День угасал. Последние блики закатного солнца вот-вот должны были смениться ночными сумерками. Вил принял душ и вместе с рабочими из своей смены присоединился к очереди усталых горняков, тянувшихся к выходу с территории шахты. Парковочная площадка для руководящего персонала компании, расположенная за оградой по левую руку от ворот, была заставлена машинами. Натужно взревел двигатель серебристого "роллс-ройса", машина оторвалась от земли и плавно стала набирать высоту. Внезапно откуда-то из-за холма, со стороны запада, с нарастающей скоростью и пронзительным свистом стремительно вылетела управляемая ракета и разнесла "роллс-ройс" на куски. Толпа оживилась, послышались одобрительные возгласы. Охваченные пламенем, изуродованные обломки машины рухнули на землю, взметая в небо сноп искр; в воздухе потянуло горящей человеческой плотью.
- Поделом этим ублюдкам, - шепнул Тодд.
В отдалении раздался пронзительный вой сирены. Когда они прошли мимо мрачных охранников, проводивших их цепкими, подозрительными взглядами, Тодд продолжил:
- Ты только прикинь: нам платят по тридцатке в час, а сами разъезжают на "ягуарах". Ты не хуже меня знаешь, какой минимальный размер зарплаты. Зло берет, как только подумаю, что кто-то упаковывает товары в бакалейной лавке и получает лишь на пятерку меньше.
На первый взгляд могло показаться, что суть конфликта заключалась в финансовых разногласиях. На собраниях профсоюза разговоры велись только о зарплате, и на частых встречах представителей рабочих с руководством споры разгорались вокруг того же. Говорили о "левых" выплатах, о сверхурочных, о надбавках за проведение особо опасных работ, другие же темы абсолютно не затрагивали. Однако в один прекрасный день Вил понял, что источник всех бед, невидимый и скрытый, этакая змеиная голова, которая не прекращает источать яд и которую каждый предпочитает не замечать, таится в бездонной пропасти взаимного отчуждения и враждебности. Администрация, считая рабочих некомпетентными, а зачастую просто врагами, отгородилась стеной недоверия и окопалась в своих кабинетах, пытаясь оттуда контролировать все и вся. Рабочие сочли себя ущемленными в правах и отказались от попыток найти общий язык с "эксплуататорами". Правда, общий "противник" не сплотил, а разобщил людей. Каждый думал только о своем личном благополучии, забывая о товарищах и о том, что от труда горняков зависят жизни тысячи горожан.
В июле бригада назначила Вила своим представителем в профкоме. Еще через два месяца рабочие поручили ему вести переговоры с администрацией.
Встреча проходила в зале, разделенном пуленепробиваемым стеклом. По одну сторону сидели хозяева компании и адвокаты, по другую - рабочие и профсоюзные лидеры. Переговоры зашли в тупик: ни одна из сторон не желала уступать.
Вил проглотил ком в горле. В течение нескольких месяцев он, выступая в роли то дипломата, то политика, то лоббиста, вел переговоры, стремясь найти союзников в обоих станах, и немало преуспел в этом, однако сейчас все равно нервничал. Выпрямившись во весь рост и окинув взглядом присутствующих, Вил понял, что наступил решающий момент.
Он разорвал лист с повесткой дня. Клочки бумаги мягко спланировали на пол.
- Джентльмены, - обратился он к руководству, - эта дискуссия абсолютно бесполезна. Дело не в зарплате, и давайте не будем обсуждать этот вопрос. Тем более, что вы не можете сделать никакого мало-мальски конструктивного предложения. За полтора года акции компании упали до минимума. Оборотный капитал близок к нулю, кредитные линии исчерпаны. Даже если у вас появится желание повысить зарплату хотя бы на один цент, вы не сможете этого сделать, поскольку у компании нет средств. С другой стороны, наш пенсионный фонд процветает. Я предлагаю следующее: объединенный профком приобретает у администрации двадцать семь процентов акций "Интернэшнл Икстракшн" по цене 36,8 долларов за акцию, что на пять долларов с небольшим выше их текущей цены. Полагаю, это будет неплохой сделкой. Раздавшиеся возгласы заглушили его последние слова. Вил терпеливо ждал, когда все выговорятся и страсти утихнут. Один из вице-президентов корпорации нацелил на него палец.
