Мне потребовалось некоторое время, чтобы перевести дыхание, восстановить равновесие и почувствовать себя в относительной безопасности. Насколько это было возможно в моей ситуации.

Успокоившись, я, наконец, смогла оглядеться вокруг.

Помещение, в котором я оказалась, не добавило мне оптимизма. Это была небольшая комната, но с довольно высоким потолком, под которым на длинном проводе висела пузатая «лампочка Ильича», являясь единственным источником света. Никаких окон здесь не было. Стены покрыты облупившейся штукатуркой грязно-серого цвета, под ногами – дощатый пол, местами продавленный и немного подгнивший. В углу – панцирная металлическая кровать, с отчётливо проступающими пятнами ржавчины на ножках, а на ней – старый ватный матрас неприятного жёлто-серого оттенка. Рядом низкий стол на круглых ножках, такой старый, что лаковое покрытие на нем местами вздулось и растрескалось от времени. Складывалось такое ощущение, что я попала в какой-то заброшенный дом, в котором со времён войны никто не живет. Единственным признаком цивилизации была камера, установленная под потолком в противоположном от кровати углу, да еще, пожалуй, новенькое пластиковое ведро с крышкой, из-под которой торчали края чёрного мусорного пакета.

Камера подействовала на меня словно ледяной душ, и я тут же вся подобралась от неприятного ощущения, что за мной наблюдают.

Захотела встать, но ноги так невыносимо затекли, что сделать это никак не получалось. Только завалилась на бок, кое-как вытянув совершенно онемевшие конечности, и сжала зубы, когда мышцы начало беспощадно колоть. Превозмогая боль, принялась массировать их руками, обнаружив страшные синяки и ссадины на коленях. И вообще все тело болело так, словно меня переехал танк.

Нет, так дело не пойдёт. Чтобы спастись, одной холодной головы недостаточно, нужно ещё чтобы и тело тоже было в форме и в удобный момент, если конечно такой представится, меня не подвело.

Справившись с болью, кое-как поднялась на ноги, прошлась по периметру комнаты, как следует размяла суставы. Стало немного легче, но тут же навалилась такая усталость, что оставаться и дальше на ногах казалось уже просто невозможным.

Под отвратительно громкий скрип осторожно улеглась на кровать, матрас которой невыносимо вонял плесенью. Но уже спустя несколько минут я перестала ощущать этот запах, прикрыла глаза и принялась уговаривать себя ни о чем не думать и постараться отдохнуть, ведь мне нужны силы.

Однако расслабиться так и не получилось, потому что с каждой новой минутой я все сильнее ощущала безжалостный позыв в туалет.

Сделать это было решительно негде, если только не… Взгляд снова упал на ведро в углу под камерой. Но я тут же отказалась от этой идеи. Мало того, что я не знала, какой угол обзора у этой штуковины, так ещё и риск быть застигнутой врасплох, если кто-то из моих похитителей вдруг неожиданно войдет, наводил на меня ужас.

Поискала на стенах выключатель, чтобы хотя бы погасить свет, но безуспешно, кажется, он находился где-то снаружи. Похоже, меня лишили не только свободы, но и минимального личного пространства, ведь без света эта камера под потолком наверняка становится совершенно бесполезной.

Посильнее свела колени, подтянув их к себе, свернулась калачиком на неудобной кровати и сжала зубы.

Буду терпеть сколько смогу. Может снова придёт этот мужчина со страшным взглядом и позволит мне сходить в нормальный туалет. В конце концов, он же все-таки тоже человек. И я ему ничего плохого не сделала. Это совершенно точно, потому что я никогда никому ничего плохого не делала. А если все-таки не позволит, то сходить в ведро я всегда успею.

В конце концов, усталость взяла своё, естественная нужда немного отступила, и я задремала. Это был не полноценный сон, а лишь поверхностное забытьё, поэтому, когда лязгнула металлом дверь моей камеры, я подскочила на своей кровати так, будто и вовсе не спала. Я ожидала снова увидеть того страшного человека и вся мгновенно напряглась, но вместо него на пороге стоял другой мужчина.

