19 февраля вернулся из госпиталя прежний командир 885-го полка.

- Придется тебе уступить ему место, Хомуло, - сказал, вызвав меня к себе командир дивизии. - Но не волнуйся, без должности не останешься. Пойдешь в резерв армии заместителем начальника курсов переподготовки командного состава.

Как ни горько было расставаться с полком, но что поделаешь? Надо повиноваться приказу. И на второй день, простившись с друзьями, я отбыл к новому месту службы.

Начальник курсов полковник А. М. Сальников встретил меня приветливо. С ним мы были знакомы давно, еще с конца 1942 года, когда он прибыл к нам в дивизию заместителем комдива. И вот теперь встретились вновь.

В мои новые обязанности входило планирование учебного процесса, выработка тематики и написание методических разработок, а также контроль за подготовкой руководителей групп к занятиям.

На курсах пробыл чуть больше недели. И вот однажды утром полковник Сальников вызвал меня к себе. Для начала сообщил, что армия сейчас проводит наступательную операцию на чаусском направлении. Затем сказал:

- Звонили из твоей дивизии, Хомуло. Там дела неважнецкие. Большие потери. В частности, погиб командир 878-го полка майор Анашкин. И вот генерал Гаспарян просил спросить тебя, согласишься ли ты вернуться в дивизию и принять этот полк. Если согласен, то я немедленно оформлю это дело через начальника отдела кадров армии. Ну а если не согласен...

- А разве Гаспарян уже генерал? - первое, что спросил я у Сальникова.

- Да, получил звание генерал-майора накануне наступления.

- Тогда передайте генералу Гаспаряну, что готов немедленно выехать в полк!

Выскочив из кабинета начальника курсов, бегом побежал в свой домик складывать в вещмешок нехитрые пожитки.

* * *

Ночь прошла в ожидании машины. Несколько раз ходил в штаб и созванивался с дивизией, с оперативным дежурным. Тот все время отвечал, что машина за мной вышла. Но где она?

Часам к четырем утра сон все-таки одолел меня. Как сидел одетым, так и прилег на кровать. Проснулся от стука в окно.

- За вами машина!

За окном уже брезжил рассвет. Взглянул на часы - 7.30 утра. Быстренько простившись с товарищами по курсам, сел в машину и отправился на передовую.

- Третьи сутки не утихает бой, - сказал сопровождавший меня лейтенант. - Фашисты пытаются сбить дивизию с плацдарма, непрерывно атакуют...

До НП комдива добрались благополучно. Если не считать, что несколько раз попадали под артналеты вражеской артиллерии. Последний из них был особенно сильным и продолжительным. Пришлось перележать в воронке от разорвавшегося снаряда. Когда же мы с лейтенантом вылезли из нее, я увидел у него на фуфайке, около плеча, дыру, из которой торчала вата. Осколок на излете прорвал ткань, но застрял в вате, не причинив моему сопровождающему никакого вреда.

- В рубашке ты, парень, родился, - сказал я лейтенанту.

- Между прочим, и вы тоже, - ответил тот, показывая на мою шапку.

Во время обстрела у меня сорвало ее с головы. А потом я второпях поднял ее со дна воронки и надел на голову. А теперь когда снял, то увидел с правой стороны разорванный наушник и пробитый осколком шапочный верх. Вот уж действительно везение!

На наблюдательном пункте - обычная для боя обстановка. Несколько человек одновременно работали на радиостанциях. Другие надрывали телефоны, стараясь куда-то дозвониться. Кто-то звал майора Афанасьева к начальнику оперативного отделения. Тут же начальник разведки майор К. Н. Ткаченко допрашивал взятого в плен немецкого ефрейтора. А наблюдавший в стереотрубу командир-артиллерист докладывал, надрывая голос, что до роты пехоты контратакует левый фланг 878-го полка.

В землянке же, где находился командир дивизии, были тишина и полумрак. Здесь я увидел склонившихся над картой комдива, начальника штаба подполковника П. К. Кузьмина и начальника артиллерии дивизии полковника А. И. Зорькина. Они о чем-то негромко переговаривались между собой.

Я доложил о прибытии.

