И вот, началось заключительное заседание суда… Кулинич вполуха слушал длинную и заунывную речь прокурора, требовавшего для бывшего царского офицера (Тут ротмистр ощутимо вздрогнул. И откуда только узнали? О его бывшей службе знало лишь несколько человек в ОГПУ. Не дай Бог, ещё и Вторую мировую вспомнят. Тогда вообще надежда на спасение иссякнет.), «отщепенца социалистического общества», высшей меры наказания. Расстрелять, то бишь. Хотя, адвокат всячески пытался расположить суд к незаурядной личности подозреваемого. Напирая на его положительные качества, отличные характеристики, успехи в труде (откуда он это взял?), и отсутствие другой судимости… И еще об очень многом хорошем рассказывал… Однако же о принадлежности самого Кулинича к мощной спецслужбе не было сказано ни слова! А ведь убийство непокорного историка было прямым указанием этой организации!!! Всеволод не сомневался, что главный юрист в зале прекрасно знал об этом… Однако же… Судья согласно кивал головой, похоже, больше склоняясь к мнению защитника, нежели обвинителя. Вот тут Кулинич совсем расслабился… И в своём последнем слове долго не расшаркивался… Просто попросил, как ему настоятельно рекомендовал Рыдванцев, снисхождения к себе… Да, запутался, мол… Да, раскаиваюсь… Да, осознал… Признаю… Постараюсь искупить…
Наконец, суд удалился в совещательную комнату, и Кулинич, встретившись взглядом с улыбающимся куратором, облегчённо вздохнул. Похоже было, что всё закончится относительно благополучно… Бывшего ротмистра отвели пока в другое помещение, не забыв приставить охрану. Впрочем, Кулинич и не собирался дёргаться, а спокойно сидел на лавке, уставившись немигающим взглядом в одну, только ему известную точку на стене. И потянулись томительные минуты ожидания…
Прошёл час, другой… В комнату заглянул секретарь суда, и махнул рукой караульным, заводите, мол. Всеволода завели обратно в зал… Вскоре, появились и судьи. Кулинич посмотрел на главного из них, и в груди его захолонуло – тот был невероятно суров. От былого радушия и почти равнодушия, не осталось и следа. Служитель Фемиды как-то странно, и с явной ненавистью, вдруг глянул на Кулинича… Да, точно, взгляд судьи не предвещал ничего хорошего… Нет, он и раньше не улыбался, а тут!!! Всеволод встревожено повернулся к Рыдванцеву. Но тот, как и прежде, с улыбкой смотрел то на судью, то на подследственного. Начали зачитывать приговор… Кулинич до того времени был почти спокоен, но с первых слов судьи насторожился… После непременного в таких случаях ритуала представления подсудимого вдруг прозвучали слова – «ротмистр царской армии»… А дальше… Всеволод обомлел… Пошли перечисления статей УК, которые предъявлялись Кулиничу… И все, либо расстрельные, либо – с огромными сроками отсидки… А когда прозвучало: «…приговаривается к высшей мере наказания…» , удивлению ротмистра не было предела… Нет, он всё еще надеялся на Рыдванцева. И даже посмотрел на него, ожидая поддержки… Но… Рыдванцев опять отвёл свой взгляд в сторону, и уставился в окно…
ВСЁ!!!!!!!!!!! Небо как бы рухнуло для Кулинича… Он сидел на лавке, низко опустив голову, оглушённый и раздавленный услышанным.
«Расстрел!!! Бог мой!!! Как же так??? Рыдванцев, почему ты молчишь? Где же твои обещания? Я же все эти годы верой и правдой служил вам!!! Где справедливость???»
Всеволод снова глянул в сторону куратора… Место, где только что тот восседал, оказалось пустым… Рыдванцев будто растворился в жестоком мареве зала судебных заседаний.
«Кинули!!! Сволочи!!! Как же так???»
Мир рухнул… Надежды не оставалось… Жизненный путь Кулинича неумолимо понёсся к финишу…
Глава 2
«Бегство»
14 ноября 1920 г., Севастополь.
Основной поток эмигрантов, как нам известно, приходится на годы гражданской войны. Один вёл в Турцию, другой путь движения белой эмиграции проходил через Польшу. Отсюда эмигранты направлялись в Германию, Францию, Бельгию. В самой Польше они, как правило, долго не задерживались, хотя на какое-то время здесь собирались их большие массы. Которые вскоре «распылялись» по всей Европе…
Собственно, ноябрьские события 1920 года стали продолжением «белой» эмиграции. Начальный этап связан с эвакуацией Вооружённых сил Юга России под командованием Генерального штаба генерал-лейтенанта Деникина из Новороссийска в феврале 1920-го года. Гражданская война завершалась, и исход её был предельно ясен… «Пионеры» белой эмиграции уже пытались освоиться за рубежом. Теперь наступала очередь других борцов за возрождение России, но, как они предполагали, уже без большевиков.
