Джеймс Холдинг

Конфликт интересов

Перевод Н. Кашиной

Я не спеша двигался по бульвару Квинс, наблюдая из толпы за Матини, который здорово выделялся среди окружающих своим ростом и странной походкой. Он шел, высоко выбрасывая вперед левую ногу, которая не гнулась в коленном суставе. Я отставал от него на полквартала, когда он свернул с бульвара и пошел по 108-й улице. Это заставило меня поспешить. Завернув за угол, я успел заметить, что он вошел в грильбар при гостинице. Проследив через окно, как он занял боковой столик у двери, я тоже зашел в бар. Даже отсюда, из-за перегородки у стойки, я видел его белокурую голову. С таким высоким ростом он был просто идеальным объектом для наблюдения. Я взгромоздился на табурет и, глядя в зеркало бара, продолжал наблюдать за ним. Сначала с нетерпением ожидал: кто сядет за его столик. Не спеша потягивая воду с тоником, хотя мне бы доставило больше удовольствия хлопнуть стаканчик джина, я осмотрелся кругом. Из-за желудка, специфически воспринимающего спиртное, мне приходилось ограничивать себя в желаниях, да к тому же, когда имеешь дело с таким типом, как Матини, следует проявлять осторожность.

Через пятнадцать минут я понял, что ошибся. Никто не появился у его столика. А когда к нему подошла официантка, чтобы узнать, не желает ли он еще пива, он ей ответил:

- Да, вместе с обедом. Желательно недожаренный бифштекс, картофель по-французски и кетчуп. Салат не нужно.

Этого для меня было достаточно. Поманив бармена, я расплатился и ушел. Раз он собирается обедать и выпить еще пива, в моем распоряжении не менее получаса.

Я вернулся на бульвар Квинс. У цветочного магазина, неподалеку от подземного перехода на 8-й авеню, стоял парень и раздавал прохожим какие-то листовки. Завернув за угол, я ускорил шаг. Матини снимал комнату в доме, на первом этаже которого находилась булочная. Поднявшись по лестнице, я подошел к двери. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: с этим замком я справлюсь быстро. Даже ребенок мог открыть его любой погремушкой. Я же использовал пластиковый календарик и небольшой нажим на дверь. Когда, после этой простой операции, она легко распахнулась, у меня резко испортилось настроение: ни один нормальный человек, не говоря уже о таком крепком орешке, как Матини. не мог оставить награбленное в этой лачуге. А как раз за награбленным я и охотился. Я точно знал, что оно у него, но не знал, где он его припрятал. В этом-то и была моя проблема.

Тем не менее я тщательно обыскал комнату, на это не потребовалось много времени. В комнате у Матини ничего не было, кроме продавленного дивана с грязными простынями, обшарпанного комода с неплотно закрытыми ящиками, мягкого кресла с ободранной кожаной обивкой и настольной лампы на расшатанном столике возле кресла. Повсюду валялись обрывки газет, почти полностью закрывая потертый ковер, который явно был куплен лет тридцать назад. Для телефона не нашлось места, и он стоял прямо на полу в углу. В этом убогом жилище практически не было места, где бы Матини мог спрятать деньги. Для тех мелких купюр, что составляли его добычу, потребовался бы слишком большой тайник. Я осмотрел мебель, стены, потолок, пол под ковром и даже телефон, но ничего не нашел.

Телефон как-то выделялся среди окружающей обстановки, поскольку выглядел довольно чистым в сравнении с другими вещами. Возможно, Матини установил его уже после того, как снял комнату. Если это так, то, значит, он ждал какого-то звонка или собирался сам кому-нибудь звонить. И этот кто-то, вне всякого сомнения, имел прямое отношение к деньгам: он либо сам их прятал, либо должен был сообщить, когда полиция прекратит поиски. Может быть, телефон им был нужен для того, чтобы договориться о встрече для дележа денег. Ясно было одно: Матини где-то спрятал награбленное, и я хотел знать - где.

