Итак, подведем итоги. Двое подозреваемых. Улик тоже две: обломок ключа и тампон. Вата, как вещь для изысканно-изнеженных, как-то слабо подходила к облику Силина. А вот ключ... И еще - отвертка. Перепаденко что-то говорил об отвертке...
Майгатов подошел к левому отделению стола, к ящикам, принадлежащим Силину. В жизни ему еще не было так стыдно.Даже стыднее, чем в тот день, в детстве, когда соседские пацаны украли у него одежду на берегу реки, и ему пришлось бежать домой по кустам бесконечных новочеркасских спусков, зажимая ладошками самое стыдное изо всего. Открыть, посмотреть? Руку не пускало к ящикам. Вот не пускало - и все.
Он с облегчением отошел к койкам. Странно, по фильмам ему всегда казалась интересной работа детектива, и он никогда не думал, что в этом копании в чужом так много неприятного, что нужно стать холодным, безразличным к этому, чтобы хорошо делать дело следователя. Наверное, хирург вот так же точно должен не сострадать оперируемому больному, а резать по нему скальпелем как по неживому предмету. Неужели настолько все притупляется?
Переборов себя, приподнял подушку Силина. Вскрытая пачка дешевой "Примы", грязная, без обложки, записная книжка, скомканный платок. Опустил подушку на место и резко обернулся к дальнему углу. Оттуда как будто глаза грызли ему затылок. Нет, пусто в углу, если не считать мелькнувшего вниз, под стол, таракана. Или это он, Майгатов, смотрит на себя самого из угла?
Опять шагнул к ящикам. И опять заныло под сердцем. Поймал себя на мысли, что Сюськов уж точно бы открыл ящик. И от того, что Сюськов бы это все-таки сделал, желание не касаться ящика стало еще сильнее.
- Заказ от вас?! - под грохот двери ввалился в каюту Силин. - Заказ прибыл! С перевыполнением соцобязательств!
От его груди, из разжатых объятий, сыпанули на стол свертки, сверточки, свертулечки, ни во что не упакованная буханка хлеба, красные мячики помидор, две кисти темно-фиолетового винограда, а рядом с этой горой часовым встала бутылка водки, еще секунду до этого оттопыривавшая карман брюк Силина.
- У тебя нож есть? - суетился над разворачиваемыми свертками он. А-а, ладно, у меня - свой, - он дернул на себя верхний ящик стола, и Майгатов не удержался, чтобы не посмотреть на то, что доставило ему столько моральных мучений.
Такого бедлама он не видел в жизни. Мотки проволоки, шайбы, винты, пустые пробки от водки и шампанского, ржавые гнутые гвозди, флотские пуговицы всех калибров с якорями, погоны со звездами и без, какие-то таблетки, пузырьки, несколько шприцов со сломанными иголками. Как среди этой свалки Силин за секунду нашел нож, Майгатов даже и не понял. Просто сунул руку, хрустнул чем-то металлическим, а, может, даже и стеклянным и тут же показал лежащий на ладони самодельный, с наборной пластиковой ручкой, нож.
- Гроза бандитов и шпионов! И разводящий к закусону!
Нож порезал колбасу с такой скоростью, что, наверное, даже нагрелся. Не вытирая его о бумагу, Силин начал полосовать белый, плохо выдержанный сыр. Потом тем же ножом вскрыл две банки кильки в томате, две банки минтая и одинокую, как главный приз, банку шпрот. Вспомнил про шпик, и, когда резал, каждая отваливаемая долька сала лаково блестела в нежной смеси томата и оливкового масла. Хорошо хоть перед хлебом додумался вытереть лезвие об оберточную бумагу.
- Посмотрим, где родили "белого змия", - приподнял бутылку и громко прочел на этикетке: - "Водка "Русская". "Азовский ВЗ". А на пробке? О "Белогорский ВЗ". От ты, помоха, следователь... Так объясни мне, к кому будем предъявлять требования, ежели помрем, а?..
Майгатов безразлично посмотрел на бутылку. В эти минуты ему уже хотелось посмотреть, что лежит во втором и третьем ящиках. Хотелось, может быть, потому, что Силин и сам мог ненароком это показать.
Но тот достал стаканы из шкафчика над умывальником, дунул в них по очереди, будто там и вправду могла скопиться пыль, и налил точно по полстакана.
- Видишь пузыри, - показал на свой. - Вот если последний лопнет на сороковой секунде, значит, точно сорок градусов. А если...
Пузыри не стали так долго ждать и почти одновременно исчезли.
- От гады! Опять из нефти гонят!
