Стефания повернула голову и обречённо посмотрела на Артемия. Стройный брюнет с красивым лицом и фигурой античного воина в дорогом дизайнерском костюме с улыбкой смотрел на неё.

– Тёма, я устала. Дай мне пару недель отдыха, пожалуйста.

– Глупости! Самое время триумфа. Ты только начала танцевать в полную силу. Я намерен сегодня же поговорить с Петром, чтобы ты выступала не четыре раза, а шесть дней в неделю. Ты послушай, что творится в зале. Публика у твоих ног. Уже на завтра полный аншлаг в клубе, ни одного свободного столика, а ты говоришь об отдыхе. Ты сегодня сделала невозможное.

Стефания склонила голову и заплакала.

– Ну что с тобой? Не раскисать! Ты же балетная, а у нас это непринято, – Багрицкий небрежно похлопал её по плечу.

Оболенская подняла на него глаза, полные слёз.

– Здесь не балет! Мне тяжело, как ты не поймёшь этого. Мне тяжело вживаться в её образ даже четыре раза в неделю, а ты говоришь о шести! – она сорвалась на крик. – Она порабощает меня на сцене. Я не контролирую её больше. Я не хочу быть, как она! Не хочу! – Оболенская закрыла лицо руками.

– А кем ты хочешь быть? – Багрицкий склонился к ней ниже. – Чистой и нежной, как Одетта? – он поднял её подбородок пальцами. – Здесь никому не нужен белый лебедь. Здесь нужна страсть и желание. Люди приходят сюда за удовольствием! Кстати, это передали тебе, – он положил на её колени роскошный букет алых роз и бархатный футляр цвета спелой вишни.

Стефания недоумённо на него посмотрела.

– Ну что смотришь? Открой. Я думаю, это тебя порадует. Барышев не скупится на подарки. Я только что говорил с ним о тебе. Ты не хочешь всё-таки подумать над его предложением и приехать к нему сегодня в особняк. Я думаю, то, что он готов предложить тебе, избавило бы тебя от многих материальных проблем в твоей жизни.

– А ты не боишься, что о твоих разговорах, обо мне с этим мерзким типом, узнает Пётр?

– Не боюсь, девочка моя. Пётр руководит ночным клубом и ему некогда заниматься хореографией и танцорами. Без меня его заведение не просуществует и дня в том ранге, в котором существует сейчас. Я и моя труппа приносят ему колоссальный доход. Так что я думаю, если кто-то и покинет это место в ближайшее время, то точно не я.

– Ты жалок. Твои разговоры о деньгах омерзительны. Ведь ты тоже артист балета в прошлом, а ступил на путь далёкий от высокого искусства.

Артемий громко рассмеялся.

– Потому что мир высокого искусства понятен не всем, а только избранным. А страсть, порок и телесное обнажение живёт в каждом из нас, так что это второе принимается всеми без исключения и хорошо оплачивается.

– И сколько же ты интересно получил с Барышева за то, чтобы заставить меня уступить ему?

– Пока, к сожалению, ничего не получил. Ты ведь по-прежнему упираешься.

– Извини, что не могу тебя обогатить. Может это, компенсирует твои скромные труды, – она швырнула ему в лицо футляр с украшением и сбросила с колен розы на пол.

Поднявшись со стула, подхватила сумочку и стремительно направилась на выход из комнаты.

– Истеричка чёртова! – Багрицкий со злостью оттолкнул носком туфель, лежавшие перед ним розы. – Ну, ничего, дорогая, я умею терпеливо ждать. Когда-нибудь за эту выходку ты умоешься горючими слезами, – он резко обернулся и, заметив, стоявших на пороге танцовщиц своей труппы, смерил их недовольным взглядом и, растолкав их руками, покинул гримёрную комнату.

Стефания открыла ключом входную дверь своей квартиры и, оставив сумку на стеклянной стойке, присела в углу на диванчике и посмотрела прямо перед собой.

Почему-то сейчас перед её глазами снова возникло лицо Томашевского. Сегодня, когда она танцевала в клубе, видела не сальные физиономии этих денежных мешков, она видела только его. Того, кого ненавидела с первой встречи, презирала, и пыталась бежать, дабы избавиться от него навсегда. Но сегодня она словно танцевала для него одного, словно соблазняла его, словно хотела принадлежать ему полностью.

