Далее я приводил различные примеры решения пограничных вопросов с несоциалистическими странами, окружающими Советский Союз, еще во времена Ленина. Так, Ленин быстро решил пограничный спор с Турцией[58], уступив ей довольно обширные территории, которые занимали русские войска после первой мировой войны. Эти районы населены армянами. У Армении на ее знамени герб с изображением горы Арарат, а Арарат сейчас находится на турецкой территории. Турки даже предъявляли нам претензии, почему это Армения изобразила на своем гербе Арарат: это притязания на турецкую территорию? Туркам ответили: а почему они на своем знамени изображают полумесяц? Ведь месяц даже наполовину не принадлежит Турции. Вы что же, хотите подчинить себе Вселенную и избрали поэтому эмблемой Луну? Спор иссяк, Стамбул снял свои претензии. Потом я привел и другие примеры. Как раз в то время мы закончили переговоры об уточнении границы с Ираном[59], опять пошли на значительные уступки и разрешили территориальный спор на базе взаимности, сняв, к нашей радости, дискуссию, которая длилась в течение многих лет. «Зачем же Китаю нужно вести войну по пограничным вопросам? Мы этого не понимаем».
Но Чэнь И, как заведенный, вновь и вновь твердил: «Неру, Неру, Неру! Индия проводит империалистическую политику! Китайцы будут вести войну, пока не разгромят армию Индии…» Мы были очень обеспокоены таким заявлением. Нужно также вспомнить, что перед тем произошли неприятные для Китая события в Тибете. Там вспыхнуло восстание[60]. Силы китайцев в Тибете были сначала небольшими, а тибетцы хорошо проявили себя в ходе борьбы и даже временно захватили власть. Индия заняла тогда антикитайскую и противотибетскую позицию. Она хотя и не прямо, но довольно явно выражала симпатии тибетцам. Я говорил китайским товарищам, что следует отнестись к этому факту терпимо и с пониманием. Ведь Неру политически трудно поддерживать Китай в тибетском деле. Надо иметь в виду, что Тибет граничит с Индией, которой более выгоден независимый Тибет, слабая страна, не представляющая никакой угрозы для Индии. Китайский же Тибет мозолит ей глаза.
Хотя мы были целиком на стороне Китая, но я апеллировал к разуму Пекина, призывал понять, что Неру не коммунист и не сочувствует нашим конечным стремлениям, поэтому трудно себе представить, что он окажется на стороне Китая в его борьбе против восставших тибетцев. Но тщетно, со мною не соглашались. Так шли переговоры. А как встречали нашу делегацию? Тут полностью проявился «восточный стиль». Встреча была очень любезной, беседы за обедом тоже самые любезные. Переговоры же проходили в большой напряженности и даже с обостренностью, что, однако, не отразилось на проводах. Провожать нас на аэродром приехали и Мао Цзэдун, и Лю Шаоци, и Чжоу Эньлай, и Чжу Дэ[61], и Чэнь И. На аэродроме Чэнь И продолжил свои нападки на Индию и Неру, советских руководителей они тогда еще не трогали. Остальные присутствовавшие практически молчали, только изредка вставляли реплики. Пару раз в поддержку Чэнь И высказался Мао. Разговор велся резче, чем прежде, Чэнь И уже не выбирал выражений.
Как же в дальнейшем развивались военные действия Китая против Индии? Китайская армия была лучше вооружена и более дисциплинированна, прошла недавно серьезную школу войны. Ничего этого не было у индийцев. Естественно, они терпели довольно крупные поражения. Как конкретно протекали там боевые действия и чем закончились, я сейчас не стану говорить, это известно из газет, да и я тоже пользовался практически почти теми же сведениями, что и вся мировая общественность. Хочу остановиться в этой связи только на одном еще аспекте. Военный конфликт породил большие трудности для индийской передовой общественности, поставил в тяжелое положение компартию Индии, которая по проблеме отношения к войне с Китаем просто раскололась. Большинство партии пошло за Гхошем, который стоял за оборону отечества и поддерживал действия Неру, но часть довольно хороших коммунистов, членов ЦК партии, которых я лично знал и с уважением относился к ним, заняла прокитайскую позицию, высказываясь за поражение индийской армии. Пекин же развил энергичную агитационную кампанию против большинства КПИ, тем самым против КПСС, которая занимала сходную позицию прекращения войны без чьей-либо победы или конечного поражения. В конце концов война так и закончилась.
