Миллер глубоко вздохнул несколько раз. У него закружилась голова и начало подташнивать. Он поставил ногу на нижнюю ступеньку и начал подниматься к квартире Роби.

И снова Джон Роби, казалось, не был удивлен приходу Миллера.

— Детектив Миллер… — сухо приветствовал он его, открыв дверь.

— Профессор Роби… — ответил Миллер.

Повисла неловкая тишина, Роби на секунду опустил взгляд.

— Я полагаю, у вас возникли новые вопросы.

— Нет, новых вопросов нет. Я пришел с ответами. — Миллер с трудом улыбнулся. — Не совсем с ответами, это скорее информация, которая не имеет смысла, и я решил объясниться.

Миллер глубоко вздохнул и попытался сосредоточиться, собраться. Он хотел, чтобы все прошло тихо и спокойно.

Роби открыл дверь шире и отступил в сторону.

— Заходите, детектив Миллер.

Миллер сделал шаг вперед, потом еще один, потом еще. Он прошел мимо Роби и, когда услышал, как закрылась дверь, понял, что назад пути нет.

— Проходите, — сказал Роби. — Проходите и расскажите, о чем речь.

Миллер пропустил вперед хозяина и последовал за ним в комнату в глубине квартиры. Темный ковер, у правой стены диван, окно слева выходит на стену соседнего дома. Стены оклеены обоями коричневато-желтоватого цвета. На стене напротив двери Миллер заметил несколько выполненных пером рисунков в металлических рамках. Всего рисунков было восемь, каждый размером не более четверти листа.

— Вы любите искусство, детектив Миллер? — спросил Роби.

Миллер кивнул.

— Это, конечно же, репродукции, но очень качественные. Вы слышали об Альбрехте Дюрере?

— Да, я слышал о Дюрере.

— Это наброски его гравюр «Рыцарь, смерть и дьявол», «Святой Иероним в келье», «Меланхолия». Та, что в самом верху, взята из серии «Апокалипсис».

— Это нечто, — сказал Миллер.

Роби улыбнулся.

— Более чем нечто, — негромко сказал он, и хотя предполагалось, что его слова должны звучать иронично, Миллер этого не почувствовал.

— Пожалуйста, садитесь, — сказал Роби и указал на диван. — Хотите выпить?

Миллер покачал головой.

— Нет, профессор, спасибо.

Роби взял стул у стены и поставил его с другой стороны кофейного столика.

— Вы живете здесь один? — спросил Миллер.

Роби улыбнулся.

— Вы знаете, что да. В противном случае какой же из вас детектив?

Миллер пытался решить, с чего начать. Он с трудом понимал, что именно хочет сказать.

Роби облегчил ему задачу.

— Я вас проверил, — сказал он. — Когда мы расстались сегодня днем, я отправился в библиотеку, просмотрел газеты, нашел статью об убийстве Шеридан и теперь понимаю, кем вы меня считаете.

Миллер открыл рот, чтобы возразить.

— Все в порядке, — сказал Роби. — Я не обижаюсь. Я понимаю то, что вы делаете, и, что важнее, почему это должно быть сделано. Вы выполняете свою работу, верно?

— Верно, — согласился Миллер. — Я выполняю свою работу.

— И вы считаете, что я могу вам помочь, — либо тем, что окажусь убийцей, либо тем, что я знал эту Шеридан и смогу понять, почему выбрали именно ее?

Миллер немного наклонился вперед и в упор посмотрел на Роби.

— У нас пять мертвых женщин. Первая погибла…

— В марте, — прервал его Роби. — Вторая в июле, еще одна в августе. Кэтрин Шеридан убили пять дней назад, а эту женщину, о которой вы упоминали раньше, Наташу Джойс, два дня назад.

— Я думал, вы ничего об этом не знаете.

— Я и не знал. До тех пор, пока не появились вы. Тогда я навел справки.

— Вы читали газеты в библиотеке.

— Да.

— В какой библиотеке?

Роби рассмеялся.

— Какое это имеет значение?

— Доставьте мне удовольствие, профессор.

— В библиотеке Карнеги. Знаете такую?

— Знаю. Хорошо знаю. И если я завтра пойду туда с утра и поговорю с…

— Джулией Гибб? — спросил Роби. — И спросите ее, был ли я в библиотеке сегодня, интересовался ли я газетными статьями о Ленточном Убийце, сможет ли она подтвердить мое присутствие там и то, что я брал именно те газеты, в которых писали о Ленточном Убийце? И что Кэтрин Шеридан заходила в библиотеку в день своей смерти? Скажет ли она вам это? Да, скажет, детектив Миллер, слово в слово.

