— Это пока пустынь, в порядке. А если вернемся, кому я там нужна? – заметила практичная переводчица.

— Все ж ты глупая, – заключил мужлан-возлюбленный.

Конечно, у этих двоих все уже имелось: жизнь даже с излишком отмерила, особенно боли, разочарования и безнадеги. Им бы не нос выпрашивать, а умолять, чтобы лишние начисленные года забрали-списали, те, что «год за три» да «два за десять» засчитались. Способны ли боги на такие чудеса? Катрин сомневалась. А может, и не нужны чудеса, а нужно этим двоим дух перевести, да в клинику косметической хирургии обратиться? Увы, адаптация дело сложное, в ХХI веке такая парочка индивидов или в психиатрическую клинику угодит, или на тот свет кого спровадит и в тюрьму сядет. Гм, впрочем, про тюрьму кто бы говорил…

После мрачных серо-рыжих пустынных оттенков пятно желтого веселого песка радовало глаз и навевало неуместные ассоциации с пляжным отдыхом.

— Говорят, там колодец. Вода солоновата, но верблюдам в самый раз, – сообщил Вейль, разглядывая симпатичное песчаное пятно в подзорную трубу – с расстояния в несколько километров песчаный вал выглядел этаким вкусным коржиком.

— Верблюды трудятся исправно, если им по вкусу минералка, пусть похлебают. Или нас что-то иное беспокоит? – осведомилась архе-зэка.

— Не беспокоит. Озадачивает, – шеф передал бинокль. – Видите ли, мадам Кольт, с точки зрения геологии это довольно странная песчаная линза.

— Не сильна,  – призналась Катрин, обозревая «коржик». – Геологию знаю разве что с точки зрения земляных работ. Бывает, долбишь-долбишь, а там… Впрочем, это далеко от темы.

— Именно. О геологии я на всякий случай упомянул. Сейчас нас больше интересует топография. На современных картах этого оазиса нет, да и без новейших карт песчаное пятно было бы трудно пропустить – уж очень броское. Вот я и начинаю сомневаться.

— Так может, это ОНО? – осторожно намекнула архе-зэка.

— Вряд ли. Это было бы слишком просто. Кроме того, не совсем соответствует  нашему заданному курсу. Давайте проверим.

Вейль дождался, когда мимо протащится последний верблюд и вынул заветную шкатулку. Извлеченный из заключения и опущенный на почву скарабей встряхнулся, издал короткий звон (довольно музыкальный) и устремился в путь. Лапки увлеченно мелькали, на пыли оставался характерный след. Вейль дал жуку размяться метров десять – стало уже понятно, что древнее насекомое песчаным «коржиком» ничуть не интересуется, норовит проскочить стороной, избрав курс строго на запад.

— Логично, – пробормотала Катрин. – Если отсюда забирать к югу – будет Куркур, к северу – оазис Барис. Если строго на запад… ничего там нет. В смысле есть, но на карту не уместилось, ибо слишком далеко. А песчаная лужа нас вообще не интересует.

— Вы весьма недурно знаете район. Но песок нас интересует. Как пример вероятного сюрприза. Так что будьте наготове.

— Понятно.

Катрин подумала, что раз шеф перестал скрывать, что здесь бывал, то можно и уточнить.

— Но этого песка точно не было? Карты иной раз тоже косячат.

— Едва ли все карты и снимки из космоса ошибаются столь единодушно. И потом, пролетая, этой линзы просто невозможно не заметить, – Вейль сделал характерный жест.

Ага, «вертушка». Изучал шеф район операции, а как же. Вейль глянул и улыбнулся – широко, почти очаровательно.

— Я провел в этих местах больше года. Это если в общей сложности. Мог бы сам водить караваны. Если бы они по здешней пустыне куда-то ходили. Тут ничего нет, Катрин.  В наше время – ничего. Даже авиалайнеры не пролетают. Это в стороне от любых маршрутов. Абсолютная пустота. И никаких колодцев, никаких песчаных украшений ландшафта, ничего.

— Да я поняла. Сейчас штуцер перезаряжу. Но проводники знают этот песок и здешний колодец. Идут именно сюда. Значит, колодец настоящий?

