стакан, Джосс отпил глоток и перестал кашлять.

– Ну что ж, – сказала она. – Я положу тело в холодильник до вынесения окончательного заключения. Чем еще могу помочь, джентльмены?

– Основная причина, по которой мы здесь, – сказал Ивен, – в общем-то, другая. Мы хотели бы узнать результаты вскрытия Лона Салоникиса.

– Нет проблем, куда вам прислать копию заключения?

– В Хилтон.

– О, там есть хорошие рестораны. Особенно мексиканский на нижнем уровне.

– Проверим, – пообещал Джосс. – Всего хорошего.

Они вышли и направились на тот уровень, где находился отель. Джосс переваривал то, что только что услышал.

– Интересный, однако, наркотик! – посвистывая, протянул он.

– Я бы для определения выбрал другое слово, – сказал Ивен мрачно. – Боже всемогущий, как же я ненавижу наркотики!

Джосс кивнул:

– Особенно специально созданные. Эти ублюдки прекрасно сознают, что делают, а люди попадают в зависимость и уже не могут вырваться из нее.

Они добрались до верхнего уровня, и оказались рядом с огромным зданием отеля «Хилтон», окруженным густой растительностью. Когда они подошли к стойке портье, Ивен громко чихнул. Джосс удивленно посмотрел на него.

– Сенная лихорадка, – объяснил тот и чихнул снова.

– Господь со святыми угодниками, только этого не хватало!

Они предъявили свои документы и получили очередную порцию удивленных взглядов. Джосса все больше и больше начинало это раздражать.

– Ваш багаж уже в номерах, джентльмены, – сказал портье, подавая им карточки-ключи. – Четвертый этаж, бизнес-уровень. Опустите ваши карточки в приемное устройство лифта, и он доставит вас прямо на место.

– Спасибо, – ответил Ивен и чихнул еще громче.

У них были большие двойные апартаменты с отдельными спальнями. Багаж уже был на месте, но Ивен даже не посмотрел на него. Он начал очень внимательно осматривать комнату – отдернул занавески, заглянул под кровати, обшарил углы. Джосс смотрел на это с нескрываемым удивленным видом, но ничего не говорил. В одном месте Ивен расчихался не на шутку, сунул руку под угол ковра и достал оттуда какой-то предмет. Другой рукой вытащил из своего костюма что-то, напоминающее микрокристалл для портативного рекордера. По-прежнему чихая, подошел к своему багажу, набрал код, открыл его, вынул оттуда маленькую черную коробку, вставил в нее кристалл и затем показал Джоссу, что у него в правой руке. Оказалось, что это микроминиатюзированное звукозаписывающее устройство, используемое в полиции для слежки.