Королевский этикет разрешал дамам, участвующим в охоте, надевать брючный костюм, что отнюдь не делало их менее женственными. Наоборот, его облегающий покрой, способствовал ещё большей привлекательности их фигур, давал ещё большую пищу воображению, чем платье, скрывающее под пышной юбкой всю нижнюю часть тела.

Основная часть дам воспользовалась послаблением в этикете. Во всяком случае, из пяти принцесс только одна явилась на охоту в платье, всем своим видом демонстрируя, что к сему «варварскому действу, как убиение невинных животных, противоречащему нормам христианской морали» она не имеет никакого отношения, что и было высказано ею без обиняков в приватной беседе с королём. Аонгус, молча выслушавший столь явный вздор, даже не стал вглядываться в лицо принцессы Бэрэбэл⁶. А когда заметил её уплетающей за обе щёки похлёбку из кролика, вычеркнул окончательно и бесповоротно из претенденток на свою руку и сердце.

А вот остальные четыре принцессы взволновали его каждая по-своему. В каждую он готов был влюбиться и к концу пирушки окончательно запутался. Принцесса Адена⁷, своими тёмными, как спелые вишни, глазами со всполохами огня и алыми устами, воспламенила в теле Аонгуса такой пожар, что не мешало бы окунуться в холодную горную речку. И то ещё было неизвестно, помогло бы.

Принцесса Висдом⁸ покорила Аонгуса своим умом, кротостью, обаянием. Сначала, после общения с Аденой, Висдом показалась королю пресной. Но она так увлекла его своим разговором, так заворожила нежным тоненьким голоском, что Аонгус решил – это именно её райским пением наслаждался он в первый день празднований. Эти соображения невольно развернули душу короля по направлению к Висдом. Он вгляделся в её янтарные глаза, заметил в них зелёные искорки и… пропал. И ещё долго улыбался после её ухода. В душе пели ангелы, мягкое тепло разливалось по телу, за спиной выросли крылья.

Жгучее сексуальное желание вновь вспыхнуло в нём с новой силой во время общения с принцессой Дезире⁹. Аонгус не сразу поддался на её чары – перед его взором всё ещё стоял кроткий образ принцессы Висдом. Но вскоре женское кокетство Дезире победило, и облик Висдом поблек и растаял, как утренний туман. Глаза Дезире отблёскивали всеми цветами радуги – и синим морем, и зелёными изумрудами, и золотистыми лучами солнца. А ярко-красный цвет пламени безраздельно властвовал на её губах, к которым так и тянуло прикоснуться. Нет! Это неточное определение! Хотелось властно захватить их в плен и испить сладостный нектар до донышка!

Общение с принцессой Имоджен¹⁰ сначала не заладилось. Она была такой хрупкой, маленькой, совсем девочкой, что Аонгус никак не мог найти с ней тему для разговора, кроме самой банальной – погода, природа… Имоджен стеснялась, смущалась. Это было даже очаровательно, но никак не способствовало сближению. Но постепенно, слово за слово, оба раскрепостились. В Имоджен проявился её ум и развитый не по годам кругозор. Глаза заблестели озорством и лукавством. Тембр голоса понизился до мягких бархатных нот. Проснулось природное женское кокетство. Аонгус понял, что стоит Имоджен немного повзрослеть, и она будет покорять людей не хуже Висдом, вертеть мужчинами как Дезире, а там недалеко и до власти, которой наделена Адена.

Расстались Аонгус и Имоджена добрыми друзьями, с чувством особой близости друг с другом, как будто знакомы всю жизнь, но уже прошли ту стадию отношений, когда не замечают, что один из них – мужчина, а другая – женщина. На той грани, когда ещё шаг, и дружба перерастает в любовь.

⁶ – в переводе – «странная»

⁷ – в переводе – «огонь»

⁸ – в переводе – «мудрость»

⁹ – в переводе – «желанная»

¹⁰ – в переводе – «девочка, дева»

4

Ну, и дурак же я был, столько времени избегая общения с женщинами! Примерно так думал Аонгус, выйдя на балкон своих покоев, чтобы вдохнуть свежего ночного воздуха. Душевный трепет, стук сердца, учащённое дыхание, волнение крови, все те прекрасные эмоции, которые ему довелось испытать за последние дни, подвели короля к этой мысли.

