Акатьев коротко ответил: "Есть!", а вот Брайловский молчал.

- Разве я непонятно сказал, товарищ Брайловский? - спросил я его.

Тот, заикаясь, наконец ответил:

- П-понятпо, т-товарищ комбат, т-только как-то все неожиданно... Справлюсь ли?

Понять младшего лейтенанта Я. П. Брайловского было можно. Пришел он в батальон из запаса. Срочную отслужил в частях связи младшим командиром. Затем работал учителем в средней школе. И конечно же был далек от военного дела. А тут - адъютант батальона (позднее эта должность будет называться начальник штаба батальона)! Но мусолить этот вопрос сейчас недосуг, пришлось сказать довольно резко:

- На войне часто бывают неожиданности, товарищ Брайловский! Сколько их, к примеру, было за один только сегодняшний день, не считали? А справиться должны! Вступайте в должность. - И уже бывшему адъютанту батальона: Товарищ Акатьев, берите связного, идите в первую роту. Найдите комиссара, представьтесь ему. Затем занимаемый рубеж обороны передайте второй роте, а свою переведите ближе к резерву батальона и расположите фронтом на правого соседа. Завтра с утра вместе с пятьдесят первым полком будете контратаковать прорвавшегося на правом фланге противника. Вам придается и резерв. Есть вопросы?

- Ясно, товарищ комбат.

- Передайте комиссару, пусть возвращается на командный пункт батальона. Я на рассвете буду у вас.

Акатьев козырнул, позвал связного и по ходу сообщения направился в 1-ю стрелковую роту.

* * *

Часам к четырем ночи были отданы все необходимые распоряжения, уточнены задачи артиллерии, подсчитаны потери в подразделениях. Старшины подвезли боеприпасы, накормили людей. Прибыл на командный пункт и комиссар батальона.

От ужина он отказался, заявив, что плотно поел в 1-й роте.

- Ведь готовили-то ужин на всех, а в строю едва ли треть осталась, - с горечью заметил Иван Иванович.

Я ввел комиссара в обстановку, рассказал о задаче, которую предстоит выполнить с рассветом. Затем предложил хоть часок отдохнуть. Но Иванов заявил, что заснуть сейчас вряд ли сможет, поэтому мы вышли из блиндажа.

Резко похолодало. Плотные тучи низко проносились над землей. Шел снег. Порывистый ветер разносил его по полю, срывал остатки сухих листьев с недалекого кустарника. Подумалось: хорошо, что, как доложил командир хозяйственного взвода, уже получено на складе полка теплое белье, валенки, варежки, а для командного состава  - дубленые полушубки. А то не за горами и тридцатиградусные морозы.

На рассвете мы переместились на новый наблюдательный пункт, который с трудом оборудовали наши люди в замерзшем грунте. Когда располагались, все время слышали, как в тылу у противника ревели моторы танков.

- Буксуют они у них, что ли? - проговорил кто-то.

- Нет, прогревают двигатели, - сказал комиссар. - При такой температуре их сразу не заведешь.

- Готовится, значит, вражина. Мало ему, что ли, вчера досталось?

- Пусть лезет. И сегодня получит не меньше, чем вчера, - откликнулся один из бойцов. Причем сказал это как-то обыденно, спокойно, с уверенностью. И это обрадовало. Значит, почувствовали бойцы свою силу.

В шесть часов позвонил командир полка. Доложил ему о готовности батальона выполнить поставленную задачу.

- Начало в восемь, - сказал капитан Седых. - Давай помоги правому соседу восстановить оборону. Это ведь и в наших интересах, понял? Желаю удачи.

О начале огневой подготовки я сообщил находившемуся рядом командиру артиллерийского дивизиона.

- В восемь, значит, - нахмурился Жданеев. - Темновато еще будет, трудно пристреливаться. Но попробую, может, что и получится. Да и погодка сегодня не из лучших: снег, метель. - Повторил: - Попробую.

Уточнены задачи младшему лейтенанту Акатьеву, командирам резервного взвода и охраны танков. И все же глодало сердце сомнение: мало еще опыта у Акатьева, справится ли? Решил: возглавлю атаку его роты и резерва сам.

