-Но зачем тогда его хочешь найти ты?

-Чтобы это не сделал кто-нибудь другой.

-И ты отдашь его князю?

-Возможно... Хотя не знаю точно.

Я улыбнулся. Кладомир не был никаким злодеем. Всё в нём было обычное, человеческое. Мне стало легко на душе. Они просто его не понимают.

-А как мне быть с ребятами? Ведь они неправы. Я поругался с ними.

-Помирись. У тебя ведь нет больше друзей. Люди часто ошибаются. Ты ведь тоже не раз делал что-то не так.

-Да. Очень часто.

-Ну вот. Тебя ведь прощают. И ты прощай. Пока всё это не имеет значения. Но если не научишься быть человеком, это будет намного хуже. Иди подумай. И принеси, пожалуйста, воды. Матери понадобится она утром.

И он снова взялся за свой нож. Что за странные слова он сказал мне?

Взяв вёдра, я побрёл в темноте к колодцу. Шёл и думал. Почему всё так? Почему чем дальше, тем непонятнее. Когда я был мал, мне всё казалось, что вырасту, и стану умным, всё буду понимать. Но чем больше я узнаю, тем всё становится только сложнее и запутаннее. Теперь и Кладомир оставляет меня, заставляя думать и решать самому. А ведь мы всегда были рядом. Он катал меня однажды на лошади, учил читать и лазать по деревьям, объяснял, почему и зачем светят луна и звёзды, отчего солнце яркое, а речка мокрая. Он всегда приносил из лесу что-нибудь для меня - то землянику, то дикий мёд, то большущие грибы, то ещё какую-нибудь полезную штучку. Однажды в нашем доме появился хромой зайчонок. Смешной, пушистенький. Я кормил его травой, морковкой, осиновыми веточками, а брат лечил лапку - ставил компрессы, бинтовал. Зайчонок подрос и убежал в лес. Я долго не мог его забыть. Просил принести ещё кого-нибудь бельчонка, птенца. Он качал головой и терпеливо объяснял, что брать зверей домой - очень большая ответственность. Лес - их жилище, они должны быть там, иначе им плохо и грустно.

"Представь, что тебя бы вдруг утащили куда-нибудь в горы. Что бы ты чувствовал?"

И вновь я убеждался, что он прав. Но почему его считают плохим, если он хороший? И отчего он бросает порой меня на произвол судьбы, оставляет наедине с моими сомнениями? Как же мне разобраться во всём самому?

*****

Знал ли я тогда, что это был один из последних наших разговоров? Что вскоре я погублю его через свою глупость и упрямство? Нет. Не знал, и не мог знать. А было так. На Деревянном Холме появился цирк. Надо сказать, у нас редко бывают купцы и другие гости из столицы: деревушка маленькая и небогатая, к тому же у чёрта на куличках, на самом Краю. Так что как для детей, так и для взрослых, новое развлечение было чем-то из ряда вон выходящим. Все, у кого были какие-то сбережения, спешили выложить денежки, чтобы поглядеть на выступления акробатов с Новозаморских островов, синекожих маленьких людей, о которых говорят, что у них нет костей; семейки мутантов, жонглирующих всеми конечностями самыми разными предметами; бесстрашных наездников на козлоослах, тварей, считающихся практически неуправляемыми; лихих укротителей Бешеных Псов и прекрасных дрессировщиц говорящих птиц: галок, ворон, и, конечно же, попугаев. Но гвоздём всей программы, её изюминкой и финальным аккордом был, по общему мнению, фокусник по имени Граф Рок. Помимо множества довольно - таки рядовых трюков с картами, распиливанием женщины, доставанием голубей из шляпы и других, он проводил опыты с каким-то загадочным ящиком. Старик Крюч, в отсутствии командира гарнизона отвечающий за магический карантин на территории Холма, долго и нудно проверял документы Рока, подтверждающие, что данный аттракцион не является волшебным, одобрен к применению Советом Культуры, и как-то там даже удостоился чести быть отмеченным вниманием самого Его Светлости, и лишь после угрозы со стороны Графа пожаловаться в Совет на самоуправство, скрепя сердце, дал добро. Аттракцион назывался "Отгадай имя", или "Загадай имя", сейчас я не помню точно, да и какое это имеет значение? Суть же была в том, что в палатке цирка тушили свет, потом из ящика появлялась жуткая голова демона, который выбирал из присутствующих одного человека, и пытался с трёх раз угадать, как его зовут. Поскольку так повелось, что двух одинаковых имён в одном княжестве быть не должно, и родители ребёнка имели право выдумать ему любое, то задача эта была не такой уж лёгкой. Демон к тому же, похоже, был несколько старомоден, и называл такие редкие и странные имена, что в наше время их днём с огнём, как говорится, не сыскать: "Грабум", "Вермалон", "Шупунтаро", и тому подобную нелепицу. Говорили, что ещё ни разу он не смог угадать. Но происходило это действо всякий раз в такой мистической атмосфере, что никто не мог остаться к ней равнодушным. И, конечно, все с нетерпением ждали того, что же будет, когда страшилище отгадает имя. Даже сам Граф на вопрос об этом затруднялся ответить, лишь уверял, что демон не настоящий, добродушный, и ничего плохого никому сделать не может. Будет просто сюрприз. Но какой именно - неизвестно. Впрочем, всякий, кто видел голову этого монстра, уверял, что от неё разит ужасом настолько натурально, что даже дышать становится трудно. Я не очень-то им верил, но любопытство всё-таки не давало мне покоя ни днём, ни ночью.

Чудовище никогда не разговаривало ни с кем дважды. Не угадав имени, оно отвергало выбранного им человека навсегда. Поэтому круг людей непричастных, нетронутых, сужался с каждым днём. Бармо и Каминц не раз звали меня пойти с ними в цирк, обещая такие впечатления, ТАКИЕ! Конечно, мне и без них не терпелось, но я стеснялся просить денег у матери, так как знал, что их у неё почти нет, и что она относится к развлечениям резко отрицательно. Поэтому я решил подбить Кладомира сводить меня туда. Неделю назад он, согласно установленному порядку, вместе с несколькими молодыми людьми из других семей, стал бойцом Гарнизона, и пользовался всвязи с этим правом посещать любые зрелища бесплатно. Вскоре, по прибытии командира, он должен был отправиться на одну из застав, но пока я мог видеться с ним ежедневно. Я сказал ему, что без него туда не пойду, и что он будет виноват, если лишит меня такого редкого зрелища. Я терзал его несколько дней, умоляя внять моей просьбе и всего разок сводить меня в цирк. Я укорял его в том, что ни разу в жизни он мне не помог, как старший брат, в моих проблемах, отделываясь лишь советами, как нужно себя вести. Я вешался ему на шею и канючил: