– Всё. Больше. Не. Могу. Надеюсь. Хватит.

Нажала на тормоз, вывернула руль, и машина прямо в заносе вылетела в нормальный мир. Заскользила по дороге, встала на два колеса, но курьерша закрутила руль сначала вправо, потом влево, погасила скорость, поймала дорогу и встала.

Аннушка открыла дверь, свесилась наружу, и её несколько раз жестоко вырвало.

– Ты, вроде, умеешь водить? – сказала она так тихо, что Василиса её еле расслышала.

– Немножко.

– Ничего. Тут прямо.

Она начала выбираться из-за руля, чуть не упала в лужу собственной рвоты.

– Подожди, я помогу!

При помощи Лёшки с трудом усадили Аннушку на пассажирское место.

– Езжай. Прямо. Не. Сворачивай, – пробормотала она и вырубилась.

– Лёш, тебе придется ехать в кузове, – сказала Васька. – Я поеду медленно, но ты там держись крепче.

– А можно пулемёт покрутить?

– Ни в коем случае!

– Ну почему, Вась?

– Он заряжен. Ещё не хватало, чтобы ты по кабине стрельнул случайно!

– Ну ладно, вредина! – Лёшка недовольно полез в кузов.

С первой попытки машина прыгнула вперёд и заглохла. В кузове возмущённо заорал покатившийся кубарем брат. Василиса не ожидала, что у мотора такая мощная тяга. Отец давал ей порулить, но это было совсем другое дело. Завела мотор снова, медленно-медленно отпустила сцепление – и на этот раз покатилась. Сначала долго ехала на первой передаче, потом решилась – и переключилась на вторую. Машина пошла резвее. Дорога была прямая и ровная, так что через некоторое время Василиса осмелела и перешла на третью, а там и на четвёртую. Спидометр показал сорок миль в час, она решила, что разгоняться дальше не стоит, и сосредоточилась на том, чтобы ехать прямо, удерживая машину точно вдоль осевой.

Примерно через полчаса она увидела, что ей навстречу кто-то едет, но решила не сворачивать и не останавливаться. Вскоре поняла, что идёт большая колонна, а приблизившись, узнала пёстрые тенты, самопальные кабины и дым от ненастроенных дизелей. Это был табор Малкицадака. Они вернулись.

***

– Лёшка, беги к маме, успокой её! – скомандовала Василиса, когда караван, отреагировав на её истошное бибиканье и Лёшкино размахивание руками, остановился. – Скажи, что мы живы и у нас всё в порядке.

– А ты?

– Мне надо поговорить с дядей Малки. Срочно.

– Ничего себе! – сказал седой золотозубый цыган в расшитой золотом алой жилетке. – Лачинько чаюри, ты вернулась! Бахталэ́с! Сыр ту дживэ́са? Са авэ́ла мишто?1 Я знал, что ты не пропадёшь. Я так и говорил твоей бедной да́е2: «Дава тукэ́ миро́ лав, ру́мны!3 Она найдётся! Пэ пшалэ́сэ!4» Но она всё равно очень сильно плакала. Хорошо, что вы вернулись. Мангэ шука́р!5

1 Привет! Как дела? Всё хорошо?2 Маме3 Даю тебе слово, женщина!4 С братом!5 Я рад!

– Дядя Малки! Послушайте меня! Это очень важно!

– Говори!

– За караваном едут очень опасные люди, они хотят на него напасть! Это те же самые, что напали, когда мы с братом потерялись! Они гнались за нами, теперь гонятся за вами! Аннушка сказала, что они очень жестокие, и не любят цыган.

– Аннушка? Эта дрома́ шувани́? Бэнг рогэ́нса чай?6

6 Дорожная ведьма, чёртова дочь!

– Да, вон она, в машине.

Старый цыган близоруко прищурился.

– И правда, похожа. Давно её не видел. Да, я понял, о ком она говорит. Это правда очень плохие люди. Мы уезжаем!

– Амэ́ карада́са!7 – закричал баро караванщикам.

7 Мы уезжаем!

– Уходим на запасной маршрут, Дархан! – сказал он подошедшему старику-глойти. – Я знаю, что тебе тяжело, но так надо. Нас преследуют враги.

– Надо позаботиться об Аннушке! – сказала торопливо Василиса.

– Конечно, чаюри, обязательно! А что с ней случилось?

– Мне кажется, она перенапряглась, когда догоняла табор.

– Сейчас её отнесут в фургон к нашему лекарю, а машину зацепим на буксир.

