— Ладно, давайте проверим оборудование и еще раз продумаем порядок следования, – Катрин скинула жилет (явно будет мешать) и принялась заправлять в шальвары складки свободной сорочки. Профессор сочла намеком, спохватилось, изыскала расческу и принялась приводить себя в порядок. Уловившая торжественность момента Дикси решила вылизаться, а бездельничающие мужчины ревизовали фонари, веревки и прочее снаряжение.

Только всецело отстранившийся от мелочей «Крест» сидел на корточках над провалом и алчно вглядывался во тьму. Явно не ту профессию выбрал, скот здравоохранительный.

Как ни оттягивай, а спускаться придется. Взволнованные исследователи, поправляя респираторы, поочередно протискивались в шурф. Архе-зэка шла третьей.

— Здесь узко и поворот градусов под тридцать, – донесся из сухих глубин голос профессора. – Катарина, учти, тебе грудь будет мешать.

— Не будет, – сухо заверила Катрин.

Почему-то многие женщины уверены, что у привлекательных шпионок размер бюста непременно выше среднего. Это не так, просто важна форма, а не размер. Ну, и любой девушке не помешает регулярно поддерживаемая спортивная форма, гармоничные пропорции фигуры и капелька магии. Все очень просто и никаким завистливым измышлениям здесь не место.

Катрин с грустью вспомнила о тюремных спортивных тренажерах и соскользнула в каменную теснину. Собственно спуск и проползание затруднений не вызвали, спущенный вниз репшнур служил исключительно для ориентира и моральной поддержки. Шпионка разок ткнула подошвой сапога макушку ползущего впереди младшего научного сотрудника, тот только запыхтел еще взволнованнее и постарался ускориться. Было слышно, как «Латино» шлепнулся в пустоту и сказал «о!».

— Да, это истинное чудо! – благоговейно подтвердила невидимая профессор.

Катрин уловила внизу отблески яркого света электрических фонарей, расслабила ноги, готовясь к падению. Полет, оказался, правда, больше символическим – не более метра…

Исследователи стояли на полу галереи, практически у входа в погребальную камеру… Помещение оказалось небольшим. Его можно было бы назвать тесным, если бы не… Роспись – ничего подобного архе-зэка видеть не приходилось. Вроде бы и не совсем Египет…

Стоял саркофаг, не такой уж громоздкий, черного дерева, с  условно намеченными линиями покоящегося тела и единственным украшением – маска на крышке пыльно блестела в луче чуждого электрического света. А по стенам шли люди… силуэты людей… тени людей? Длинная череда практически одинаковых фигур, следующих в скорбном молчании. Ниже замер в ожидании ряд сидящих фигур – с опущенными головами, то ли нагие, то ли в набедренных повязках. Понятно, сейчас встанут и двинутся в путь. Роспись казалась почти монохромом, только бьющий в упор луч фонаря убеждал, что это не черные линии на белой штукатурке, а сложно уловимые оттенки коричневого и серого. За саркофагом стена выглядела почти пустой: цепочка иероглифов под потолком и единственный рисунок. Сидел на стене задумчивый крупный бабуин, вполне себе обезьяньей, без всяких божественных признаков, внешности. Но устроился уверенно, можно сказать, по-хозяйски. Видимо, все-таки бог с простецким именем Бабан – вон как снисходительно на людишек поглядывает. Под ногами нарисованного бабуина ждали вполне реальные сосуды и ларцы с мертвецким приданым. Видимо, немалой ценности барахло – с виду нетронутое. Но шмонать и рыться в чужом (и чуждом) имуществе Катрин не испытывала ни малейшего желания – счастья такие сувениры явно не принесут. Бабуин хоть и помалкивает, но однозначно намекает.

А вот изображения того, кого нервно искал взгляд архе-зэка, вообще не оказалось. Не так уж велик склеп, пусть и кажется, что нет замкнутых стен, уходят же куда-то люди-тени. Определенно уходят-исчезают, что несколько давит на подсознание. Не пугает, а именно давит-беспокоит своей необъяснимостью. Еще Катрин поразил запах. Здесь пахло не могильной пылью, и не иссохшим за тысячелетья содержимым роскошного чулана. Чем-то иным, странным…

На пол бухнулся Вейль – за последнее время он разительно похудел, но все равно оставался самым крупным и увесистым из исследователей, и в тесном шурфе ему пришлось нелегко. Шеф осмотрелся, водя широким лучом фонаря, и чихнул, прервав благоговейное молчание счастливых ученых и примкнувшей к специалистам архе-зэка. Следом за шефом скатился доктор – этот и осматриваться не стал, сразу уставился на саркофаг.

