- Плохо, товарищ командир, - сказал тот в остывшую тарелку борща. Почти все лопатки перебрать надо. ЗИПа* нет. Ни у нас, ни в дивизионе, ни в бригаде...
- А через тыл флота не пробовал?
- Глухо. У них ветер по складам гуляет. Кончилось изобилие. Вместе с "застоем"...
- Ну тогда тоже, предположим, изобилия не было, - вставил известный демократ Кравчук. - Забыл, как с языком на плече по техупрам бегал, болты выбивал?
-----
*ЗИП ( сокращ.) - запасное имущество и приборы.
- А сейчас и того нет, - не сменил точку зрения Клепинин.
Для Кравчука демократия и перестройка были благом, потому что разрешили ему ежедневно не писать по сотне планов, планчиков и планчишек идеологической, партийной и прочей работы. Для Клепинина - горем, потому что вместе с их появлением стало исчезать все железное, без чего он не мыслил своей жизни.
- Был бы "застой", уже б давно отремонтировались и "рубль" подняли, напомнил Клепинин о том, что красного вымпела на их неходовой "коробке" нет, а, значит, и морские тридцать процентов к окладу никто не получает.
- Зато свободы больше, - отпарировал Кравчук.
- Да иди ты со своей свободой!
- Прекратить! - гаркнул Анфимов. - Что за время: любой разговор на политику переходит! - и посмотрел на молчаливых мичманов, словно меньше всего хотел бы, чтобы они услышали перепалку.
Майгатов тоже повернул голову и сразу, одним взглядом, охватил семь фигур за столом. Бодрый, с распушившимися, как у кота, усами, старший боцман Жбанский - во главе стола. Остальные - по бокам. На дальней стороне, у переборки, - длинный, даже здесь возвышающийся на голову над другими фельдшер-сверхсрочник с шишкой на лбу и два мичмана-ветерана, связист и артиллерист, с морщинистыми предпенсионными лицами. Узкими, ребячьими спинами к Майгатову - молодые, одного выпуска из школы техников мичмана-механики. Никого из них Майгатов толком не знал и тут же подумал о том, что неплохо бы сходить в отдел кадров и просмотреть их личные дела. В тихом болоте черти водятся. И среди трех тихонь вполне мог быть тот призрак, что орудовал у секреток.
- Ты про часы забыл, что ли? - повернулся к Майгатову Клепинин и полез в оттопыренный левый карман кителя.
- Часы?
Надо же: за все время, начиная с побега из того затхлого трюма, ни разу и не вспоминал о часах, спасших ему когда-то жизнь. Уже и привык обходиться без циферблата на руке. Останови его на улице, спроси о времени, определит с разницей "плюс-минус десять минут". Словно после потери часов механических внутри включились, дали ход часы биологические.
- Держи, - протянул уже забытый "Океан" на все том же широком ремешке. - Стекло заменили. А остальное - в норме...
Поблагодарил, но надевать на руку не стал. Теперь к ним опять нужно было привыкать.
Новенький матрос-гарсон, сменивший вечно небритого, ставшего уже гражданским, годка, собирал со стола пустые тарелки и раздавал уже вторые блюда, а Майгатов еще не притронулся к борщу. Он зачерпнул ложку, с усилием проглотил подкрашенную воду с куском черной картофелины и подумал о том, что более невкусного пойла даже при всем желании сотворить было невозможно. Он по инерции влил в себя еще пару безвкусных ложек и тоже попросил гарсона сменить блюда. Гречка, кажется, пахла гречкой, хоть и мяса в ней скрывалось не более трех ниток, да и то таких жестких, что из них боцманам впору было сплетать канаты.
Он хотел сказать заготовленную фразу под компот, но Клепинин засуетился, пытаясь уйти сразу после второго блюда, и Майгатов как бы небрежно спросил Анфимова:
- Сегодня документацию повезем, товарищ командир?
- Завтра утром. Секретчик не успеет до вечера все подготовить, устало ответил он.
- А журналы тоже сдаем?
- Да. Оба. И вахтенный, и навигационный... Ты бы в компот хоть сахар ложил, - упрекнул гарсона. - Моча какая-то, а не компот...
- Зато диабета не будет, - ответил Силин, которого могли бы заботить другие болезни, но только не диабет.
