Словакия когда-то радушно приняла меня после Афганистана, здесь моя дочь пошла в первый класс, здесь родился мой сын. На оставшиеся от тучных времён накопления я купил в Братиславе жильё и, открыв скромный бизнес по выпечке и продаже пирожков, получил временный вид на жительство. Треть семьи – здесь, две трети – в Москве. Так и живу, на два дома. Мотаюсь из столицы в столицу. В одной пеку пирожки, в другой – воспитываю внуков, – подытожил Максим и залпом допил оставшееся в кружке пиво.

Виктор поморщился и сострадательно помотал головой.

– Мы ведь с тобой последний раз пересекались в восемьдесят седьмом, в чешском Гвездове на сдаче вступительных экзаменов? – спросил он как бы невзначай, и Кольченко кивнул ему в ответ. – В тот год с должности командира разведбата я поступил в Академию имени Фрунзе, а через пару лет уже учился в Академии Советской Армии. Да, да, в той самой «Консерватории», от поступления в которую ты отказался на следующий год после возвращения из Афгана, мотивируя свой отказ тем, что ещё не досыта напился чешского пива!

– Было дело, – усмехнулся Максим.

– После выпуска, оказавшись на обломках развалившейся страны, я было собрался увольняться из вооружённых сил, благо выслуги для получения пенсии вполне хватало, но так и не решился. Внутренний голос подсказывал, что в гражданской жизни моё волчье чутьё вряд ли сможет мне хоть чем-то помочь. Период колебаний был не долог, ну а дальше всё замелькало со страшной скоростью. Приднестровье, Карабах, Абхазия… Истосковавшаяся по адреналину кровь насытилась им сполна. Потом Чечня с перерывами на страны бывшей Югославии. После Южной Осетии получил генерал-лейтенанта. До самого верха нашей конторы всего одна ступенька осталась, но шагнуть на неё мне, скорее всего, не удастся, всё-таки возраст. Жену, как и ты, не менял. Квартира в Серебряном Бору, коттедж в Ромашково…

– Хорошая жена, хороший дом – что ещё надо человеку, чтобы достойно встретить старость! Внуков-то много?

– Мы с Кристинкой и правда душа в душу уже сорок лет живём. Вот только деток нам Господь почему-то не дал. Чего мы только не делали, и всё равно то выкидыш, то мертворождённый. Невыносимо больно. После сорока прекратили эти тщетные попытки…

– Извини, брат, не знал.

– Да ладно, проехали. Видно, закончится на мне наш славный род, – Казачёнок попытался улыбнуться, но вместо улыбки на его лице появилась страдальческая гримаса. – Не будем о грустном. Главное, что я тебя разыскал и мы сумели встретиться!

– С возможностями твоей конторы это дело плёвое, – усмехнулся Максим, – а я вот самостоятельно лет десять назад как-то умудрился найти в недрах интернета зарегистрированную на твоё имя фирму под интригующим названием «Командос». Теперь-то мне понятно, почему отвечавшие тогда на мои звонки люди вместо прямых ответов на вопросы упорно заводили рака за камень! Но я не поленился, поехал в Питер, отыскал на Чёрной речке расположенный в полуподвальном помещении магазинчик. Ладно сложённые парни с проницательными взглядами долго меня расспрашивали и, по всей видимости поверив моим афганским россказням, как-то очень по-доброму посоветовали мне больше никогда не искать тебя в этой жизни.

– Не доложили… Десять лет назад… – наморщил лоб Виктор. – Десять лет назад я был в длительной командировке. Ливия… Такая вот у меня жизнь. Я и здесь не под своей фамилией, лишь имя осталось прежнее. Завтра утром встречаюсь в Вене с австрийскими коллегами. Ты уже, вероятно, догадался, что я к тебе заскочил совсем не случайно?

– Понял, не дурак. Был бы дурак – не понял.

– Тогда слушай внимательно. В данный момент основная зона моей ответственности – Сирия. Война как война, из интернета наверняка всё знаешь. Ты вот тут свою идею с организацией групп глубинной артразведки с ностальгией вспоминал. Так вот… Не окончательно тогда похоронил твою разработку Генштаб.

– Да ладно?! – изумлённо вскинул брови Кольченко.