В скором времени возник вопрос и о нашей границе с Китаем. Там существовала граница, установленная еще до победы Китайской революции 1949 г., и мы ее строго придерживались. Со стороны Китая граница сначала не охранялась, а с нашей стороны находились пограничные войска. Правда, у нас охрана этой границы тоже была довольно условной. Китайские скотоводы часто перегоняли свой скот через границу для выпаса на советской территории. Они это делали издавна. А мы никогда не заявляли каких-либо претензий или тем более протестов по данному поводу. Кажется, существовала даже некая договоренность о том, что в каких-то местах китайские граждане могут пасти свой скот на нашей приграничной территории. К этому же вопросу тесно примыкает проблема взаимоотношений Китая с Монголией[62]. На ней я тоже хотел бы остановиться. Эта проблема была поставлена на одной из встреч представителей Советского Союза и Китая. Китайскую сторону возглавлял Мао Цзэдун, а вопрос нам задал Чжоу Эньлай. Мы, естественно, понимали, что Чжоу говорит то, что ему продиктовал Мао.
Чжоу поставил вопрос якобы дипломатично: «Как вы смотрите на то, чтобы Монголия вошла в состав Китайского государства?» Я ему возразил: «Вы ставите вопрос, на который очень трудно ответить. Он касается Монгольской Народной Республики и Китая. Поэтому вам следовало адресоваться к монгольским товарищам. Нас это не касается, мы здесь третья сторона». Видимо, китайцы предвидели такой ответ, ибо Чжоу тут же сказал: «Хорошо. А каково ваше личное мнение? Что вы сами думаете на этот счет?» Отвечаю: «Наше отношение к делу зависит от того, как посмотрит на него Улан-Батор. Но думается, что вряд ли такое предложение обрадует монголов. Уж сколько лет МНР существует как независимое государство, имеет свое правительство, армию, парламент. Для них сейчас войти в состав Китая – значит попросту лишиться независимости. Вряд ли это может им улыбаться. Кроме того, сейчас Монголия накануне вступления в Организацию Объединенных Наций. Многие страны имеют с ней дипломатические отношения. И всего этого Монголия должна лишиться? Зачем? Полагаю, что ваше предложение создаст трудности для руководителей Монголии. Но за них вообще-то я говорить не хочу, ибо не знаю, что они скажут». На этом данный вопрос был исчерпан, больше к нему китайцы не возвращались.
Когда наши отношения с Китаем еще более ухудшились, Пекин предъявил нам ряд территориальных претензий, а также обвинил нас в захвате территорий европейских социалистических стран. Китайцы вытащили из-под спуда вопрос о том, что Советский Союз, дескать, опять присоединил к себе земли, которые входили в состав России до первой мировой войны, то есть часть Польши, Бессарабию и прибалтийские государства. Одним словом, советское правительство проводит, как китайцы потом изощрялись по радио, внешнюю политику царского правительства, политику захвата чужих земель.
Считаю, что на этот счет было дано достаточно разумных разъяснений со стороны Советского правительства. Его политика была абсолютно правильной. Если сейчас аннулировать исторически сложившиеся границы, не признавая законности обладания территориями, которые перешли по наследству от императорских, царских или королевских правительств к социалистическим правительствам наших братских стран, и начать отыскивать этнические границы, влезая в места расселения народов в далеком прошлом, то мы запутаемся, перессоримся и все-таки вряд ли сумеем разумно решить эту проблему. Ведь целые народы, которые сейчас имеют свои государства, должны будут лишиться своих территорий, потому что они пришли сюда и расселились на земле, которая их далеким предкам не принадлежала. Когда-то и откуда-то пришли все эти люди, теперь тут живут. Так не выгонять же их сейчас на Луну? Эта теория пересмотра границ несостоятельна, не преследует разумных целей и вытаскивается на свет, чтобы рассорить народы, замутить воду и в мутной воде вылавливать жертвы для проведения агрессивной политики в отношении братских социалистических стран. Это порочная линия. К сожалению, Китай продолжает ее проводить.
