— Да, и обычно еще по понедельникам и вторникам вечером.

— Вы в олимпийской команде США?

Сара рассмеялась так, что чуть не подавилась.

— Боже, кто вам такое сказал? Боже, нет, я не в олимпийской команде! Я хочу в нее попасть, но вы хоть представляете, что требуется, чтобы достичь такого уровня? Да для этого нужно кататься как бог. К тому же я уже становлюсь старовата для этого.

— Старовата? — спросил Миллер, не веря своим ушам.

— Мне двадцать два, — сказала она. — Поверьте, если речь идет о фигурном катании на Олимпийских играх, то это уже немного не тот возраст. Если все будет идти так, как сейчас, я в конце концов стану тренером или еще кем-то в этом роде. Но я все равно на льду почти каждый день. Нужно очень сильно хотеть этого, чтобы катание стало стилем жизни.

— Я хотел спросить об одиннадцатом числе, — сказал Миллер. — О прошлой субботе.

— Да, пожалуйста.

— Мне интересно, кто был в Брентвуд-парке, когда вы там занимались.

— В прошлую субботу я не занималась.

Миллер нахмурился.

— Вы не занимались?

— Нет, не в прошлую субботу. В прошлую субботу мы втроем пошли на День ветеранов. Там, где живет мама, проводили поминальную службу, и мы должны были присутствовать. Мой дедушка, отец мамы, погиб во Вьетнаме, когда маме было тринадцать или четырнадцать лет. Каждый год мы должны ехать в церковь, а потом проводить целый день с бабушкой. Сидеть за столом, смотреть фотографии и все такое. Это очень грустно, понимаете? Бабушка, она сейчас очень старая, так больше никогда и не вышла замуж. Она постоянно рассказывает о том, каким был ее муж. Она, похоже, немного тронулась. Понимаете, о чем я?

Миллер глубоко вздохнул. Он чувствовал присутствие Роса рядом. Роби солгал им. Просто взял и солгал в лицо. Он сказал, что был где-то, хотя на самом деле его там не было. Он сообщил о своем местонахождении во время убийства Кэтрин Шеридан, и эта информация оказалась ложной.

— Вы уверены? — спросил Миллер.

— В чем? Что моя бабуля помешалась?

Миллер пытался сдержаться, старался не показывать беспокойства, демонстрировать неспешную безмятежность.

— Нет, в том, где вы были в прошлую субботу.

— Конечно, уверена. Это же был День ветеранов, верно? Прошлая суббота. Я провела весь день с родителями. Они не рассказали бабушке, что разводятся. Они ни слова не сказали, потому что она… ну вы поняли. У нее бы удар случился или еще что. Мы провели весь день вместе. С утра церковь, потом мы поехали к бабушке в Манассас. Мы вернулись в начале девятого вечера. Я запомнила, потому что хотела посмотреть что-то по телевизору, а когда вернулась, передача почти закончилась.

— Хорошо, Сара, очень хорошо. Спасибо большое за помощь.

— А почему вас интересовало, где я была? Почему это так важно?

— Нам просто нужно было выяснить, где вы были.

Сара нахмурилась.

— Эй, да ладно вам! Так нечестно. Вы не можете просто прийти, спросить, где я была, и уйти. Это неправильно. Что происходит? Кто-то сказал, что я была в другом месте? У меня неприятности?

Миллер покачал головой.

— Нет, у вас нет неприятностей. И никто не говорил, что вы были в тот день в другом месте. Кое-кто сказал, что видел вас в Брентвуде, вот и все.

— Это был Джон?

Миллер замер.

— Джон Роби, верно? Он сказал, что был на катке в прошлую субботу?

— Да, все верно.

— И теперь он в дерьме? Он что-то натворил? В этом все дело? Он сказал, что был в Брентвуде, и я только что поломала его алиби?

Миллеру хотелось рассмеяться, перевести все в шутку. Она попала в самую точку, но не понимала важности того, что сделала.

— Вы знаете Джона Роби? — спросил Миллер.

Сара покачала головой.