– Попытались её возродить ещё в первую чеченскую, и даже совсем неплохо получилось, – продолжил Виктор, – а потом нарисовался один продвинутый товарищ из артиллерийского института и скрестил твою задумку с беспилотником. Как, в общем-то, и принято сейчас во всём мире. Всё это прекрасно работало, пока мы не столкнулись с противником, явно превосходящим нас и в разработках беспилотников, и в радиоэлектронной борьбе. Ты ведь понимаешь, что в Сирии мы не с одними лишь джихадистами воюем… Попытались быстро создать аналог твоей группы. Принцип работы вроде бы очевиден, а вот какие-то нюансы, видимо, не учли. Несколько разведгрупп под Пальмирой геройски полегло, но определить координаты целей с точностью, необходимой для нанесения прицельного удара, им так и не удалось… Ракеты рванули где-то рядом, не причинив особого вреда объектам противника.

Официантка, принёсшая пиво, на какое-то время прервала их негромкий разговор, спросив, всё ли устраивает гостей. Виктор кивнул, а Кольченко, в надежде, что музыка хотя бы слегка приглушит их конфиденциальную беседу, попросил поставить что-нибудь из классики рока. Отойдя к стойке, девушка что-то сказала бармену, и через несколько секунд в уютное пространство ресторанчика органично вплелось звучание знакомых с юности вступительных аккордов. Шедевр – «Отель ˮКалифорнияˮ»… Друзья, не сговариваясь, улыбнулись вопросительно посмотревшей на них официантке.

– Ребят, погибших под Пальмирой, жаль. Я об их разведмиссии тогда сразу же догадался, – всё ещё глядя в сторону улыбнувшейся им в ответ девушки, тихо произнёс Максим. – Мне вот только не совсем понятно, зачем мы в эту Сирию вообще полезли? Когда исламисты молотят мусульман, мы должны тихо стоять в сторонке и радоваться. Помнишь, как в Лагмане отряды Халеса сцепились с ребятами Ахмад Шаха? Мы тогда целую неделю простояли под Миттерламом, наслаждаясь доносящейся из-за гор канонадой ожесточённого боя, словно звуками прекрасной музыки…

– Сейчас всё намного сложнее. Во главу угла поставлена политическая целесообразность…

– Да брось ты! – махнул рукой Максим. – Помнишь старый анекдот? Окоп под Кандагаром, из-за бархана выходит верблюд. Неожиданно раздаётся короткая очередь, верблюд валится на песок. Из окопа слышатся голоса солдат: «Петро, ты почто животину обидел?» – «А нехай не топче ридну Афганщину!» Или война за «ридну Сирийщину» намного целесообразнее Афгана? Помнишь ли, чем та война для нашей страны закончилась?

– Я всё помню, – огрызнулся Виктор. – Я просто воюю там, куда посылает меня Родина. Это моя профессия, ни на что другое я, в общем-то, и не годен.

– Наша Родина тебя никуда не посылала. Ты Родину-то с государством не путай! Тоже мне, Портос нашёлся: «Я дерусь… потому что дерусь!» Ещё скажи, что вы там интересы России защищаете… Нет там таких интересов, ради которых должны гибнуть русские солдаты! А профессия наша – защита рубежей страны, а не обеспечение сверхприбылей нефтяных магнатов.

Наступила напряжённая пауза. Весьма кстати возникшая официантка поставила на стол большой деревянный поднос с запечённым свиным коленом и запотевший графинчик с водкой. В очередной раз мило улыбнувшись, она разлила спиртное по стопкам и грациозно удалилась.

– Ладно, не горячись… Согласен я с тобой полностью. Только куда мне теперь деться с этой подводной лодки? У нас в конторе вход рубль, а выход – два… Да, вдобавок ко всему, ещё и контракт как удавка, – друзья чокнулись наполненными стопками. – Давай-ка лучше, как в былые времена: Бог с нами, и хрен с ними!

– Извини, брат, сорвался… Один далеко не глупый немец в своё время говаривал, что все мы живём под одним небом, только вот горизонты у всех разные… Мне, сам понимаешь, государство любить не за что, я и без него легко проживу, поэтому и заделался махровым анархистом, – Максим умело орудовал ножом, отделяя от костей источающие тонкий аромат ломтики подрумяненного мяса. – Всё, о политике больше ни слова. Закусывай и излагай, зачем пожаловал.

– Даже не знаю, с чего и начать… Вот в песне про отель «Калифорния» напрямую говорится, мол, номер-то вы можете без проблем оплатить, когда пожелаете, да только покинуть эту гостиницу вам не суждено никогда. Понятно, что подразумевается Голливуд, но мне почему-то кажется, что всё это в равной мере относится и к разведке, – загадочно улыбнулся Виктор. – Что скажешь, если я предложу тебе прожить ещё одну жизнь в дополнение к четырём прожитым?