Это да, древний гроб того стоил. Лаконичный и (да простят нам боги это святотатственное слово) стильный. Шпионка ощутила даже некоторую зависть. Легкую. Прилично вот людей хоронили, без пафоса и китча. А с тобой еще непонятно как станется. Впрочем, может повезет, где-нибудь на свежем воздухе лягут кости. Птички, суслики, стрекозки… Смотри на мир, улыбайся белым ликом, даже масок никаких не надо, незачем драгметаллы переводить, пусть и на высокохудожественные культовые изделья. Кстати, вот рассматривать маску на саркофаге Катрин почему-то не хотелось. Издали видно что лицо молодое, вроде бы женское, красивое. Впрочем, не в привычках древних мастеров состоятельных покойников уродами изображать, имели уважение к заказчикам.

— Сказано, что здесь покоится «царственная женщина бога, имени которой нет», – перевела иероглифическую надпись профессор. – Странный титул.

— Возможно, «царственная подруга бога»? – робко предложил свой вариант толкования младший научный специалист. – Здесь не так очевидно.

— Алекс, будь любезен не выдумывать! Тогда возможно прочтение «царственная наложница бога», что явный нонсенс. Следует изучить остальные надписи, – профессор де Монтозан принялась извлекать из чехла фотоаппарат, руки ее тряслись от восторга.

— Значит, это саркофаг принцессы? Если она царственной крови? – подал голос крайне любознательный доктор.

— Мы не можем исключать такого варианта, – осторожно подтвердил «Латино».

— Кто бы ни лежал в гробу, тут он в компании, – хмыкнула Катрин, направляя луч фонаря себе практически под ноги.

Скелет лежал вытянувшись вдоль стены, словно заранее позаботился отодвинуться от ног спустившихся гостей. Какой предусмотрительный.

— Кто? Ах, этот… — профессор неохотно сделала несколько шагов назад, тоценила кости. – Видимо, одному из древних грабителей все же удалось проникнуть в погребальную камеру.  Впрочем, ничего стащить подлец не успел.

— Да он вроде и не пытался, – пробормотала Катрин, глядя на невесело скалящиеся зубы и сложенные на грудной клетке кости рук представителя вороватого одиннадцатого века до н.э.

— Что же здесь странного?! Остался в одиночестве и без света, запаниковал, безвольно сдался парализующему страху смерти. Они же были ужасно суеверны. Сердечный приступ или что-то вроде того, – пояснила де Монтозан, наводя фотоаппарат на стену и делая пробный снимок без вспышки.

Археолог из Катрин был никакой, но в смертях она немного разбиралась. Пробиваться в погребение и долбить камень суеверие грабителю ничуть не мешало, а как свалился, ужаснулся и сразу помер? Сомнительно.

— Итак, «Царственная, имени которой нет», ты попала в хорошие руки, – провозгласила профессор, осторожно шагая к саркофагу. – Начнем с твоего последнего приюта. Если не ошибаюсь, тут у нас…

Катрин почувствовала, как напрягся шеф, он не скрываясь, нацеливал одновременно фонарь и пистолет в дальний угол склепа, хотя там, среди ларцов, могла затаиться разве что тень настенного бабуина. Но Вейль мотнул головой, указывая себе за спину, шпионка вынула из-за пояса «англичанина» и взяла под наблюдения входную часть галереи. Ничего опасного там не было и не могло быть – метрах в пяти проход перекрывал сплошной завал без всяких рисунков и украшательств. Но…  Катрин остро чувствовала, что лучше отсюда поскорее выйти. Ну, мы тоже «ужасно суеверны» и вопиюще ненаучны.

— Алекс, диктофон случайно не заработал? – уточнила профессор. – Что ж, записывай в блокнот. Снимок первый – общий вид центральной части с саркофагом…

Вспышка камеры, тьма…