Кофемашина шумно затарахтела, перемалывая зёрна.

— А где тут у вас раздел с литературой ужасов? Триллерами?

— Везде, — Юна обвела взглядом все стеллажи, попадающие в поле зрения. — У нас магазинчик узкой специализации, популярной литературы, в особенности сентиментальной прозы, женского фэнтези и иронических детективов практически нет. Зато разнообразие альтернативы, ужасов, мистики, триллеров, антиутопий. В общем, мы закупаем всё то, что другие магазины берут для пробы реализации. С букинистикой дела обстоят похожим образом.

— А проблем с бизнесом нет? Сомневаюсь, что подобные жанры пользуются большой популярностью у местных.

— Сейчас у нас век цифровых технологий. Книжные интернет-магазины куда популярнее розничных. В нашу лавку заходят лишь редкие завсегдатаи, благодаря чему тут довольно спокойно. А доход идёт в основном с продаж в интернет-магазине. Но этим занимаются другие сотрудники, я не слишком просвещена в тонкостях.

— Понятно. В таком случае, где мне можно найти Лавкрафта или По? И книги Дэна Симмонса есть в вашем богатейшем ассортименте мистики?

— Классики у нас стоят на втором этаже, на крайнем стеллаже, как раз возле лестницы. А Симмонс… надо глянуть в базе данных.

Лиа направилась в указанном направлении, полная решимости сегодня уйти как минимум с парой коллекционных сборников произведений, включающих рассказы: «Ужас Данвича», «Зов Ктулху», «Убийства на улице Морг» и «Преждевременные похороны». Она их не раз читала, выучив практически наизусть. Однако после переезда количество её книг резко уменьшилось и под сокращение попали практически все труды Алана Эдгара По и Говарда Лавкрафта. С одной стороны, те книги успели растрепаться, да и качество типографии оставляло желать лучшего, она всё равно собиралась присмотреть им на замену издания посолиднее, а с другой — на полях тех книг остались памятные заметки, дорогие её сентиментальному сердцу.

Домашнюю библиотеку пришлось раздавать в хорошие руки и продавать в букинистические магазины за символическую плату. Конечно, если бы не жёсткий ультиматум со стороны родителей, с указанием, что можно сохранить лишь самые любимые и редкие издания, умещающиеся ровно в одну небольшую коробку — до безобразия смешное количество — Лиа непременно постаралась бы перевезти все свои многочисленные книжные полки, под которые пришлось бы отдельный контейнер заказывать. Но, впрочем, не всё так трагично, ведь она и с четвертью книг из домашней библиотеки не успела ознакомиться, и вряд ли когда до этого дошли бы руки. Многие из произведений были про ненавистную для неё тему военных времён, доставшихся в наследство от деда, и сентиментальные любовные романы семнадцатых-девятнадцатых веков, обожаемые покойной бабушкой.

С головой уйдя в воспоминания, Лиа в последний миг успела вцепиться железной хваткой в перила, когда поскользнулась на кем-то брошенном полиэтиленовом пакете. Она больно ударилась ребром, со всего маху прижавшись к поручню в попытке удержать равновесие. Из глаз брызнули слёзы; бок будто прострелила пуля.

— Эй, ты в порядке? — обеспокоенно окликнула её Юна.

— Да, всё нормально, — выдержав паузу, произнесла Лия ровным тоном.

С трудом и ранениями поднявшись на второй этаж, она, всё ещё морщась от ноющей боли, аккуратно присела на корточки возле книг из давно желанной серии. Постепенно выстроилась стопочка из шести пухлых изданий. И выбрать между ними что-то одно для неё оказалось невыполнимой задачей, поэтому она спустилась вниз, держа в крепких объятьях все шесть томов.

Лия обхватила горячую, дымящуюся кружку кофе ладонями и сощурилась от удовольствия. Она даже не заметила, когда успела так сильно озябнуть.

— Смотрю, ты немаленькими партиями предпочитаешь отовариваться, — Юна окинула ехидным взглядом стопку книг. — Симмонса у нас в магазине нет, но есть парочка книг на складе: «Молитвы разбитому камню» и «Падение Гипериона».

— «Гиперион» мне не особо интересен, а вот сборник его рассказов я бы приобрела.