- Ты хочешь, чтобы мы все потеряли? Да мы лучше закроем шахту!
Члены профкома, сидевшие по ту же сторону толстого стекла, что и Вил, разочарованно вздохнули. Кто-то из рабочих выкрикнул:
- Только попробуй, Корнуолл, и ты первый вылетишь из этого окна без парашюта.
Вил поднял руку.
- Повторяю, речь идет не об односторонней выгоде, а о партнерстве. Нам не нужна пиррова победа. Если у каждого будет своя доля в акциях, если каждый будет участвовать в прибыли, то волей-неволей начнет думать о будущем компании. Джентльмены, вы абсолютно ничего не потеряете - только приобретете. Чтобы компания процветала, каждому из нас придется изрядно потрудиться на своем месте. Мы должны мыслить широко, импровизировать, идти на риск... Я предлагаю начать с создания совместных наблюдательных комиссий. Затем следует упростить структуру руководящих органов. Размер зарплаты должен зависеть от результатов труда; это касается не только шахтеров, но и администрации. Вы должны прислушиваться к мнению рабочих и считаться с их критикой и замечаниями. Не повредит делу, если начальство побывает в забое и своими глазами увидит, каким тяжким трудом добывается каждый кусок породы. Если вы считаете меня наивным идеалистом, то заблуждаетесь. Пришло время поговорить начистоту и без промедления приняться за работу. Только так мы сможем спасти положение. Итак, джентльмены, решайте, - Вил выдержал паузу и обвел взглядом собравшихся, - вы согласны с моим предложением или нет?
- Невероятно! За восемь месяцев производительность выросла и составила сто девять процентов; производственные издержки снизились на двадцать два процента; прибыль составила тридцать центов с доллара! Я не говорю уже о резком сокращении числа несчастных случаев на производстве. И последнее, наконец-то закончились беспорядки и голодные бунты в Денвере и Оклахоме. Доктор Фрост не скрывал своего восторга. - Отлично, мой мальчик, ты поработал на славу. Просто замечательно!
От такого обилия похвал Вил смутился и пробормотал:
- Вообще-то, все оказалось не так уж сложно...
Он вернулся в школу, но уже на другой, более глубокий уровень. Вил оказался в подземном комплексе, располагающемся под Верхним и Нижним Холдэйном. По протяженности Глубинный Холдэйн, в котором обитало всего около десятка юношей, значительно уступал первым двум. Вил пробыл здесь два месяца и попросил встречи с наставником.
- Обучение закончилось, Вил, - опередил его вопрос доктор Фрост. - Теперь ты волен сам выбирать занятие по душе.
- А если я просто выйду из игры?
- Мы будем огорчены. Но отговаривать тебя не станем. Дело твое.
- Я попал в Холдэйн, когда мне было шесть лет, а сейчас мне двадцать один. О себе я знаю немного: учился в вашей школе и обладаю кое-какими врожденными способностями. Но хотелось бы понять: кто же я на самом деле?
- Хорошо, будь по-твоему. - Доктор Фрост взмахнул трубкой. - Помни, ты можешь вернуться в любой момент. Двери нашего дома всегда открыты, а в окне, чтобы ты не заблудился, - тут доктор подмигнул ему, - будет всегда гореть свет.
Впервые за долгие годы Вил очутился за стенами Холдэйна таким, каким родился на свет. Туман, затянувший город, превратил солнце в неясное пятно, окруженное бледным нимбом, не давая лучам согреть землю, и в Куинсе, словно в ущелье, гулял пронизывающий ветер. Закашлявшись от смога, Вил быстро натянул респиратор и слился с безликой толпой, где все до единого были в защитных костюмах из микропористого волокна и масках-фильтрах. Вил нанял рикшу и велел отвезти его на Манхэттен. Его поразило, что парень, работая без респиратора, бежал ровно, не задыхаясь и не сбиваясь с шага.
- Что скажете насчет демократов? Думаете, они победят?
- Не знаю.
- Я уверен, что победят. Независимые, будь они неладны, завели страну прямиком в ад. Пора что-то делать.