Малкицадак быстро раздавал распоряжения по-цыгански, караван перестраивался, Аннушку вытащили из кабины, положили на носилки, куда-то понесли. Молодой цыган, подмигнув Василисе, запрыгнул в кабину «керогаза» и погнал его в хвост колонны, к тягачам. И только тогда она, наконец, решила, что сделала всё, что смогла. И побежала опрометью туда, где виднелся автобус дяди Фонзо и тёти Симзы. Туда, где её ждала мама.

***

Мама обняла её крепко-крепко.

– Моя ты умница, – сказала она и всхлипнула.

– Не плачь, мам, теперь всё будет хорошо!

– Я знаю. Лёшка мне уже натараторил всяких ужасов про ваши приключения. Я знала, что ты справишься, ты сильная девочка. И умная. Но я очень сильно волновалась. Малки мне объяснил, что повернуть караван невозможно, что вы остались в населённом срезе, что вы не пропадёте, что он передаст весточку другим цыганам, и вас доставят в лучшем виде. Но вы, я вижу, добрались сами.

– Да, мам. Я очень устала и проголодалась!

– Конечно, милая, Лёшка уже налопался и сразу уснул, хотя ему очень не помешало бы помыться.

– Мне тоже. Ничего, дождусь привала.

Караван тронулся, и вскоре ушёл на Дорогу. Вынырнул в срезе, где было пусто и красиво: давно заброшенная трасса, где молодые деревца взломали старый асфальт, привела их к пологому берегу реки, такой широкой, что другого берега не разглядеть.

– Нам надо переждать, – говорил Малкицадак, собрав старшин табора.

Сход был открытым, поэтому Василиса тоже пришла послушать, хотя ей куда больше хотелось плюхнуться в реку и наконец-то как следует помыться.

– Мы останемся тут до ночи и переночуем, – продолжал баро. – Пусть враги потеряют наш след. Разбивайте лагерь, готовьте еду и выставьте на всякий случай часовых. Но сначала ещё одно маленькое дело! Эй, иди сюда!

Малкицадак внезапно указал пальцем на Василису.

– Да, ты, чаюри! Иди, поднимись ко мне, яв дари́к, мэ тут манга́в!8

Василиса, недоумевая, зачем она понадобилась баро, подошла к платформе трейлера, с которой вещал цыган. Он подал ей руку и буквально выдернул наверх, она и не ожидала, что старик такой сильный.

– Слушайте меня, рома́ дрома́, народ дороги! Вот амори́ ча́юри, лакэ́ пятнадцать бэрш9! И эта юная красивая девушка не побоялась пройти много срезов, сражаясь и убегая, чтобы предупредить нас об опасности! Чтобы спасти наш табор! Со кира́са, рома́лэ?10

– Мишто́ ака́на брэ11, Малки! – крикнули из толпы. – Сам скажи!

– Я думаю, ромалэ, мы должны сказать, что она больше не га́джо для нашего табора! Она наша пхрэ́н, рома́ чая́лэ!12 Иди сюда, чай13, поверни голову!

8 Иди ко мне, я тебя прошу – (цыг.).9 Наша девочка пятнадцати лет – (цыг.).10 Что мне делать, цыгане? – (цыг.).11 Да ладно тебе – (цыг.).12 Наша сестра, цыганка – (цыг.).13 Дочка – (цыг.).

Василиса, растерянная и удивлённая, подошла ближе. Малкицадак взял её твёрдыми пальцами за подбородок, повернул голову, откинул волосы назад…

– Сейчас будет чуть-чуть больно, потерпи, чай! – шепнул он ей.

И воткнул что-то острое в мочку левого уха.

– Теперь ты тоже рома дрома, человек дороги, человек табора, человек Малкицадака! Покажи серьгу любому цыгану, и тебя покормят, напоят, уложат спать и, если надо, помогут. Только денег не проси, на деньги это не распространяется!

Из толпы раздался дружный смех. Василисе было немножко больно и очень странно, но она поймала себя на том, что всерьёз гордится.

– Всё, иди, девочка, пора разбивать лагерь!

***

– Ух, ты теперь настоящая цыганка, да? – завистливо сказал Лёшка, разглядывая золотое колечко с чёрной бусиной на нём.

Серёжка вроде бы и простая, но есть в ней что-то особенное. Какое-то необычное ощущение. Как будто она одновременно холодит и греет, а ещё немножко тянет сквознячком.

– Да, – кивнула Василиса. – Цыганка Вася, младший механик! Звучит?

– Ага, круто, – согласился брат.

А мама ничего не сказала, головой только покачала задумчиво.