Я замер в нескольких шагах от двери. Не думал, что она помнит.
— Тебе не за что винить себя, — ответил я, не оборачиваясь. — После известия о смерти родителей ты все время поддерживала меня.
— Нет, неправда. Я была слишком занята собой, своей карьерой. Ждала в душе, когда ты наконец справишься со своими проблемами, сосредоточишься на мне и на нашем будущем. Даже не пыталась постичь всей глубины твоей боли. Лишь много лет спустя я поняла, да и то, пожалуй, лишь отчасти, каково тебе было, когда всерьез заболел мой собственный отец.
— Я тоже не смог бы сполна понять этого, пока сам не пережил. Мозг человека так устроен.
— Нет, не оправдывай меня. Я была законченной эгоисткой, Димитрис, — категорически произнесла Джен. — И мне больно видеть в твоих глазах, что ты считаешь, будто я неспособна осознать своей ошибки. Поверь, я далеко не бесчувственна. Просто я не заметила вовремя, как ты нуждаешься во мне. И я до сих пор чувствую за это свою вину.
К ее последним словам я обернулся, и с изумлением обнаружил, что Дженет Фицпатрик едва сдерживает слезы. Такая чувствительность уверенной в себе 34-летней женщины, да еще и врача, привыкшего к виду человеческих страданий, огорошила меня.
— Перестань. Ты не должна винить себя, Дженни, — ступив к ней, заверил я искренне. — Много раз за те годы, что мы провели вместе, я игнорировал твои чувства и не замечал твоих переживаний. Я думал лишь о себе. И еще о множестве вещей, которые считал важными. О чем угодно, но только не о тебе. Я не любил тебя, Джен. Сомневаюсь, что я вообще умею любить.
Не знаю, как должна была отреагировать женщина на мои признания. Мне казалось, что ей должно было стать горько и обидно. Но вместо этого доктор Фицпатрик неожиданно шагнула ко мне и обняла.
— Ты ошибаешься насчет себя, Димитрис, — прошептала она.
Удивленный, растерянный, я робко положил руки ей на плечи. Даже сложно было вспомнить, когда кто-то последний раз обнимал меня. Странное это было чувство. Мы так и не произнесли ничего больше важного. Прервав объятия, Дженет решительно шагнула к столу и начала манипулировать движениями ладоней, формируя электронное медицинское заключение.
— Я не смогу полностью скрыть твои проблемы. Ты должен понимать, что очевидно неадекватный диагноз насторожит врача у тебя на работе, и она потребует повторного обследования. То есть и тебе пользы никакой, и мне — серьезные неприятности. Но я смягчу описание симптоматики настолько, насколько это вообще возможно. Еще запишу тебя на ряд обследований, в том числе МРТ, для уточнения диагноза. Пока все обследования не проведут — не проведут и комиссию на профпригодность. К работе, если угодно, могут и не допускать, а зарплата — по расписанию.
— Спасибо, — только и смог вымолвить я.
— Если тебе интересно мое мнение как врача, Димитрис — обезболивающие действительно не решат проблему. Тебе будет требоваться их все больше, чтобы заглушить боль, но они не устранят ее причины.
— Рад, что кто-то наконец признал это.
— Тебе требуется еще одно оперативное вмешательство. Имплантация синтетического зрительного нерва.
— В моем теле хватает чужеродных предметов, — недовольно пробурчал я. — Знала бы ты, сколько проблем доставляет одна только коленная чашечка, сделанная из какого-то дерьма!
— В конце 92-го в Йоханнесбурге начали выращивать синтетические нервные узлы из натурального биоматериала. Они намного надежнее и долговечнее, чем все то, что есть сейчас. Такой имплантат может прослужить десятки лет. Сейчас их производство еще не налажено, на рынке их мало, а спрос велик. Но, если ты сейчас станешь в очередь на операцию, то со своей страховкой и всеми своими льготами окажешься на операционном столе через три — четыре месяца. Я помогу устроить, чтобы тобой занимался лично академик Крючковский. Он самый лучший специалист в этой области.