- Очень хорошо, - сказал, распрямляясь, командир дивизии. Пожал мне руку. - Мы уже тебя заждались. Принимай полк. Он в первом эшелоне, слева. Сегодня с утра отбивает уже четвертую контратаку. Идем покажу на местности.

Мы вышли из землянки и подошли к площадке для наблюдения. Командир дивизии наклонился к стереотрубе, подгоняя по глазам окуляры. Затем навел ее в какую-то точку и позвал меня.

- Смотри. Видишь черное пятно на снегу? Это воронка от разорвавшегося снаряда. А из нее несколько бойцов ведут огонь, так? Это твой правый фланг. Они и вчера здесь лежали. Опытные, видать, хлопцы, дело знают. Понимают, что в воронку второй снаряд вряд ли попадет, что это самое надежное укрытие.

Наклонившись к стереотрубе, я увидел и воронку, и бойцов, которые вели огонь из пулемета. А перед воронкой, буквально в нескольких метрах от нее, лежали на грязном снегу трупы убитых вражеских солдат. Да, вот куда подкатывали фашистские цепи!

Отошел от стереотрубы, уступая место комдиву.

- Видел? - спросил он.

- Да, товарищ генерал. Видел и правый фланг, и бойцов в воронке, и их работу. Порядком положили они перед собой фашистов!

- А теперь посмотри на свой левый фланг. Здесь еще почище работа! Смотри на опушку сосновой рощи. Видишь, сколько там положили фашистов?

Я снова прильнул к окулярам.

- Подлецы! - ругнулся за спиной Гаспарян. - Второй день лезут. И все на левый фланг. Хотя бы отошли от своего шаблона.

Да, на левом фланге картина еще ужаснее. Признаков снега здесь совершенно никаких. Черное от воронок и копоти поле, густо усеянное трупами. А вот эта высота, видимо, несколько раз переходила из рук в руки. На восточных ее скатах стоят два обгоревших танка, за ними - два наших подбитых орудия. Здесь бойцы тоже сидят по одному, по два в воронках и ведут огонь...

- Обстановка ясна? - спросил командир дивизии, когда я закончил осмотр местности.

- Ясна, товарищ генерал.

- Тогда иди в полк. Проведет тебя офицер связи. Он там был уже несколько раз. Вступай в командование и ни шагу назад!

Гаспарян пристально посмотрел мне в глаза и еще раз пожал на прощанье руку.

* * *

Второй раз мне приходится принимать полк в ходе боя. А кто испытал это хоть раз, тот знает, как тяжело с ходу вникнуть в обстановку, принять решение, не зная еще ни противника, ни даже своих, находящихся рядом с тобой, на НП. Не говоря уже о взводных, ротных, комбатах.

Но есть такое короткое, как выстрел, слово - надо!

До наблюдательного пункта полка вместе с офицером связи мы добирались где перебежками, а где и по-пластунски. На НП застали помощника начальника штаба полка, начальника разведки, капитана-артиллериста. На мой вопрос, где заместитель командира полка, помначштаба ответил:

- Ранен. Недавно отправили в медсанбат.

- А начальник штаба?

- Он находится на командном пункте.

- А где командный пункт?

Помначштаба замялся. Потом ответил:

- На той стороне реки...

- Какие боевые подразделения рядом с ним?

- Никаких, все здесь. Там тылы.

Такое положение дел меня удивило. Так кто же руководил здесь боем? Ведь несколько контратак отбили, а командует, выходит, помначштаба? А начальник штаба... Ну ладно. Пока нужно хотя бы разобраться в обстановке.

Обращаюсь к начальнику разведки, приказываю:

- Доложите о противнике.

- Старший лейтенант Загайнов, - представляется он. Затем докладывает: Против нас действует не меньше полутора полков. Причем подразделения в них из разных дивизий. Перед правым флангом полка, например, и далее к соседу батальоны из 323-го пехотного полка 63-й дивизии. А примерно от середины нашей обороны и влево до рощи, что на высоте, - 96-й пехотный полк 46-й дивизии. Взятые пленные и документы убитых вражеских солдат подтверждают эти данные. Эта дивизия подошла сюда в ночь на 24 февраля и с утра 25-го начала контратаковать на широком фронте. Один ее полк обнаружен на правом фланге плацдарма, перед частями 326-й стрелковой дивизии.