Довольно успешный бизнесмен, он взялся за мою карьеру. С хваткой бульдога и невероятным деловым чутьём сделал звездой сцены. Мои записи стали хитами, композиции – рингтонами телефонных звонков. Спустя короткое время, меня стали узнавать на улицах. Рустам был доволен. А я…

Моя жизнь перестала мне принадлежать. Я встречала фанатов всюду. Люди, включающие камеры при моём появлении. Они снимали, как я иду по улице, кормлю голубей в парке, покупаю нотные тетради. Все желающие могли узнать, какое блюдо я ела в любимом кафе, какого цвета бельё покупала в бутике и как выгляжу, попав под дождь.

Далимов называл это успехом, а я всё тяжелее переносила обратную сторону известности. Мне нравилась тихая жизнь, без фейерверков и страз. Я любила играть на своей старой скрипке, с потрескавшимся лаком на доках. Мне нравился запах старого футляра, обитого потёртой кожей и проложенного изнутри потускневшим, но помнящим, что когда-то он был золотистым, бархатом.

Мне нравилось творить музыку, но сейчас я её продавала. Это совсем другое. В душе появилось мерзкое ощущение неправильности происходящего. Фальши.

Достав сигарету, я смяла её в пальцах. Табак разогрелся от кожи и источал яркий, терпкий аромат. Вдохнув его, прикрыла глаза. Раньше мне хотелось втянуть в себя дым, обжечь им лёгкие и выдыхать медленно, не торопясь. Убивая себя, я создавала иллюзию контроля над собственной жизнью.

Отбросив фильтр, стряхнула с кожи колкие кусочки измельчённых сухих листьев. Я всё ещё стояла перед домом жениха, не решаясь взойти на порог.

– Гроб с окошками, – пробормотала с раздражением, толкая дверь. Она не подалась. – Опять? – уже не сдерживая злости, я постучала бронзовым молоточком по круглому диску. Звук разлетелся по огромному холлу. Мне хотелось ещё и пнуть дверь, но портить обувь не решилась. Она, в отличии от дерева, была не столь крепкой.

Спустя минуту, не меньше, я наконец увидела домоуправителя. Он пропустил меня в дом, посетовав:

– Вам стоило заранее предупредить о своём приходе. Рустам Шаритович не ожидал вас лично…

– Мне это не интересно, – оборвала немного надменно. Этот человек меня нервировал. Он мог сколько угодно разыгрывать перед другими роль вышколенного слуги, но я увидела его однажды у бассейна без рубашки. Вся спина была в специфических наколках, которые обычно не набивают законопослушные граждане.

– Николет, вам придётся подождать хозяина в вашей комнате.

– Я могу остаться в гостиной. Спасибо, Борис, – возразила, направляясь к бару, но домоправитель преградил мне дорогу.– Что?

– Поднимитесь в комнату наверху, – проговорил он, добавив голосу низких нот. Такой тембр обычно бывает у псов, перед нападением. Я шагнула назад и заметила удовлетворённое выражение на лице мужчины. – Рустам Шарипович зайдёт к вам, как освободится.

Мне захотелось на воздух. Уйти подальше от ухмыляющегося Бориса и…

Мужчина ухватил мня за локоть, и повёл к лестнице.

– Не упрямься, принцесса, – произнёс он вальяжно. – У хозяина встреча и тебе незачем мешаться под ногами.

– Пусти, – зашипела и скинула жесткую ладонь. – И прекрати фамильярничать.

– Извините, – прозвучало издевательски.

Вбежав по ступеням, я не оглядывалась и, только оказавшись в длинном коридоре, прислонилась к стене. Дыхание сбилось, сердце трепыхалось раненной птицей, и я прижала ладони к горлу, сдерживая крик. Этот гад меня напугал. Сильно. Так, как давно уже никто не пугал. На важно, что он ничего не сделал. Оказалось, достаточно его многообещающего взгляда и голоса…

– Я не слабая, – прошептала, толкая дверь в безвкусно обставленную комнату. – И никто не причинит мне зла…

В тишине чужого дома, которому никогда не суждено стать моим, я подошла к окну. Рывком отдёрнув штору, распахнула раму. Воздух был по-летнему горячим. Пахло влажной землёй, после вчерашнего дождя, и моющим средством для стёкол.

