Несмотря на все странности, пустырь с виду был самый обычный. Заросли дягиля соседствовали в нем с болотистыми лужами. К концу лета его захватывали ряды иван-чая и островки пижмы, а осенью торчали сухие стручки полынника.

Тропинка вильнула за последний забор, Густа осторожно выглянула за него и ахнула.

Вместо цепочки болотистых луж под блеклым лунным светом, едва пробивающимся сквозь облака, текла река. Широкая, полноводная, темная как кусок черного бархата. Она дышала тусклыми водами, торопилась в сторону севера, где проселочная дорога, обернувшаяся мостом, изгибалась над быстрыми потоками.

Вдоль берегов горели молочные огни. Такие же, но поменьше перечеркивали летнюю ночь быстрыми зигзагами в руках у невидимых издалека людей. Густа пригляделась и поняла, что ловкие силуэты принадлежали людям в глухих черных одеждах. Они перекидывались короткими веселыми фразами:

– Поднажмем!

– А ну дружно!

– И еще разок!

Девочка не сразу догадалась, зачем эти люди снуют вокруг неведомо откуда взявшейся реки. Рабочие готовились разводить мост. Луна выскользнула из тучи на несколько секунд и Густа разглядела в их руках многогранные инструменты на длинных ручках, увенчанные чем-то похожим на огромные гайки. Рабочие крутили ими в воздухе, поддевая тяжелые клепки железного моста, ухали и пыхтели, подгоняли друг друга шуточками. Ветерок донес до Густы запах нагретого за день железа, пыли и пота, смешанного с речной сыростью.

Густа оглянулась. За спиной по-прежнему были родные Синие Топи. А впереди…

– Ай! – воскликнула девочка, когда что-то большое и мокрое ткнулось ей в руку. – Джим! Ты до смерти меня напугал. Нет, стой! Постой же, непослушная ты псина! Ну, капец!

Джим хитро посмотрел на подругу, припал на передние лапы и оглушительно залаял. Изо рта у него выпал какой-то предмет. Густа не успела отнять у него подобранную пакость, он подхватил ее и поскакал вперед. Лучи фонариков замельтешили по траве, готовые вот-вот выхватить из плотных сумерек Густу, но Джим отвлек их внимание.

– Привет, Джим! С меня как обычно котлета. Кто-то должен сказать тетушке Айсл, что готовит она их так себе, – услышала из темноты Густа.

Голос был молодой, почти мальчишеский. Густа разглядела худой высокий силуэт говорившего на фоне цепочки огней на берегу. Он забрал у пса из пасти ношу, а взамен достал свёрток. Развернул его с шорохом. А Джим, вот пройдоха, взял угощенье из рук незнакомца! Сколько учила его миссис Кертис не делать этого, просила Густу приглядывать за ним? Девочка считала Джима немного своим псом и ее возмутило поведение питомца. А потом длинный широкий пояс раскрутился в руках рабочего и девочка онемела. Кажется, он собирается обвязать его вокруг шеи собаки!

– Ну уж нет! – крикнула она, как только сумела глубоко вдохнуть и прогнать страх.

Левой рукой девочка все еще держалась за забор, кусочек привычного мира.

Рабочие замерли в разных позах, их силуэты были похожи на театр теней. Но уже спустя мгновение они задвигались, зашептались.

– Нилай, твоя очередь, – услышала Густа.

– У меня в руках телефон! Я веду видеотрансляцию в интернет! Сейчас вызову полицию! – объявила девочка. – Немедленно отпустите мою собаку! Вы не имеете право здесь быть! Джим, ко мне!

Но Джим и не думал слушаться соседку. Он преданно махал хвостом и крутился вокруг незнакомого юноши. Тот не делал попыток приблизиться к Густе и тогда девочка сделала несколько шагов вперед.

– Вы меня слышите?! – возмущенно крикнула она.

– Я не держу его, – наконец ответил незнакомец, – я бы и не смог. Я просто угостил его.

Густа разозлилась и пошла прямо к нему. Схватила Джима за ошейник.

– А ну домой!

Пес взвизгнул, вырвался и спрятался за юношу. Густа разглядела его и отвернулась. Она не умела разговаривать с красивыми мальчиками. А тот не смущаясь разглядывал Густу, смешно хмуря темные вразлет брови, щуря продолговатые карие глаза. В свете большого фонаря стала видна глухая черная роба и длинный ярко-оранжевый шарф, который Густа приняла за пояс. Юноша пригладил отросшие каштановые кудри и глубоко вздохнул, словно готовясь к чему-то.