- А что: на Украине нефти много? - съязвил Майгатов.
- Да ни хрена нету! Наверно, потому, что они ее всю на водку пустили... Ну-у, за твой приезд, помоха, - и влил в распахнутый рот разом, без глотков.
Майгатова покорежило от этого панибратского "помохи". Никто, даже Анфимов, не приуменьшали до такого название его должности - помощник командира. Но что-то было в Силине такое, что не удерживало долго злость на него. Наверное, в сущности, был он добряком, эдаким безвольным добряком самым распространенным типом среди пьяниц.
Первый же глоток бензиновым духом ударил в нос. Майгатов не пил с весны, и то, что за полгода, так быстро, научились гнать настолько жуткую водку, удивило его.
- Точно - из нефти, - брезгливо поставил он почти нетронутый стакан на стол.
- Ну, ты это,.. - чавкая салом, удивился Силин. - Прям, как баба. Не нравится - иди "Смирновскую" купи. Только того, что ты дал, на нее б не хватило. И без жрачки бы остались...
- Мне все равно пока пить нельзя.
- Да не верь ты врачам. Они сами ее, заразу, хлещут за милую душу... Вот ты думаешь, помоха, почему я пью? Конечно, служба не получилась, на капитане застопорился, конечно, жена бросила, конечно, "угла" своего нет. Но я к этому уже привык. Я потому, помоха, пью, что веры нет. Ни во что! Раньше хоть в коммунизьм верили, - надавил он на "коммунизьм". - А теперь во что? В деньги?
"Боже мой, - подумал Майгатов. - Любой разговор сейчас заканчивается политикой. А уж пьянка..."
Силин налил себе сам, чокнулся со стоящим стаканом Майгатова и вбросил в глотку очередной пахнущий нефтью комок (а переворачивал он стакан действительно так быстро, что водка не лилась, а комком падала вниз).
- Я, помоха,.. ух, дерет, ведьма,.. от тебя заметно отличаюсь... Я ж все-таки химик. Я все, что вокруг вижу, так, как ты, не воспринимаю. От тебе водка в голову ударила и ты просто балдеешь. А я, помоха, знаю, что в данный момент в моем организме этанол, проникший по крови в головной мозг, повлиял на разность потенциалов на мембране нервной клетки. Туда рванули хлоридные ионы. Усек?
Майгатов удивленно посмотрел на пальцы Силина, которые, макнув сало в смесь томатной пасты и хвостов кильки, отправиил эту странную смесь в рот.
- От ты, помоха, здорово загорел. Все-таки на юге Аравии был. А, знаешь, почему ты стал коричневым?.. А потому, что в твоей коже, под влиянием света произошла реакция Майяра: углеводы соединились с аминокислотами. Клетки, образующие меланин, стали более активными, и сделали коричневыми глубокие слои кожного покрова. А через сутки поток этих клеток достиг и поверхности. Так что ты сначала загорел, а загар появился на второй день...
Майгатову стало скучно рядом с химиком, который оказался таким умным.
- Ну и что? - раздраженно спросил он.
- А то, что я знаю, кто вскрыл секретку, - так спокойно ответил Силин, словно на вопрос о погоде.
- Что? - чуть не поперхнулся безвкусным, как бумага, и таким же серым, как бумага, куском вареной колбасы.
- Ты как на запах диаллилдисульфида реагируешь? Терпимо? А то я его носителя обожаю...
- Ты знаешь?
В длинных пальцах Силина хрустнула головка чеснока. Вылущенный зубок он тут же освободил узким, с черной полосочкой грязи, ногтем от шелухи, и звучно откусил едкую белую мякоть.
- Та штука, что я назвал, выделяется, когда чеснок укусишь или разрежешь. В диаллилдисульфиде есть два атома серы. От они и дают такую вонь. Понял?
- Ты шутишь? - кажется, начал успокаиваться Майгатов. Во всяком случае, зубы опять принялись кромсать безвкусную, состоящую, наверно, из одного лишь крахмала, колбасу.
- Про чеснок? - вытянул удивлением и без того длинное лицо Силин. - Да у меня по химии ни в школе, ни в училище ни единой четверки за все время... Только пять, пять, пять. Я же фанатом химии был... Если б не наша бестолковая жизнь, уже б какое-нибудь открытие сделал, Нобелевскую получил. Ну, если не Нобелевскую, то госпремию - точно. Я ж могу в уме любые химические реакции осуществить. Лежу, сплю, а в башке все что-то соединяется, распадается, какие-то новые молекулы рождаются...
