Рогатый гордо ударил себя в мощную грудь сжатым кулаком.

– Жениться! Жить долго и счастливо, и умереть в один день!

Я взвизгнула вновь. Рука с черными когтями зажала мне рот.

– Что опять не так, вроде все правильно? – обиделся дьявольский бойфренд. – Цветы, подарки, кровать с шелковыми шторами, свадьба и щенок!

Я скосила глаза, уставилась на подарки. Все вышеописанное действительно находилось в этом помещении, стены которого больше всего походили на пещеру.

Белое платье с пышной юбкой висело на манекене. А кровать была развратно мягкой даже на вид.

«Щенок при чем тут?» – подумала я.

Мой взгляд опустился ниже. Я опять постыдно взвизгнула. Но рот уже зажала себе самостоятельно.

– Чего? – насупился рогатый.

Он понял, что его старания не оценили по достоинству.

– Радуюсь, – коротко ответила я.

Рядом с платьем сидело ужасное трехголовое страшилище, перевязанное розовым бантом, больше похожее на чешуйчатого монстра, и пускало слюну всеми тремя пастями разом.

– А… – коротко отозвался бойфренд.

Посидели, помолчали.

– Ну что, можно уже жениться? – не выдержал потусторонний соблазнитель и потянул свои красные культяпки.

– Не-а, – нагло ответила я и размашисто перекрестила Демона.

Рогатый взвыл (правильно, его очередь визжать) и закрыл лицо ладонями.

Чешуйчатый пес, радостно загавкав, стал прыгать вокруг нас.

Я угощала незваного женишка порциями неуклюжих крестных знамений. Демонический парень морщился и закрывался толстыми мускулистыми руками с кисточками черных волос на локтях. Как я заметила, крещение щепотью и двумя пальцами – то есть по-новому и по-старому – действовало на него одинаково хорошо.

Видела я такие картинки в инете, где богобоязненные, истощенные строгим постом дедки простирают над головой длань с двумя вытянутыми вверх пальцами. Не то что некоторые современные попы, шары пузатые, глобусы на подтяжках и в рясах.

Все. Пора прекращать этот дурной сон. Ничем, кроме как мечтами старой девы, такие видения не назовешь. Только в таких глупых девичьих грезах появляются подобные постыдные соблазнители, холеные, хорошо целующиеся, с рогами и копытами. Эх, Иоля Лазарева, надо меньше романчиков в мягкой обложке читать!

Мои глаза нашарили выход. Бросив сокровенную фразу: «Отче наш!» – (все, что я помнила, ах, как жаль, что святой воды под рукой не было) и размашисто перекрестив напоследок, я выбежала из комнаты. И дала деру по извилистым подземным коридорам.

– Боже мой, да что это за место?

Я металась по темным подземельям, натыкаясь на редко попадающуюся средневековую мебель. Залы и переходы были оформлены в варварском стиле. Грубо сколоченные столы и скамейки, каменные стены увешаны тяжелыми гобеленами с кошмарными сценами.

На тряпицах были вышиты костры, черти и истекающие кровью, вопящие души грешников. Бесы были изображены очень реалистично и подозрительно похожи на любвеобильного женишка.

Пестрый палас, висящий на стене, пошел волнами.

Я с перепугу перекрестила его. Но это не возымело должного эффекта. Из-под края вылезли три головы.

Я выдохнула.

«Уф… Это всего лишь пес с розовым бантом на шее!» Псина кинулась на меня, ее не спугнул даже мой ультразвуковой визг.

Потом я утонула.

Очнулась лежащей на спине в луже слюны.

– Бе-е-е! Какая гадость! – Собака стояла передними лапами у меня на груди и заливала меня потоком слюны сразу из трех улыбающихся пастей. С другой стороны этого слюногонного аппарата бешено вращался пропеллером собачий хвост. Видно, несчастный обрубок радовался за три головы одновременно.

Собака отыскала меня по запаху. Хозяина этого любвеобильного цербера не было видно. Я столкнула слюнтяя с себя:

– Уйди! Фу! Пакостник! – Псина зашлась радостным визгом и заскакала вокруг меня, пришлось поймать этого оптимиста за розовый бант. Когда я вставала из лужи собачей слюны, за мной потянулись ниточки слизи.

– Тебя что, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО так зовут? – спросила я у собаки.

Пес счастливо улыбнулся тремя пастями одновременно, подтверждая мою догадку, и посмотрел мне в глаза чистым, незамутненным взглядом абсолютной, всепоглощающей собачьей любви и преданности.

Молодец, Иоля, теперь ты еще и с животными разговариваешь, докатилась. Это ничего в общем-то. Напрягаться надо, когда они тебе отвечать начнут.

– Пакостник? – переспросила я. Трехголовый не отреагировал. Только одна голова повернулась ко мне и вопросительно уставилась на меня.

– Фу-пакостник? – попробовала я снова. Визг, лай, собачья радость. Я вновь схватила расходившегося Пакостника за розовый ошейник, прижимая его к себе, пока этот оптимист не скончался от радости. Только псов умертвий мне здесь не хватало.

На шею мне что-то капнуло. Я подняла руку и попробовала пальцами, волосы спутались и висели склизкими сосульками.

– Вот негодник! – ощупав некогда вымытые волосы, возмутилась я. Пес взвыл сиреной от радости и закружился на месте, гоняясь за своим хвостом!

– Что, опять угадала? – удивилась я.

Две головы радостно закивали и пустили слюну. Третья обиделась. Я перехватила ошейник двумя руками.

– То есть вас всех вместе зовут Фу? – Пес радостно запрыгал из стороны в сторону, я придержала его.

– Тебя зовут Пакостник? – обратилась я к левой голове. Собачья морда высунула язык, заскулила и попыталась лизнуть меня.

– Ты Негодник? – Средняя голова завизжала от радости и попыталась утопить меня в слюне.

– Хм, а как же тебя зовут? – обратилась я к третьей голове с окончательно идиотским, безраздельным счастьем на морде, и в придачу с косящим в сторону глазом. На ум пришли тысячи вариантов.

– Ладно, тебя мы угадаем после! – и я потрепала правую голову по макушке. Две других башки ломанулись в надежде тоже попасть под раздачу порций ласки, но с глухим стуком столкнулись лбами друг об друга. Глаза сошлись к переносице у всех трех голов.

Перехватила ошейник поудобнее и обтерла намокшую руку об себя.

«Святые угодники, я все еще голая! Соберись, Иоля! Сейчас не время истерить!»

– Так, склизкие мои! – заискивающим голоском обратилась я к псу по кличке Фу! – Ну-ка помогите мне выбраться отсюда! – Собака радостно затанцевала на месте, готовая услужить. – Выведите хорошую тетю Иолю куда-нибудь подальше от рогатого черта. А она вас за это за ушком почешет.

Присмотрелась к собакам. М-да… Пакостник-Негодник явно все правильно понял, но почему-то помочь не спешил…

Трехголовый собак задумчиво почесал правую косоглазую голову (чешуйки посыпались на каменный пол), сел и, наклонив морду набок, выжидающе посмотрел на меня поразительно умным взглядом. Во взоре сквозили нехилый интеллект и наглый расчет вкупе с шантажом!

– Что, мало? – опешила я. – Ну тогда почешу пузико! – продолжила торговлю.

Три головы засовещались. Выражения морд исказились и замелькали. По собачьим лицам прошли волны эмоций. Как на игровом аппарате, все три морды выдали идиотскую радостную улыбку.

Дзынь! Дзынь! Дзынь! Бинго! Я выиграла!

У меня в руках все еще был конец ленточки. Собака потянула меня за гобелен. Бантик развязался, узел затянулся, и импровизированный гламурный поводок утянул меня под пыльный настенный половик.

Мы с собакой прятались за гобеленом. Снизу между полом и краем пыльного ковра предательски торчали мои босые ноги и четыре собачьих лапы.

Ищущие нас приспешники носились по коридору, гремя костьми. Они завывали и размахивали канделябрами с зажженными свечами:

– Го-о-оспожа! Где-е-е вы-ы-ы? – завывали черепушки. Глазницы горели призрачным зеленым светом.

Напротив нашего гобелена остановились два скелета.

Я превратилась в соляной столб. Разыскивающие нас слуги погремели костьми, каждый их них сделал незнающий жест плечами, и разбежались искать нас в другом месте.