Еще в дни штурма Перекопа, когда с пугающей очевидностью стало ясно, что Крым удержать не удастся, барон Врангель распорядился срочно подготовить суда в Севастополе, Феодосии, Ялте, Керчи, Евпатории. Изначально предполагалось эвакуировать около 70 – 75 тысяч человек.
В ночь с 9-го на 10-ое ноября Главнокомандующий находился в Джанкое, где проводил продолжительное совещание с генералом Кутеповым. Вернувшись в Севастополь, Врангель распорядился занять войсками административные учреждения, почтамт, телеграф, выставить караулы на пристанях и железнодорожном вокзале. Кроме того, он дал указание разработать порядок погрузки тыловых военных и гражданских учреждений, больных, раненых, особо ценного имущества, запасов продовольствия и воды. Вечером 13 ноября 1920 года состоялось последнее заседание правительства Юга России. И уже ранним утром следующего дня началась плановая погрузка на корабли гражданских и военных учреждений.
Эвакуация проходила организованно и относительно спокойно. Порядок поддерживался специально организованными командами, состоящими, главным образом, из юнкеров и казаков. Для эвакуации были задействованы все имеющиеся в распоряжении Врангеля суда, способные пересечь море. Часть людей грузилась также на иностранные корабли – французские, английские, американские. ( Поэтому картины панического бегства белогвардейцев из Крыма, в частности, из Севастополя, показанные советским кинематографом, и так тщательно смакуемые советскими же историками, имеют мало общего с реальностью.)
Генералу Врангелю удалось эвакуировать с полуострова почти 146 тысяч человек (из них около 5000 раненых и больных).
Эти цифры как раз убедительно свидетельствуют о планомерной эвакуации белой армии. О какой безумной панике вообще шла речь??? Попробуйте спокойно посадить на суда такое количество отъезжающих!!! Причем, гражданских отъезжающих, еще и с немалым количеством личного имущества. Я уж не говорю о военных. И всего только за световой день!!! Ибо поздним вечером, в Севастополь уже стремительно вкатилась Красная армия…
Ротмистр Кулинич стоял возле трапа крейсера «Генерал Корнилов», внимательно глядя в сторону гор. Пока шла погрузка людей, ему была доверена охрана отъезжающих. К тому же, именно на этом борту отбывало всё руководство «Русской армии» во главе с бароном Врангелем, Главкомом Юга России.
Главком организовал эвакуацию довольно быстро и грамотно. Но, не доверяя убеждениям своих высших офицеров о готовности к плановому отходу, Врангель лично, на миноносце объехал все указанные выше города, и проверил транспорты, предназначенные для перевозки всех, кто не желал оставаться под властью большевиков. Суда не задерживались возле причалов. Только заканчивалась погрузка, как пароход немедленно отваливал в открытое море. На его место тут же швартовался следующий транспорт. А потом следующий, следующий, следующий…
Кулинич лишь краем глаза наблюдал за погрузкой. Недавно прошла информация, что головные отряды армии Блюхера вскоре могут оказаться в Севастополе, очень близко находилась и армия Фрунзе. Поэтому, так внимательно ротмистр и наблюдал за въездами в порт. Дорога к нему шла из города, и еще одна тропа вела со стороны гор. В любой момент предстояло прекратить погрузку, и немедленно уходить в море. По счастью, крейсер «Генерал Корнилов» грузился последним. Уже поднялись на борт и сам барон, и вся его свита. Кулинич бросил последний взгляд на въезд в порт и, не увидев ничего подозрительного, почти бегом взлетел по трапу. Мгновенно скинули с чугунных тумб швартовы, и крейсер стал медленно отходить от причала. Полоса свободной воды между причалом и бортом неумолимо росла. На судне воцарилась тишина. Все понимали, что навсегда покидают Отчизну, свой дом. И никто не знает, а вернутся ли они когда-нибудь обратно. Муторно и тошно было в сердцах и душах отплывающих. Вокруг тоже была тишина, нарушаемая лишь ровным гулом судового дизеля. Когда суда, наполненные до отказа отступившими войсками и невероятным количеством беженцев и войск «Русской армии», были уже в море, среди покидавших своё Отечество едва ли нашелся хоть кто-нибудь, чье сердце не дрогнуло бы при виде удалявшихся причалов. Все молча смотрели на удаляющийся берег… Родной берег.