Это казалось чудовищным, но его вчерашний дерзкий и спонтанный поцелуй перевернул в ней всё и разбудил ту, которая спала глубоко внутри и жаждала его прикосновений и его страсти. Чёрная лебедь, которая как он сказал, нравилась ему в спектакле. И которую на сцене по ночам изображала она.

Стеша закрыв лицо руками, громко расплакалась, и успокоилась лишь, когда почувствовала на своих коленях мягкие лапки Маркизы.

Кошка внимательно смотрела на неё, подняв мордочку кверху, и нежно касалась носом её пальцев.

Стефания опустила руки и посмотрела на неё, улыбаясь сквозь слёзы.

– Ты не спишь, подружка моя? Ждёшь меня преданно. Человечек ты мой дорогой, – она прижала кошку к себе и, поднявшись на ноги, медленно направилась в спальню.

Приняв душ и переодевшись, Стеша легла в постель и сегодня намеренно позвала к себе Маркизу. Её тёплая шелковистая шкурка под рукой и размеренное мурлыкание успокоило и подарило, наконец, чувство полной защищённости.

****

Томашевский приоткрыл веки и, сморщившись от сильной головной боли, застонал в голос. В висках пульсировало, горло пересохло, а выпитый накануне дорогой выдержанный Вермут явно пошёл не на пользу.

Он присел в постели и, повернув голову, посмотрел на девушку, которая спала с ним рядом. Смутно пытался вспомнить всё, что было между ними прошлой ночью. Помнил лишь, что оставил её в покое только к утру, когда растеряв окончательно все силы, заснул мертвецким сном.

Эльдар потянулся рукой к прикроватной тумбочке и, взяв телефон в руку, взглянул на экран, где зияло длинной вереницей огромное количество пропущенных звонков. Тяжело вздохнув, набрал номер своего помощника, и приоткрыл ящик тумбочки в поисках лекарства от головной боли.

– Да, Игорь, доброе утро! Извините за срыв рабочего графика. Да, всё наверстаем. Как дети? Хорошо. Я заеду домой, переоденусь, и сразу поедем на рабочую встречу директоров филиалов торговых сетей. И, пожалуйста, у меня ещё огромная просьба найдите к моему приезду что-нибудь эффективное от головной боли. Спасибо! – Томашевский отложил телефон в сторону и, откинув одеяло, попытался поднять с постели, но тёплая женская ладонь внезапно коснулась его спины.

– Милый, ты куда? – раздался чуть осипший после сна голос его вчерашней любовницы.

– У меня дела.

– Мы ещё увидимся?

– Не знаю. Я же тебе говорю, что буду занят.

– Может, позвонишь, как освободишься? Я вчера даже внесла в твою телефонную книгу свой номер мобильного.

– Что ты сделала? – Томашевский вопросительно посмотрел на девушку. – Ты что брала мой телефон? Ты копалась в нём? – он повысил голос.

– Нет, я просто зафиксировала свой номер, чтобы ты не потерял его. Боялась, что ты уйдёшь утром, и мы не поговорим. Я, Алина. Ты вчера даже не спросил меня об имени и не назвал своё, – она провела ладонью по его плечу и обхватила пальцами его локоть. – Мне было так хорошо с тобой, – она потянулась к нему, пытаясь поцеловать, но Томашевский отстранил её руки и резко поднялся на ноги.

Девушка легла на бок, с интересом рассматривая его обнажённую фигуру, пока он не набросил на плечи махровый халат.

Томашевский открыл бумажник и снова подошёл к кровати, опуская на простыни перед девушкой несколько крупных банкнот европейской валюты.

– Что это? – Алина приподняла голову и удивлённо посмотрела на деньги. – Зачем это? Я не проститутка.

Томашевский слегка растерялся.

– Я вчера испортил всю твою одежду. Купи себе что-нибудь, чтобы компенсировать утраченное. Только вот в чём ты пойдёшь по магазинам…

– Не волнуйся, я позвоню подруге, и она мне принесёт одежду. Я могу остаться в твоём номере ещё немного, чтобы привести себя в порядок?

– Можешь. Только не задерживайся, потому что я сегодня всё равно сюда не вернусь.

– Жаль… – Алина снова приподнялась и потянулась к его губам, но он отстранился в сторону, подхватил свою одежду и медленно направился в душ.