Тут курс-лоцман детективной логики, уклоняясь от мыслей о мерзопакостных собачках, наскочил на мель воспоминаний о сварливых феминистках-профессорах, отработал задним ходом и бахнулся гребным винтом о корявый риф докторов-отравителей. И шпионка вернулась к вполне обоснованному выводу:  шеф персонажей, подобных «Кресту», «Клоуну» и де Монтозан, оценивает весьма и весьма невысоко. Об отдельно взятой архе-зэка упоминать не будем (откровенно говоря, она тоже невелика ценность). Так кто из перечисленных граждан действительно необходим Вейлю? По сути, никто. А раз все вышеперечисленные лица ничего не стоят, то шефу они могут понадобиться только для одного. Для уместного размена.

Логично же? Что, если не «принц» работает на Вейля, а наоборот? Шеф столь же умен, как и прагматичен. «Слить» экспедицию ему ничего не стоит. Конечно, проблема в том, что нормального арабского принца, мамлюка, турка, нубийца или магрибца жалкая археологическая экспедиция едва ли заинтересует более, чем  сотня пиастров. Возможно, археологов пограбят-порубят «до кучи» попутно и мимоходом, но к чему по столь мелочному поводу затрудняться, вести агентурную работу, вдумчививо вербовать и перепродавать. А вот разведданные о дивизии Дезе могут быть ох как востребованы…

Догадка оказалась крайне неприятной, но чертовски правдоподобной. Катрин, морщась, собралась сплюнуть на ступеньки, но превозмогла. Возможно, оттого, что ступени были сложены из плит с полустертыми иероглифами, а шпионка все же имела некоторое уважение к древней истории, но скорее из иных побуждений – наличие никаба облагораживало, призывало вести себя прилично-разумно и в него не плеваться.

Версия о предательстве пованивала дохлятинкой и манией теории заговора, ее нужно было хорошенько проработать, но шпионку вновь отвлекли. К кофейне заявились очередные знакомые лица: гражданка Ученый Секретарь выглядела в меру сил принаряженной, что, впрочем, достойной даме не слишком помогло – строевой шаг упоротой воинствующей феминистки спрятать сложно. Гражданка Монтозан обвела взглядом группу солдат (глядя сквозь рядовых ничтожеств, будто стрелки были стеклянные), прислушалась к пению и музыке, нахмурилась, но от вскакивания на низкий столик и программных воплей о несчастных, сексистки угнетенных работницах местной эстрады благоразумно воздержалась. Вынула записную книжку и принялась чиркать карандашом – видимо, готовила разоблачающие тезисы на будущее.

Присутствие архе-профессора не слишком-то удивило Катрин – в свободное от откапывания кобр и прочих древностей время научная руководительница обожала искусство в виде смелых перформансов и хеппенингов, инсценированных-реконструированных вакханалий и  иных около-художественных скандалов. А вот то, что и Анис решилась покинуть судно без серьезной причины, удивляло. До сих пор толмачка позволяла себе перемолвиться словечком только с подстреленными солдатами 21-й бригады, уже вполне знакомыми и проверенными в непростых условиях боевых кораблекрушений. Или у юной и безносой госпожи Анис тоже намечено рандеву с местным куратором? Место удобное, чего уж там…

Нельзя сказать, что Катрин кому-то из спутников доверяла. Совершенно не та экспедиция, тут друзей и надежных союзников не было и нет. Но теперь нервозные подозрения нахлынули с удвоенной силой. Архе-зэка чувствовала себя не совсем здоровой. Голова думать не желала, хотя физически вроде бы и ничего: на месте башка, и не кружится. Усталость от путешествия? Все же не пешим маршем следуем, строевые батальоны, те да: от дизентерии до глазных болезней – все удовольствия. Но тут привилегированные научные сотрудники, удобные каюты (порой одноместные), улучшенное питание, роскошные виды на живописные берега, освежающий речной ветерок… Хотя вот доктор тоже какой-то вялый. Поддал за воротник чего-то некачественного?

…Ходящие по рукам винные бутылки, стоящие и сидящие на корточках прямо под стенами солдаты и египтяне, запахи кофе и табака, постукивание простой посуды, приглушенные разговоры, внимание слушающих пение людей, трогательный голос глубоко чуждой французам певички, простейшая скрипка и барабанчик, неутомимое пощелкивание кастаньет… В деревушке столь многочисленные слушатели – редкость, на совесть стараются деревенские музыканты.