– Меня зовут Нилай, – сказал рабочий, – я просто угостил пса.

Густа спрятала руки в карманы, нащупала Лушу. Игрушка напомнила недавний разговор с отцом и то, что девочка обещала не ходить на пустырь одна. Следом в голове всплыла папина считалка – между небом и землей путешествуем с тобой…

Нилай продолжал молча пялиться на нее, пока выражение сосредоточенности в его глазах не сменилось растерянностью.

– Дождись пока луна выйдет, – добродушно сказал мужчина в такой же, как у юноши робе и забрал у него из рук инструмент, – давай-ка многозадачный тул, я сам закончу.

– Тул? – совершенно не к месту спросила Густа.

Нилай кивнул:

– Многозадачный. Нам без него никак.

– А нам это кому?

Юноша выставил вперёд плечо с нашивкой: серебристая спираль, перечеркнутая навылет стрелой. По краям шли незнакомые буквы.

– Дорожная Служба Междумирья.

– Хорошо, – согласилась девочка, – но так не бывает. Что это за фокусы? Я слышу вас почти каждую ночь. Ну раза три в неделю точно. Остальные мне не верят. Как вы вытаскиваете наружу реку и мост? И, главное, зачем?

Под ногами у нее зашуршал Джим. Он все пытался выудить из свёртка ещё пару крошек. Густа сделала шаг назад, когда бумага оказалась между носками ее сапог. Джим увлеченно продолжил лизать пахнущую котлетами обёртку совершенно забыв о стоящих рядом людях.

– Не стой, парень, можем не успеть, – пробасил высокий широкоплечий мужчина.

Густа вздрогнула от неожиданности.

– Поможешь? – Нилай протянул ей фонарь.

Повинуясь этой загадочной ночи девочка кивнула.

Резко зашуршал летний дождь, забарабанил по упругим листьям лопуха, скатился за шиворот Густе и она поежилась. Нилай достал из-за пазухи длинный черный зонт и распахнул его над девочкой как купол. Стоять под ним было уютно.

– И все-таки, как вы это делаете? – спросила Густа, когда они подходили к мосту.

Нилай непонимающе посмотрел на нее.

– Все эти фокусы с рекой. И мост. Тут никогда моста не было, я тут с рождения живу. Так ведь не бывает, – пояснила девочка.

– Смотря где, – серьезно ответил Нилай, – посвети-ка вот сюда.

Он присел на корточки, нажал на металлический полукруг на краю моста и тот с громким щелчком отошел. Нилай принялся руками раскручивать открывшиеся рычажки.

– Сыро у вас тут. В который раз замечаю, – проболтался юноша.

– Так ты сюда часто приходишь? Откуда? – посыпались вопросы.

Нилай с досадой сжал губы, потом справился с собой и с улыбкой посмотрел снизу вверх на новую знакомую.

– Бывает.

– Нет, так не пойдет, – Густа дерзко направила луч фонарика в лицо рабочему, – или ты рассказываешь, или я прямо сейчас вызываю полицию.

Девочка не успела договорить, почувствовала под ногами упругий толчок. Один, второй. Глаза Нилая распахнулись от веселого ужаса. Он сгреб Густу в охапку и оттолкнул в сторону, прыгнул следом сам как гибкий черный котенок.

За их спинами с громким скрежетом отошла верхняя створка моста.

– Никак не привыкну, – виновато сказал Нилай, – я ведь новенький. Ой.

– Опять проболтался, – улыбнулась Густа, – Ого!

Она привыкла думать, что развод мостов это что-то грандиозное, чего не бывает в Синих Топях.

Клиц-клац-кла-а-а-к! – конструкция может раскладываться как большая механическая шкатулка, уровень за уровнем. Две высокие черные створки распахнулись на фоне густо-синего ночного неба.

– А зачем вы это делаете?

– По субботам здесь проходит пароход Дорожной Службы Междумирья. Слои так наложились и развертку менять не стали. Обычно наши пути проходят подальше от поселений.

– Пора, Нилай, – похлопал юношу по плечу невесть откуда взявшийся громила в черной робе.

Из-за тучек вышла луна. Она осветила юношу и девочку, глядящих на мост и отлетевший в сторону большой черный зонт. Дождь затих так же стремительно, как появился и теперь трава блестела каплями, а лунный диск казался умытым и начищенным.