А ещё король думал о том, каким умным и осторожным был тот его предок, кто утвердил строгий дворцовый этикет для балов. Как бы справлялись со своими желаниями мужчины, находясь во время танцев так близко от женщин, дотрагиваясь до их рук, талии, вдыхая их чарующий аромат, будь они также свободны в своём внешнем облике, как на охоте, например? О-о-о! Тут бы началась охота совсем другого рода.

А охота сегодняшняя стала прекрасным завершением празднеств по случаю его семнадцатилетия. Гости так устали от чревоугодия, что разошлись рано. Некоторые, кто жил по соседству, уехали домой сразу после пира. Тем, кому предстоял долгий путь, собирались отправиться в дорогу завтра с утра. А пока, очарованному, околдованному женской красотой королю представилась редкая в последние дни возможность побыть наедине с собой. С собой и этой волшебной, колдовской ночью.

Дневная жара спала. Лёгкий, прохладный ветерок приятно освежал лицо. Звёзды мерцали на тёмном высоком небосводе. Молодой месяц главенствовал в ночи, такой же молодой и одинокий, как Аонгус, король Инверслида. «Какая красота!», – пело в душе Аонгуса счастье.

– Какая красота! – эхом откликнулась ночь.

Аонгус вздрогнул от неожиданности, посмотрел туда, откуда раздался голос, и в мягком лунном свете едва разглядел тёмный силуэт мальчишки, пристроившегося между зубцами башни. Мальчишка сидел, свесив ноги вниз, так же, как когда-то и он, Аонгус, сиживал в его возрасте. Снизу, с балкона, выглядело это ужасно опасным. И Аонгус вспомнил, как отец сердился на него, когда королю докладывали об очередной выходке принца (Аонгус таким образом выражал протест против… Теперь уже и не вспомнишь против чего. Мало ли что может вызвать протест у подростка в переходном возрасте?), выходил на балкон и лично приказывал ему покинуть башню. И даже королева Оайриг хваталась за сердце, глядя на нарочно болтающего ногами над бездной Аонгуса. Проход на башню заколачивали, но принц всегда находил лазейку, чтобы проникнуть туда. Видимо, такой же способностью обладал и Тэм, поскольку, насколько помнил Аонгус, все пути наверх были закрыты ещё со времён отца, и распоряжение открыть их он, как король, не отдавал. Но Тэму он не отец, а потому распоряжение спуститься с башни Аонгус давать не стал. Хотя хотелось. И не только потому, что было страшно за мальчишку, но и потому, что опять придётся общаться с ним снизу вверх.

Можно было и не общаться, конечно, сделать вид, что не слышал его замечания, вернуться в покои. Но ведь завтра он уедет, а Аонгус так и не выяснил, какая из принцесс является его госпожой. Надо было использовать эту последнюю возможность. Тем более что круг поиска сузился, благодаря тому, что Аонгус ближе познакомился с принцессами.

Висдом, в силу кротости характера, и Имоджен, в силу возраста, отпали. Тэмхас трясся от страха быть наказанным, но представить наказание от ангела или своей ровесницы было не возможно. Оставались Дезире и Адена. И ещё Бэрэбэл.

Самым вероятным и безопасным вариантом была Бэрэбэл. Аонгус вполне мог представить себе, как эта лицемерная особа собственноручно наказывает мальчишку. А безопасно для Аонгуса было потому, что свататься к ней он, уж точно, не собирался. А, значит, и его ночные визиты к матушке, так и останутся секретом. Но, почему-то, Аонгусу очень не хотелось, чтобы госпожой Тэма была Бэрэбэл. Выяснить это было очень просто, и Аонгус спросил:

– Твоей госпоже понравилась охота?

– А то! – жизнерадостно откликнулся мальчишка, – Она подстрелила два рябчика и перепёлку. Она у нас знаете, какая меткая? Любому зверьку попадает точно в глаз даже с пятидесяти ярдов¹¹!

– Послушать тебя, – рассмеялся Аонгус (он был рад, что Бэрэбэл отпала), – так твоя госпожа сосредоточие всех возможных добродетелей! И красавица, и умница, и меткий стрелок! Не удивлюсь, если она ещё и лучше всех танцует и поёт!