Что-то тупила шпионская голова – соображать вообще не желала. Заговоры, предательства, подозрения, прочий бред… Вернуться на корабль, завалиться на пахучую постель и раскупорить дареную бутылку виски. Яд там или еще что – наплевать! Выбить из башки смутные и дурные предчувствия, заснуть. Пыль или лед приснится – все едино. План имелся (вполне выполнимый), вот сил встать со ступеньки не было.

Катрин со слабым недоумением прислушалась к себе – сухость и тлен. Мумия ненужная. Странно. Их – мумий – здесь пока даже не догадались продавать на сувениры, еще не пришли те прогрессивные и доходные времена, пока мумии – хлам, древность противная. Откуда это бессилие?

Сидящая в темноте замычала и ляпнула себя ладонью по щеке. Ощутимо – никаб от многих беспокойств защищает, но не от увесистых пощечин. На миг полегчало. До победы над овладевающим безумием было далеко, но глаза от боли открылись, Катрин увидела кофейню и ужаснулась. В смысле, сначала ее остро поддавило иное неприличное чувство, а уж потом…

Анис танцевала.

…Почти вялые, почти ленивые изгибы соразмерной фигуры, безошибочно отзывающейся щелканью невидимых кастаньет и ритму тамбурина. Дешевенькая ткань абайи на безносой невольнице проявляет неведомые волшебные свойства, все плотнее облегая точеную и изящную фигурку – она словно кабинетные песочные часы – вот струится-истекает под жалобу древней скрипки песок странного, вкрадчивого обнажающегося обольщения, пьянит крепче вина и гашиша. Маняще вздымаются выгнутые в запястьях руки, и уже нет черной ткани, гладка обнаженная кожа, неслышно звенят богатые браслеты. И нет ничего этого, и есть же оно; откровенно и осязаемо рождает жар желанья, притягивает-зачаровывает взгляды, вот оборачиваются к соблазну и те, кто стоит спиной. А безумная девушка-дервиш кружится чуть быстрее, вот плавно взлетает над уличной пылью колокол-бутон подола…

Катрин немножко разбиралась в женских чарах и соблазнах. Ах, да чего там скрывать – вполне разбиралась, одна близкая дружба с неповторимой Блоод чего стоила. Но разящий соблазн ланон-ши заложен в самой хищной природе редкого племени дарков, он уникален, но естественен. Здесь же… все одновременно грубее и куда тоньше: отточенное искусство игры тела, сгущенное до вязкости сладкого смертельного яда.

И уже нет деревенской улицы, улетела вдаль кофейня с нищим оркестриком, исчезла толпа солдат и арабов, остался здесь каждый сам по себе, одинокий и очарованный изгибающейся безликой фигуркой, плененный струящейся в плавном кружении тканью, раскинутыми манящими руками, блеском случайно выскальзывающих из-под никаба блестящих локонов. И далекий тамбурин постукивает уже не в уши, а куда ниже…

Катрин пыталась стряхнуть наваждение. Интересная девочка эта Анис, но не до такой же степени. Но упорно расплывались лица и спины подступающих все ближе к танцовщице мужчин, фигурка в черном приковывала все внимание, чаровала нестерпимо. Желание выхватить ятаган и быть первой – с непонятными намерениями, но первой! первой! – выжигало сердце и все остальное. Ненавистные спины плотнее заслоняли танцующую ведьму, Катрин обнаружила, что уже там, среди алчных безликих людей, оттирает ближайших мужчин плечом, а рука сжимает рукоять оружия и слоновая кость жжет ладонь. Тихий смех неузнаваемой Анис взлетал над музыкой, манил немыслимо…

Жаром пробило до такой степени, что никаб на лице стал мокрым и соленым. Прямо не архе-зэка, а вобла какая-то недовяленая, пропотевшая насквозь, фу, гадость какая. Странным образом это отрезвило – Катрин выплюнула крепко закушенный шелк никаба и попыталась сообразить, что происходит. Воистину магия какая-то. Да мать ее, не «какая-то», а самая натуральная, препаршивейшая! Спятила Анис, нашла, где и когда сверхъестественные способности являть-проявлять. С другой стороны, тут со всеми людьми что-то не то происходит…