Глава 1. Место, куда приходят умирать олени

Это была великая гора. Она выросла неожиданно передо мной, будто бы из тумана показала заснеженные вершины и ледяную непреклонность. Она возвышалась молчаливо – мудрая в своей неуступчивости коварная гора. Ее острые зубья упирались в небо. Играя на солнце каменными мускулами, гора хвасталась передо мной красотой холодного, упругого тела. Горные цепи сковали рыхлую землю, каменные пики засеяли кольцо горизонта. С высоты самой высокой вершины видны были на многие километры сверкающие шапки гор.

Вскарабкался однажды на вершину горы, как на царский трон, неугомонный человек и дерзнул примерить на себя царскую мантию и царскую корону. И гора стала его сердцем, возвысилась в его душе до купола неба, и душа человека тогда превратилась в гору.

В конце мая в Кировске наступают белые ночи. Северное солнце, как поплавок, до утра висит над горизонтом. Ночное солнце не греет. На склонах горы и на улицах города лежит снег. Серебрится озеро Большой Вудьявр, освобожденное ото льда. Камни у берега покрыты местами сухой травой. Тонкие стебли, плотно прижатые к земле, согревают первые зеленые ростки. Желтые цветочки пробиваются сквозь прошлогоднюю траву, украшая суровый северный пейзаж.

Андрей Леонидович хотел поставить меня на лыжи как можно быстрее. В Москве снег растаял в марте. Я перешла из гимнастики во фристайл в начале мая. Мне было восемнадцать лет. Для новичка во фристайле – большой возраст. Я никогда не стояла на горных лыжах. Мое детство – это спортивный зал, пропитанный магнезией и поролоновой пылью. И даже если на улице шумела пурга и температура воздуха опускалась до минус двадцати, в гимнастическом зале была всегда одна и та же погода. Летом малыши на снарядах занимались в одних плавках. А зимой на разминке гимнасты накидывали легкую спортивную кофту, чтобы разогреть мышцы перед тренировкой.

В гимнастическом зале спортсмены не одевали комбинезоны и горнолыжные ботинки, не мчались с огромной скоростью по заснеженному склону. Никто не падал в снег и не прыгал с трамплинов. На склоне акробат разгоняется до семидесяти километров в час! Представьте себе, что вы мчитесь на мотоцикле по улицам города. Даже самый быстрый и способный гимнаст никогда не сможет развить такой скорости, работая на гимнастических снарядах.

После тренировки я ходила по московским улицам не спеша и не думала, что где-то на далекой северной земле упирается в небо неприступная гора, и бывшие гимнасты, отчаянные мечтатели, летают с акробатических трамплинов, и крутят на пятнадцатиметровой высоте тройные сальто с винтами, и приземляются на отвесные склоны, набирая бешеные скорости.

Андрей Леонидович торопился. Девочки, которые пришли раньше во фристайл и были моложе меня, уже прыгали с маленького трамплина и выступали на соревнованиях, выполняя сальто прогнувшись и сальто с винтом.

В Москве на лыжи я встану только через полгода – поздней осенью, а то и в декабре. До первого снега я буду прыгать на батуте, бегать, заниматься ОФП. Но как я пойму, что такое прыгать с трамплина, если я никогда не каталась на горных лыжах? Я прыгала на батуте лучше других девчонок. Но пока я не прыгнула с трамплина, я не знала, что такое фристайл.

Андрей Леонидович сказал: «Готовься к поездке. Через два дня летим в Кировск».

Купил билеты на самолет до Апатит, отдал мне свой старенький рыжий комбез и горнолыжный инвентарь: чьи-то ботинки, чехол, лыжи, лыжные палки. Так собралась я в путь дорожку навстречу к своей непреклонной горе.

С нами летел Сашка Михайлов. Прыгать с трамплина в это время в Кировске было невозможно. Для прыжков нужен был снег. Сашка решил съездить к друзьям, а заодно в конце сезона покататься на лыжах – посмотреть, как на лыжной трассе будет чувствовать себя травмированное колено.