Состоялся разговор и с командирами 2-й и 3-й рот. Их задача заключалась в том, чтобы отражать атаки гитлеровцев с фронта, не дать им прорвать оборону батальона в тот момент, когда наше основное внимание будет обращено на правый фланг, на соседа.

За старшим лейтенантом Ковалевым пришлось посылать связного. Он явился через несколько минут, сказал удрученно:

- Остался один танк, комбат, понимаешь? Вернее, два, но тот, который у шоссе, снять не могу, боюсь рисковать. А одна тридцатьчетверка вчера под вечер получила повреждение ходовой части. Болванкой выбило торсион и разорвало гусеницу. Сейчас там ремонтники возятся. Глядишь, к началу событий и поставят в строй.

- Хорошо бы, - сказал я. - Поддержать стрелков огнем из двух танков великое дело. У меня ведь в первой роте почти не осталось пулеметов. А с винтовкой много ли навоюешь? Так что ты уж поторопи ремонтников, пусть поспешат...

- Они молодцы: работают как звери. Ведь тоже понимают. Ну, я пошел. Ковалев поправил на голове танкошлем. Еще раз уточнил: - Значит, в восемь? Добро!

На востоке медленно, будто нехотя, занимался рассвет. Тяжелые снежные облака продолжали низко ползти с запада на восток. Мела усиливавшаяся с каждой минутой поземка. Пора было идти в 1-ю роту, еще раз уточнить задачу, подбодрить нового ротного.

Акатьева мы с комиссаром застали в окружении бойцов. Небольшого роста, коренастый, он стоял среди них и что-то громко рассказывал, жестикулируя.

Когда мы приблизились, младший лейтенант Акатьев скомандовал "Смирно!" и четко отрапортовал. Вид у него был какой-то воинственный. На лице и в глазах не видно и тени растерянности. Это меня обрадовало. "Молодец, подумал я. - Старается перед боем поднять настроение у подчиненных. Что ж, пусть сам и ведет их в атаку".

Час от часу все больше светлело. Сквозь метель уже стало хотя и туманно, но все же просматриваться вчерашнее поле боя, испещренное разрывами снарядов и мин, с деревьями, у которых были сбиты верхушки. Я еще раз уточнил командиру роты замысел предстоящего боя, задачу его подразделений и соседей, рассказал Акатьеву и о действиях 51-го полка.

Пока мы с младшим лейтенантом работали на местности, комиссар побеседовал с личным составом. За вчерашний день он здесь со многими перезнакомился, и сегодня у него шел с бойцами просто дружеский разговор. Иван Иванович давал им напутствие, напоминая, что в атаке нужно как можно больше стрелять из стрелкового оружия, поражать в первую очередь пулеметы противника. "Сегодня, - сказал он в заключение, - мы должны восстановить передний край обороны у правого соседа и надолго отбить у фашистов охоту совать свой нос к нам".

На наблюдательный пункт мы вернулись в семь часов сорок минут. Командиры артиллерийского дивизиона и минометной роты доложили, что к артподготовке у них все готово.

В этот момент слева в траншее послышался окрик:

- Стой, кто идет?!

- Свои! - узнал я голос бывшего нашего комбата, а ныне командира 51-го полка, Д. Ф. Клетнова.

- Сюда, товарищ капитан, - позвал я его. Клетнов, а с ним еще человек восемь сопровождающих подошли к нам.

- Не успел уйти из батальона, как уже забыли своего комбата, скрипучим голосом сказал Клетнов, протягивая мне руку.

Доложил ему, что готов поддержать атаку полка. Для участия в артподготовке привлекаются артдивизион и минометная рота. Затем два танка и стрелковая рота переходят в контратаку вместе с подразделениями его полка.

- Вот и хорошо. Только огонька не жалей, - попросил Клетнов. - Бить так бить врага по-настоящему! А то видишь, что получается? Если вчера мы удержались, то он возьми да и сунься к правому соседу. Не хамство ли? Но ничего, мы его сегодня проучим! Товарищ Петров! - обратился он к одному из своих командиров. - Развертывайте радиостанцию и входите в связь с командирами батальонов. Времени в обрез, надо еще командиру дивизии докладывать... Где тут у тебя, Хомуло, получше бы разместиться?

Я посоветовал ему расположиться с группой управления в траншее справа от меня, мотивируя это тем, что рота батальона будет атаковать слева от боевых порядков его полка.