— Хорошо, завтра позвоню, закажу доставку — сегодня уже поздно. Они наверняка все свалили. Да и я минут через двадцать закрываюсь. Если у тебя нет планов, то пойдём домой вместе.

— Какие планы могут быть у морально убитого человека, что едва дополз до желанной книжной лавки? — иронично бросила Лиа. Она улыбнулась уголками рта, когда Юна захихикала, и невзначай поинтересовалась: — Ты знакома с Нейлом Локксеном?

Последовала пауза.

Постепенно радостное выражение лица сменилось на настороженное, словно выжидающее какого-то подвоха.

— Ну, он живёт в соседнем доме. Слева от моего, — уточнила Лиа, внимательно наблюдая за её реакцией.

— Я его знаю, — наконец, подала она голос. Однако за лаконичным ответом никаких пояснений не последовало: как хорошо знала или в каких они были отношениях.

Приподняв свою кружку, Юна стала слегка вращать кистью, заставляя остатки кофе бушевать на её дне.

— И… Вы общаетесь?

— Перестали после того, как я бросила школу в десятом классе.

— Почему? — Лиа потрясенно уставилась на неё.

Ей временами тоже хотелось всё бросить. Но всё же не окончить школу практически равносильно тому, чтобы поставить крест на всей своей последующей жизни — ни о какой более-менее стабильной и высокооплачиваемой работе и речи не могло идти. Насколько же надо сильно разочароваться в жизни, чтобы отказаться от будущего?

Нет. Юна не выглядела, как человек, утративший надежду на светлое будущее. Некоторые бросали школу, чтобы перейти на домашнее обучение, другим не хватало времени на развитие заложенного в них природой потенциала. Возможно, она как раз относилась к одной из подобных групп людей, которым банально не подходила общеобразовательная система.

— В смысле, почему ты бросила школу? А не почему вы перестали общаться…

— Надоело, — с ноткой раздражения процедила Юна и замолчала, отчего Лии стало не по себе, точно ответ и последующая пауза адресовались конкретно ей. — Мне там не нравилось, да и бесили вечные ограничения: то не делай, то не надевай, туда не ходи. А Нейл мне помогал с домашкой, временами, и когда я бросила школу, то необходимость в общении попросту отпала.

Какое-то время они просидели в тишине.

Лиа всё никак не могла отойти от скверного чувства, поэтому последующий уточняющий вопрос она задала тише, чем следовало, слишком очевидно выдавая свои переживания:

— То есть всё ваше общение ограничивалось выполнением домашнего задания?

— Последние годы — да. В детстве, можно сказать, мы вынужденно дружили.

— Это как?

— Жили по соседству и не очень хорошо сходились с другими детьми.

— Странно, обычно у друзей детства, тем более если они росли в отрыве от группы своих сверстников, наиболее крепкие отношения… А вообще, это не моё дело, извини, если задала слишком личный вопрос.

— Всё нормально, — с фальшивой улыбкой отмахнулась Юна. — Но откуда ты его знаешь?

Лиа не торопилась с ответом, подбирая наиболее безобидные слова.

— Когда я гуляла по пляжу, то он со мной заговорил. Так и познакомились. — Она решила не уточнять про последующий поход в культурный центр и посиделки на чердаке. Не хотелось ненароком ранить чужие чувства, если таковые присутствовали.

— Ясно, — улыбка Юны стала шире. Она поднялась со стула и собрала пустую посуду. — Сейчас помою и, думаю, можно выдвигаться.

***

Настали выходные. С раннего утра Кейла трудилась в поте лица на кухне с таким отчаянием, словно это она организовывала званый ужин, а не являлась одной из приглашённых гостей. Сначала приготовила мясной террин с печенью, беконом и фисташками — рассчитывая удивить своими познаниями и изысканным вкусом, а теперь возилась с бисквитным тортом, заправленным творожно-сметанным кремом. И дойдя до украшения пышной верхушки, вдруг осознала, что ей жизненно необходимы взбитые сливки.

За направленным до ближайшего магазина Маркусом увязалась и Лия, желающая хоть на полчаса смыться из-под гнёта домашнего тирана-эксплуататора. Непомерно суетливая мать и пяти минут не давала спокойно посидеть, то гоняя по мелким поручением, то нуждаясь в слушающих её ушах и поддакивающему каждому слову рте.