Сашка считался матерым акробатом. Он прыгал тройные сальто, выступал на международных соревнованиях. Я удивлялась и даже гордилась тем, что бывший гимнаст, Сашка Михайлов, ученик Владимира Васильевича Гурина, теперь считался единственным российским фристайлистом-акробатом международного уровня. Между мной и Сашкой, как тогда показалось, было что-то общее, очевидно, потому, что в спортивной гимнастике мы занимались у одного тренера, правда, в разные годы. Сашка усмехнулся, когда узнал, что меня тренировал Владимир Васильевич. «Забавный старичок, – прокомментировал язвительно, вспоминая гимнастическое прошлое без особого интереса. – Чудной был. Подойдет ни с того ни с сего и шипит на ухо всякие гадости». Сашка состроил смешную гримасу. И я улыбнулась, вспоминая Владимира Васильевича. У Сашки получалось передразнивать.

Сашка усмехнулся по-детски растерянно, будто бы вспомнились ему вдруг грустные, болезненные минуты из далекого гимнастического детства. Отмахнулся – без охоты вспоминал о гимнастике. И все же в глубине души Сашка уважал первого тренера. С годами детские обиды и боль притупляются. Взрослые спортсмены смотрят иначе на мир, на людей, с которыми их сталкивала судьба.

Во фристайле Сашку мучили травмы. На соревнованиях выступал нестабильно. К травмам относился философски и трамплина не боялся. Перенес несколько операций на колени. Восстанавливался долго, но всегда возвращался на склон. Мечтал о золотых медалях, об Олимпийских играх и не представлял своей жизни без фристайла.

Самолет поднялся в воздух. Аэропорт Внуково превратился в точку. В салоне трясло и неприятно пахло. Ан-24 –маленький советский самолетик, не вызывал доверия. Лопасти винтов гудели бешено, с яростью перемалывая разреженный воздух, и мне казалось, что дрожала каждая клеточка стального тела. Того и гляди не выдержит, разорвется в небе на тысячи осколков. От шума закладывало уши, и болела голова. Не люблю, если честно, летать на самолетах.

Посмотрела на тренера. Андрей Леонидович сидел на соседнем кресле уверенно и жестко. Его взгляд, как режущий луч лазера, рассекал тугие частицы времени, прорывался властными, яростными флюидами сквозь поры затвердевшей обыденности в будущее, целеустремленно, хладнокровно и сдержанно. Его мысли были на горнолыжном склоне. Он думал о полетах с трамплина, о спортсменах, которые будут выполнять запланированные прыжки. Казалось, даже маленький самолет в эти минуты подчинялся воле тренера, устремляясь вперед и только вперед к победному олимпийскому прыжку.

Андрей Леонидович окончил Московский авиационный институт. Очевидно, поэтому в его крови была уверенность во всех самолетах и во всех полетах. Самолетами заниматься не пришлось. Получил второе высшее образование – окончил институт физической культуры – и переключился на прыжки с трамплина, используя знания физики и аэродинамики в работе со спортсменами.

Самолет летит над облаками, и я не вижу гор. Рыхлая вата и ослепляющее солнце – в иллюминаторе нечего смотреть. Закрываю глаза и терплю. Голова разрывается от гула…

Говорят, горы Хибины похожи на две подковы, которые как бы вложены одна в другую. Из космоса они напоминают каменный цветок. Вот так миллионы лет назад, в центре Кольского полуострова, между озерами Имандрой и Умбозером, будто бы вырвалась из-под земли гора, похожая на каменный цветок.

Коренные жители Кольского полуострова, саамы, называли гору – Умптэк – "место, куда приходят умирать олени".

Глава 2. Извилистый северный путь

Самолет приземлился в аэропорту Мурманска. Уставшая, ступила на твердую землю. Андрей Леонидович вдруг побежал. И я куда-то побежала за ним, не понимая, что происходит со мной. Так и должно было быть, очевидно. Так надо…

Бежим, бежим. И вот уже мчимся в автобусе по извилистой дороге в сторону горы, оставляя позади себя задумчивый город, который, казалось бы, тоже не понимал бегущих на гору людей.

В глазах тренера я видела горы. Нет, это даже были не горы. Я боялась представить себе, на какие золотые вершины замахнулась его дерзкая мечта. Дерзкая мечта – изменить реальность, изменить привычный для земного обывателя ход вещей. Показать на международных соревнованиях по лыжной акробатике высший пилотаж. Доказать, добиться, завоевать, вскарабкаться, наконец, на золотую вершину Олимпа.