Закончив с комнатой, я прошел в ванную, но здесь мне тоже не повезло. Матини не был таким болваном, чтобы прятать деньги в ванной. Взглянув на часы, я увидел, что прошло двадцать минут с тех пор, как я ушел из гриль-бара, где он поглощал свой обед. Я почти совсем не беспокоился, что Матини может вернуться домой и застать меня. Но все же решил убраться побыстрее. Уничтожив следы своего посещения, я подошел к телефону, чтобы еще раз посмотреть на номер. Я рассчитывал, что он мне может пригодиться позднее. Не успел я наклониться, как телефон зазвонил. От неожиданности я вздрогнул. Телефон продолжал звонить. Множество мыслей промелькнуло в моей голове. Остановившись на том, что, возможно, этот звонок как-то связан с деньгами, я снял трубку. Держа ее на некотором расстоянии, я тихо произнес:

- Алло!

Никто ничего не сказал в ответ, и я даже не слышал, чтобы кто-то дышал в трубку. "Кто-то ошибся номером", - подумал я. Но в этот момент бесцветный мужской голос, заглушаемый каким-то отдаленным рокотом, спросил:

- 23-2459?

Это был номер Матини.

- Да, - тихо ответил я.

Немного помолчав, тот же мужской голос продолжил:

- Три-ноль-шесть, четыре-два.

После этого раздался щелчок и последовали гудки.

"Отлично", - решил я и повесил трубку. Повторив номер пару раз про себя, я задумался: "Я - тупица: даже не спросил его имени. Так я никогда не доберусь до долларов Матини. Правда, этот, похоже, тоже не отличается большим умом; даже не поинтересовался, с кем говорит".

Протерев телефонную трубку, я поспешил убраться восвояси.

Вновь очутившись на 8-й авеню, я чуть не столкнулся с парнем, раздававшим листовки. Тот предложил мне:

- Возьмите листовку, сэр, для спасения вашей души.

В принципе я не возражал против спасения своей души, и, положив ее в карман, продолжал свой путь. Подойдя к окну гриль-бара, я убедился, что Матини все еще был там. Мне ничего не оставалось, как пересечь железную дорогу Лонг-Айленда по подземному переходу и вернуться к себе в гостиницу. Пришло время самому пообедать и выпить немного. Гостиница была не из дешевых, но я любил красиво пожить, когда позволяли средства.

Подойдя к стойке бара, я вместо ужина все же заказал опять простую воду с тоником, решив не проводить экспериментов над своим желудком. Отпив глоток, я повел плечом для того, чтобы ощутить тяжесть пистолета, спрятанного под пиджаком. Во время обеда я напряженно размышлял: что может значить услышанный мною номер - 30642. Скорее всего, это не телефонный номер - мало цифр. Для багажных камер в аэропортах и на железнодорожных вокзалах - он слишком длинен. Для сейфа в банке - тоже не подходит. Примерно таков был ход моих рассуждений. Мне очень хотелось связать услышанный номер с добычей Матини. Ясно одно, что номер как-то связан со всем этим. Либо он указывал на место, где были спрятаны деньги, либо на человека, который их хранил. Возможно, в нем таилась разгадка места встречи соучастников грабежа.

Так ни на чем конкретном не остановившись, я расплатился по счету и вышел в холл. Несмотря на все трудности сегодняшнего дня, я испытывал приятное удовлетворение от съеденной на обед телятины.

У конторки регистрировались пара стюардесс и пилотов из аэропорта Ла-Гардия. Они были в форме, подшучивали друг над другом - словом, никаких забот на свете. Я подмигнул двум хорошеньким птичкам и, кажется, добился успеха. Вдруг мне пришла в голову мысль, что я неправильно повторял номер: я делал паузу после первых двух цифр, тогда как мужской голос сначала произнес первые три цифры, а потом, после паузы, две остальные. Форма пилотов натолкнула меня на мысль: первые три цифры могли означать номер рейса, а две последние - номер кресла в салоне самолета. Получалось - рейс 306, кресло - 42. Мою догадку косвенно подтверждал тот шум, который сопровождал голос мужчины в трубке. Я зашел в телефонную будку, набрал номер справочной аэропорта Кеннеди и стал ждать ответа. Голос девушки произнес:

- Информационная служба полетов, слушаю вас.