— Здесь все настоящее. Никаких подделок. Возможно, колодец позже просто умер. Все смертны. Люди, колодцы, боги. Все слабеют и исчезают. Просто этот момент нужно точно уловить.

Вейль улыбался. За последние дни он помолодел едва ли не вдвое, всю нездоровую полноту и вялость как рукой сняло. Почти мальчишеское предвкушение праздника мелькает на морде. Натуральный псих.

Дикси, ехавшая в корзинке на «командирском» верблюде, издали облаяла песчаную впадину. Бедуины смотрели на элитное животное с презрительной усмешкой – как поясняла Анис, юнески вообще не верили что это собака, и часто обсуждали, как и для чего фрэнчи научили крысу лаять. Видимо, за морями собаки в большой редкости, раз их грызунами заменяют. Странно все в той Европе: крысы, женщины, желание бесцельно переться в пустыню… Воистину, несчастная страна, да сократит Аллах дни ее мучений.

При подходе обнаружилось, что в самом сердце песка есть и относительно зеленое пятно: чахлые кустики, несколько деревьев – при некотором напряжении памяти Катрин вспомнила – «ослиной акацией» их именуют, толмачка как-то рассказывала. А еще ближе выяснилось, что там не только зелень, но и блеск настоящей воды! Казалось бы, совсем недавно прямо посреди просторной воды болтались, смотреть на нее не смотрели. А теперь… Абсолютно дурацкая идея о купании промелькнула.

Архе-зэка знала, что поплескаться в любом случае не светит, а вот верблюды явно взбодрились и ускорили шаг. Вот так всегда – все лучшее – тягловому скоту. О штуцере Катрин не забывала, да и остальное оружие было наготове, но никаких опасностей микро-оазис не таил. Тут попросту негде спрятаться. Хотя скорпионы и всякие кобры…

Бедуины принялись ставить шатер и развьючивать верблюдов, всем видом демонстрируя, что на сегодня путь окончен, даром, что и до полудня было еще далеко. Шеф, кстати, и не думал возражать. Озирался с чисто туристическим любопытством, пробовал на вкус воду. Переводчица со своим верным охранником бухнулась в тень – эти тоже настроились хорошенько отдохнуть. Катрин осознала, что  она одна единственная помышляет об ускорении процесса – остальные как дома, им торопиться некуда. Хотя Дикси тоже выразила недовольство: нагавкала на воду, на верблюдов, на арабов и принялась шнырять за кустами, видимо, надеясь наткнуться на достойного схватки Большого Тушкана.

Помня о предупреждении,  да и вообще в силу жизненного опыта, архе-зэка села в стороне, предпочитая наблюдать за возней проводников и погонщиков с расстояния. Мысли одолевали малоприятные: что-то задерживаемся мы надолго, сроки, озвученные шефом, практически истекают, сам шеф – последняя сволочь, кормить опять будут однообразненько, от верблюдов воняет… Вот именно. Катрин осознала, что конкретно ей сейчас не нравится. Ветра совсем нет, впадина у озерца-болотца походила на пиалу с испортившимся супом, не проветривающиеся животные сей душной атмосферы не улучшали. Густой воздух и высохшее болотце… в молодости одной юной девушке пришлось пережить весьма неприятные минуты в схожей ситуации. «Неприятные» не то слово, поскольку…

К сидящей со штуцером на коленях наблюдательнице приплелась Дикси – вид у собаченции был донельзя угрюмый. Видимо, достойных сусликов и тушканчиков в окрестностях унюхать не представлялось возможным.

— Ничего, в следующий раз повезет. Там, на пустынном западе, крысы как львы, а львы как, гм, жирафы.

Дикси недоверчиво пошевелила усами – видимо, с жирафо-львами специалистка по животноводству перегнула.

— Это я в поэтическом смысле,  – объяснила Катрин. – А говоря житейски, все когда-нибудь наладится. Вернемся, тебе профессор многоразовую крысу купит. Возможно, японскую, на радиоуправлении.

Дикси подняла губу и показала клык – один, левый. Архе-зэка даже несколько удивилась – столь отточенного выражения презрительного пренебрежения даже бедуины себе не позволяли. Шпана какая-то, а не собака.

— Что за гримасы? Веди себя поприличнее, а то с профессорши вполне станется – заставит досиживать год за безвозвратную порчу твоего безупречного воспитания.