- А что: указание какое? - наконец-то влез любопытный Кравчук.
- Ты - о сахаре? - невозмутимо изобразил из себя дурака Анфимов.
- Не-е. Я - про секретку...
- А-а-а, - протянул Анфимов таким тоном, точно это был самый неприятный для него вопрос. - Дали указание часть документации сдать прямо в штаб флота. Секретка ж дивизиона на время дознания не работает.
- Понятно, - впитал информацию Кравчук, чтобы по политработницкой привычке заложить ее где-нибудь выше.
Остальные жевали, отхлебывали, звенели вилками и разговора как будто не слышали. Но если от этих тринадцати отнять Майгатова, Анфимова да, пожалуй, Кравчука, то никто из оставшейся десятки не обладал алиби. И кто-нибудь из них точно прослушал информацию с повышенным интересом.
6
Поздно вечером, уже после команды дежурного на проветривание, приборку помещений и задраивание водонепроницаемых переборок, в каюту робко постучали. Даже не постучали, а по-мышиному поскреблись.
И до того Майгатову показалось, что это мог сделать только ребенок, что он даже вздрогнул, когда, открыв дверь, увидел взрослое лицо на том месте, где ожидал увидеть пустоту.
- Извините. Я - по приказу, - прямо в глаза ему смотрел щупленький, сутулящийся даже при своем среднем росте лейтенантик, тот самый, что приводил в секретку матроса Голодного.
- Какому приказу? - ничего не понял он. - Проходи. Не будем же через комингс переговариваться...
- Командир бригады приказал мне принять у вас дела по дознанию, - на ходу проскороговорил лейтенант и стал у переборки возле иллюминатора с таким видом, точно хотел от стыда и страха слиться с этой переборкой и исчезнуть с глаз такого мощного, такого усатого, такого солидного и аж старшего лейтенанта.
- Дела, говоришь? - сел на койку. - Садись, в ногах правды нет.
- Извините, я спешу. Скоро вечерняя поверка, - так и остался стоять.
Пришлось достать из верхнего ящика стола тощенькую папочку. Майгатов положил ее на стол, прикрыл сверху мощной ладонью. На разбитой костяшке безымянного пальца красной гусеницей лежала припухшая ссадина. Лежала, как дополнение к "делу", но ее ни при каком желании лейтенанту он передать бы не смог.
- Бери, - подвинул он по льду плексигласа папку. - Там - протокол осмотра места происшествия, фотографии, объяснительные... Бурыга еще что-нибудь говорил? - с плохим предчувствием спросил он.
- Так точно, - обрадовался лейтенант папке. - Сказал, что, по всей вероятности, секретку вскрыли чертежники, а главный зачинщик - старшина. Они, говорит, воспользовались тем, что часовой заснул. Потом испугались и пошли на попятную, вернули радиоприемник. А деньги... наверное, истратили деньги...
- Пятьдесят долларов? На троих? - попытался хоть немного внушить неверие лейтенанту.
- А что?
- Вот ты сколько, если в доллары перевести, получаешь?
- Я? - смутился лейтенант. - Мы считали. Если по курсу коммерческих банков, то где-то двадцать. Не больше...
- Ну вот! И ты на них месяц живешь!.. Что ж, у матросов ума хватит полста баксов потратить за сутки?
- Я не знаю... Мне приказали за два-три дня закрыть дело - и все... Разрешите идти?
Когда живешь в страхе, то главное - спастись от самого большого страха. А поскольку страшнее угрозы, чем та, что исходит от Бурыги, нет, то и лейтенант сделает все до микрона точно. Может, даже перестарается. Тогда на чертежников свалят еще пару каких-нибудь тухлых "дел" по бригаде и отрапортуют наверх об успешной борьбе с организованной преступностью. Все-таки трое - это уже организация.
- Я тебя только об одном попрошу, - уже в дверях остановил лейтенанта. - Не торопись. Чертежники - тоже люди, хоть и матросы.
Лейтенант ничего не ответил. Он был счастлив уже от того, что выполнил приказ и забрал папку. Это была радость нищего, которому дали копейку...
- Стар-ричок, во мне бушует цэ-два-аш-шесть-о! - ввалился на смену лейтенанту в каюту Силин.