— Значит, вы с ней знакомы?

— Да, детектив, я ее знаю. Я преподаватель и часто посещаю библиотеку…

— Вы когда-нибудь встречали там Кэтрин Шеридан?

— Я такого не припоминаю.

— Как долго вы пользуетесь библиотекой?

— Все время, что работаю в этом колледже.

— То есть?

— Я говорил вам. Я работаю в Маунт-Вернон с мая девяносто восьмого года.

— А до этого?

— Я преподавал в другом месте.

— В другом колледже?

— Это есть в моем резюме, которое, как я знаю, вам передал Алан Эджвуд.

Миллер помолчал минуту, откинулся на спинку дивана и попытался расслабиться.

— Скажите мне, профессор, что вы испытываете, думая об этих убийствах?

— Что я испытываю? Вероятно, то же, что и большинство людей.

— А именно?

— Я не знаю. Ощущение ужаса, наверное. Ощущение трагедии. Я смотрю на это как мужчина, возможно, потому, что мы в целом считаем, что если нам доведется столкнуться с подобным человеком, то мы сможем дать ему отпор. Что мы будем лучше подготовлены для сопротивления. Поэтому превалирующее чувство — бесчувствие.

— Бесчувствие?

Роби улыбнулся.

— Уверенность, что меня это не коснется. Никогда. Бесчувствие. Несравненная способность, которой мы все обладаем, — делать вид, что такие вещи случаются только с другими и они, скорее всего, их заслужили. Мы очень хорошо умеем убеждать себя, что подобное происходит где-то там и, пока мы туда не смотрим, нам не придется иметь с этим дело.

— Я имею с этим дело.

Роби кивнул.

— И я.

— Каким образом вы с этим сталкиваетесь? — спросил Миллер.

— У меня любознательная натура, детектив Миллер. Вы приходите и спрашиваете, где я был тогда-то. Вы намекаете на то, что я что-то знаю. Вы упоминаете имена женщин, которые мне неизвестны, а потом уходите. Я это так просто не оставляю. Я хочу знать, что вы думаете. С чего вы решили, что я способен на такое. Мне интересно, что во мне наталкивает вас на подобные суждения. Я любопытен. Я смотрю. Я слушаю. Я пытаюсь понять.

— Из того, что вы слышали и прочли в газетах, каково ваше впечатление от того, с чем я имею дело?

— Вы имеете дело с кошмаром.

Миллер рассмеялся. Это было простое утверждение, признание факта. Роби сказал это с такой уверенностью, озвучил мысли, которые мучили Миллера последние несколько дней, что он не удержался от смеха.

Роби вздохнул и сказал:

— Если бы я был на вашем месте…

— Да, профессор, что бы вы делали на моем месте?

Роби сел поудобнее и положил ногу на ногу. Потом откинул голову назад и уставился в потолок. Когда он снова посмотрел на Миллера, на его лице было написано сочувствие.

— Я бы искал связь, детектив.

— Между кем?

— Женщинами.

— Связь?

— Да, конечно. Пять мертвых женщин. По всей видимости, они убиты одним человеком. Все живут в Вашингтоне. Пока это все, что их связывает. Серийный убийца лишает жизни женщин, которые живут в одном городе. Но должно быть что-то еще. Вероятно, я говорю очевидные вещи. Я думаю, вы потратили немало времени, пытаясь найти связь между ними.

Миллер оборвал его.

— Вы хотите знать, какие ниточки у нас есть? Единственная ниточка — это вы. Вы сказали, что не знали Кэтрин Шеридан, однако Наташа Джойс видела вашу фотографию и подтвердила, что вы были у нее несколько лет назад вместе с Шеридан. Вы искали Дэррила Кинга. Я мог бы отвезти вас к Наташе Джойс, но увы — какое дурацкое совпадение! — ее тоже на днях убили.

— Он душит их, верно? — спросил Роби.

— Да.

— Без оружия, — сказал Роби.

— Все верно.

— Чем больше контакт, тем профессиональнее вы должны быть.

Миллер поднял брови.

— Убийство людей. Начинаете с винтовки. Потом переходите к пистолету, потом к ножу, потом к удушению. Чем лучше вы это делаете, тем теснее становится контакт с жертвой.