Он не обладал такой же устрашающей внешностью, как первый, скорее, был совсем обычным, если не считать довольно редкий рыжеватый цвет коротко остриженных волос. Но его неприятной ухмылки и сального взгляда, которым он окинул меня с ног до головы, я испугалась не меньше. Инстинктивно натянула подол платья пониже, стараясь прикрыть им ободранные колени, мысленно проклиная себя за то, что утром чего-то вдруг отдала предпочтение сексуальной женственности, вместо того, чтобы надеть более привычные джинсы, футболку и любимые "найки".

– Ну ты как тут, принцесса? Освоилась? – с издевательской интонацией поинтересовался он, а я узнала в его голосе того самого "Кару" и поёжилась. – А я вот тебе сушняк принёс да пожрать чуток, чтобы веселее было томиться.

В его руках действительно была пластиковая бутылка воды и сэндвич в полиэтиленовой упаковке из супермаркета. Он подошёл ближе и положил все это на облупившийся столик возле моей кровати.

– Кто вы? Что вам от меня нужно? – сильно осипшим голосом спросила я, стараясь игнорировать его откровенно пошлый взгляд, которым он, не стесняясь, нагло изучал вырез моего декольте.

– Могу рассказать, если хочешь, – вкрадчиво предложил он. – Если взамен пообещаешь быть благодарной.

Он подошёл ближе, а я непроизвольно шарахнулась, забиваясь в угол кровати.

– Да ладно, не бойся, – снисходительно хмыкнул он. – Поешь пока да подумай. В твоём положении тебе совсем не помешает обзавестись тут друзьями.

Я еще не успела в полной мере осознать смысл его слов, как он уже развернулся и пошёл к выходу. Когда Кара был уже у двери, в последнее мгновение я встрепенулась и резко остановила его.

– Подождите!

Он обернулся и вопросительно посмотрел на меня, не убирая с лица своей омерзительной ухмылки.

– Пожалуйста, позвольте мне сходить в туалет.

Его улыбка стала еще шире и противнее.

– Извини, принцесса, но здесь тебе не курорт, – картинно развел он руками, после чего бросил выразительный взгляд на ведро и слегка подопнул его ногой. – Все удобства тут.

– Пожалуйста, не заставляйте меня ходить на ведро, – взмолилась я, чувствуя, как в глазах темнеет от унижения. – Я обещаю, что не сбегу и не создам проблем. Можете даже снова надеть мне на голову мешок, только прошу, отведите в нормальный туалет!

– Ишь, какая стеснительная попалась! – противно заржал он, и снова подопнул ногой ведро. – Гадь сюда и даже не парься. Что естественно, то не безобразно.

Сказав это, мужик вышел, оглушительно хлопнув дверью, а я изо всех сил сжала зубы и кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони.

Чертов подонок и сукин сын!

Вода в пластиковой бутылке гипнотизировала меня своей кристальной чистотой. Во рту было суше, чем в пустыне Сахара, но представить, что я пью, когда мой мочевой пузырь грозит вот-вот разорваться на части, было практически невозможно. Да и есть в таком состоянии совсем не хотелось.

Надо было решаться. Переступить через себя, через свою гордость и предрассудки и просто сделать это. В конце концов, ублюдок прав, что естественно, то не безобразно. Да какая мне вообще, в сущности, разница, что могут увидеть эти животные?! А они именно животные, ведь нормальные люди не похищают других людей и не ставят их в такие унизительные условия.

Сдерживая естественный позыв уже буквально из самых последних сил, подошла к ведру и задрала голову наверх, в который раз посмотрев на камеру.

Черт, просто не могу. Не могу и все.

Ещё с тех пор, как на первом курсе принимала участие в своём первом конкурсе красоты, при виде камеры направленной на меня, выработалась неизменная привычка держать лицо, подавать себя в самом выгодном ракурсе, чтобы потом, пересматривая запись, не пришлось краснеть. И теперь, пока я стояла под этой злосчастной стекляшкой, воображение живо и услужливо рисовало мне возможную запись, заставляя чуть ли не выть от отчаяния.