Стянув с плеча сумку, бросила её на пол. Села на жёсткий матрас и обхватила голову руками. То, как легко я потеряла присутствие духа, удручало. Нельзя позволять кому бы то ни было видеть меня такой. Вскинув лицо, я… замерла. Напротив, на дверце нелепо огромного шкафа висело платье. Нет, не так. ПЛАТЬЕ.

Сама не осознала, как оказалась рядом с ним и коснулась пальцами тончайшей ткани. Я знала эту модель. "Лини я" от самой Полины. Подвенечные платья этого мастера был штучным товаром. Она создавала их по индивидуальному заказу и могла отказаться потому, что ей не приглянулся клиент.

Мне посчастливилось получить от неё пару концертных платьев. Они были идеальны, сидели на фигуре как влитые и сейчас передо мной было очередное творение элитного модельера. Без сомнений.

Как я могла устоять? Наскоро сбросив брючный костюм, я надела длинное платье нежного оттенка шампанского и сливок. Извернулась, чтобы его застегнуть и встала перед зеркалом в полстены, предсказуемо расположенное напротив кровати.

Даже эта раздражающая особенность интерьера стала незаметной. Я смотрела на своё отражение и не могла отвести глаз. Как любая девушка, я мечтала однажды стать невестой, облачиться в платье принцессы, обуть хрустальные туфельки и танцевать с любимым на собственной свадьбе. Чем старше я становилась, тем очевиднее было, что мне не быть принцессой, хрусталь раскрошится под моими стопами, разрезав кожу до костей, а любви не существует.

Но примерить наряд мечты я не могла себе отказать. Очертив бока и живот, я убедилась, что ткань прилегает безупречно. Подол стекал по ногам жидким шёлком. Тонкое кружево очерчивало край выреза над грудью, сочетаясь с цветом кожи. Подняв волосы, я оголила шею, повернулась полуобнаженной спиной, представ настолько изящной, что невольно сравнила себя с куклой. Красивой. Не способной улыбаться.

Вы замечали, куклы никогда не улыбаются искренне?

Глава 11

На комоде у стены лежала скрипка. Её подарил Рустам, но инструмент не пришелся мне "впору". Слишком дорогая, непривычно маленькая, она осталась сиротливо лежать здесь, покрываясь пылью.

Взяв в руки гриф, положила красиво изогнутый корпус на плечо и уткнулась подбородком в выемку. Смычок привычно лёг в ладонь и осторожно коснулся струн. Первый звук вырвался стоном и тут же прервался. Словно испугался быть застигнутым врасплох чужими ушами. В этом доме слишком толстые стены. В этом я убедилась уже давно.

Закрыв глаза, отрешившись ото всего, я вынула из скрипки новую ноту. Чистую. Первую. За ней прозвучала вторая, третья.

Спустя минуту или целую вечность я утонула в собственной музыке. Она мерцала во мне, лилась сквозь каждую мышцу, ласкала кожу и заставляла сердце биться ровно.

Мне никогда не были нужны зрители для наслаждения игрой. Само существование мелодии рождало во мне ощущение эйфории.

Отчего-то перед внутренним взором, всплыл образ Виктора. Он слышал меня. Знал мою скрипку. Легко вышло представить, что он также, как и я улыбается, слушая её, закрывает глаза, дышит размеренно… или же часто. Мелодия сорвалась, превращаясь в новую композицию, наполненную огнём. Под такую можно сорвать одежду, опрокинуть любовника на кровать, оседлать его сильные бёдра и…

Музыка рождала во мне страсть. Но именно сегодня я осознала, что стоит смешать её с той, которую познала ночью с незнакомцем и моё вдохновение породит нечто фееричное. Струны дрожали с готовностью выдавая нужные мне звуки. Скрипка стала тёплой, льнула ко мне, с восторгом отдавшись рукам.

Я забыла, где нахожусь. Всё стало неважным. Даже я сама. Только звуки и их вибрация, отдающая в каждый нерв.

Чистое блаженство. Роскошь быть творцом…

– Это из прошлого альбома? – магию момента разрушил громкий голос.

Резко развернулась, уронила руки и автоматически наклонила голову, будто стояла на сцены. Мне всегда с трудом удавалось сосредоточиться на происходящем в реальности после погружения в музыку. Здесь звуки казались глуше и фальшивее. Даже в голосах я очень чётко различала поддельные эмоции. Прямо как сейчас.