— Я бы так не сказала. Мой тренер знаком с ним. Пер Амундсен. Ну, раньше он не был моим тренером, меня тренировал другой человек — Патрик Суини. Он был отличным парнем, просто лапочка. Ну и крутой, как настоящий тренер. Он был молодец. Он умер. Пер был его помощником, а потом стал моим тренером. Короче говоря, Джон знал Патрика. Я думаю, они были старыми приятелями. Они общались. Джон приходил к Патрику, и так я с ним познакомилась. Но это шапочное знакомство. Я его, считай, не знаю. Он приходит на каток и садится сзади. Там есть места, и родители могут прийти, посидеть и посмотреть, как проходит тренировка. В общем, Джон приходит каждую вторую субботу и смотрит, как я занимаюсь. Ему нравится связка с Эдит Пиаф.

— Извините, не понял.

— Есть такая связка, которую я исполняю. Мы используем для сопровождения песню Эдит Пиаф. Джон сказал, что стоит использовать ее, когда я поеду на отбор в олимпийскую сборную в феврале следующего года.

— Но он сказал это не в прошлую субботу?

Сара Бишоп покачала головой.

— Нет, не в прошлую субботу. Если у Джона будут неприятности, потому что я была его алиби, пожалуйста, извинитесь перед ним от моего имени.

— Хорошо, — успокоил ее Миллер. — Ничего страшного. Вы нам очень помогли, большое спасибо.

— Произошло что-то плохое? — спросила Сара.

— Я не могу ничего вам рассказать, Сара. Извините. Это наша работа. Мы сталкиваемся с вопросом и должны дать на него ответ. В девяти случаях из десяти он ничего не значит.

— Вы знаете, он очень умный. Он профессор в колледже. Книжки пишет и все такое. Пер мне рассказывал. Джон ничего не рассказывал. Он не такой человек, чтобы рассказывать о себе.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, знаете, он очень тихий. Его редко разговоришь, но если он все-таки начинает говорить, то не о себе, а о собеседнике.

Миллер нахмурился.

— Вы встречали когда-нибудь таких людей? Какими бы необыкновенными они ни были, тебе кажется, что в разговоре с ними важен именно ты. Одна моя подруга когда-то познакомилась с Джоном Траволтой. Она сказала, что он очень милый, приятный парень. Все время, пока они разговаривали, он только тем и занимался, что расспрашивал о ее жизни, чем она занимается, нравится ли ей фигурное катание. Ему было просто интересно. Весь разговор касался только ее, словно он был никем. В общем, Джон Роби такой же. Мне кажется, он незаурядный человек, но по тому, как он говорит и ведет себя, этого не скажешь.

— Как долго вы с ним знакомы?

Сара пожала плечами.

— Не знаю. Патрик умер примерно пять лет назад. Да, это было в ноябре две тысячи первого года, а Джон ходил к нему до этого. Он ходил к нему приблизительно год. Получается, я знаю его уже шесть лет. Я начала тренироваться с Патриком, когда мне было двенадцать лет, значит, когда я познакомилась с Джоном, мне было шестнадцать.

— Вас не смущает то, что он приходит и смотрит, как вы тренируетесь?

— Смущает? Не, не смущает. Он просто сидит сзади и смотрит. Иногда он приходит уже после начала тренировки. Я, бывает, остановлюсь на минутку, подниму голову, а он сидит там с пакетом пончиков или еще с чем-нибудь. Он безобидный.

— Вам никогда не казалось, что в его интересе есть что-то неуместное?

Сара рассмеялась.

— В смысле? Вы намекаете на то, что он педофил?

— Простите, — извинился Миллер. — Задавать этот вопрос непросто. Я не хотел вас расстроить.

— Все нормально. Я толстокожая. Помните, я же с другой планеты, а мои родители в своем-то возрасте решили, что порознь их жизнь будет лучше. Считаю ли я его извращенцем? Нет, не считаю. Он не такой. Это несложно определить по тому, как на тебя смотрят. Чувствуешь, что думает такой человек. Джон просто дружелюбный. Он знал Патрика, а Патрик умер. Может, он решил, что стоит продолжать приходить, чтобы я не подумала, что он приходил только из-за Патрика. Мне он нравится… — Сара замолчала и посмотрела на Миллера. — Теперь вы скажете, что он педофил? Или серийный убийца, или еще кто?

— Ничего подобного, — возразил Миллер. — Как я уже говорил, мы просто проверяем информацию. Спасибо, что уделили нам время.

— Как хотите, — ответила Сара.

Она встала, взяла бутылку с водой, полотенце, на котором сидела, и повернулась к двери.