— Я подумаю, — после раздумья кивнул я.
— Это единственное правильное решение, — обернувшись, решительно отчеканила Джен.
В этот момент я понял, что она, похоже, действительно стала хорошим врачом.
— Спасибо, Джен.
— Жду тебя с результатами МРТ ровно через неделю.
— Правда спасибо, — проникновенно повторил я.
Джен завершила делать какие-то свои записи. По ее лицу, ставшему на время речи об имплантате серьезным и сосредоточенным, промелькнула улыбка. И я вдруг подумал, что за десять лет нашего с ней знакомства я так и не сумел по достоинству оценить эту женщину, которую судьба подарила мне, не иначе как авансом, в самом начале моей сознательной жизни.
— Береги себя, Димитрис, — произнесла она на прощание.
§ 76
Волнующая встреча с Джен оставила на душе приятный осадок, но в то же время поселила в душе ностальгию. Пока я ехал в метро, то не переставал думать, как могла бы обернуться моя жизнь, если бы двенадцать лет назад мы с Джен поговорили по душам. Если бы я не напился и не изменил ей. Если бы захотел и смог удержать ее возле себя.
Я признался себе, что пока был в кабинете, присутствие Джен волновало меня. Нет, не в смысле полового влечения — в этом вопросе, к сожалению, я был сродни семидесятилетнему старику, в котором лишь изредка бродят отголоски былых желаний. Смысл этих чувств был более глубок. Белоснежный халат, ухоженная кожа, аккуратный пробор волос, легкий румянец на щеках, серьезный профессиональный тон с идеально поставленным произношением — все эти атрибуты красивой, образованной, состоявшейся женщины остро напомнили мне о той жизни, которая, как я когда-то думал, была намечена для нас с ней в будущем. Глядя на нее, я представил себя таким, каким мог бы быть сейчас, сложись все иначе — подтянутым здоровым, уверенным в себе мужчиной, профессионалом, достигшим уже немалых карьерных успехов, но стремящимся к еще большим вершинам, полным жизни и энтузиазма, привлекательным для окружающих.
— Забудь, — велел я себе шепотом, и поймал чей-то настороженный взгляд в метро.
Ностальгия и самоедство — бессмысленные чувства. Для каждого решения, каждого выбора есть свой момент. Сделав его, ты перешагиваешь к следующему. От него — к следующему. И этот путь уводит тебя все дальше и дальше от первоначальной точки. Принятые решения определяют сценарий развития сюжета. И крайне редко ты можешь перескочить с одной сюжетной линии на другую. Я все еще верю в то, что человек — сам кузнец своей судьбы. Но теперь я понимаю, что даже лучший кузнец не способен выковать меч из воздуха. Есть вещи, которые уже не изменить. И наши с Джен отношения были одной из таких вещей. Не потому, что кто-то из нас так уж плох. Может быть, даже не потому, что мы не подходим друг другу по определению. Просто так сложились обстоятельства. И такой мы сделали выбор в тот самый, решающий момент.
«Надеюсь, у тебя все будет хорошо, Дженни», — подумал я, усилием воли закрывая для себя эту тему.
Странный то был день. Уже дважды за несколько часов я говорил с женщинами, с которыми когда-то был по-своему близок. И каждый раз понимал, что моё с ними время ушло. Ещё несколько часов назад я был сосредоточён на рутине — работе, бытовухе, проблемах с финансами, неутомимой борьбой со своими болячками и зависимостями. А тут вдруг взглянул на свою жизнь в более широкой перспективе — и увидел, как она утекает, словно песок сквозь пальцы.
Всю жизнь я полагал, что лучшее мое время впереди. С момента, когда пятнадцатилетнего меня запроторили в интернат в 2076-ом, я с нетерпением ждал далекого дня, когда стану наконец свободным от обязательств перед этим проклятым государством. Вскоре эта дата стала точно известной — 1-ое августа 2089-го, когда оканчивался мой контракт с полицией Сиднея. Я искренне полагал, что настоящей жизни еще только предстояло начаться. И вот теперь я понимал, что мои лучшие времена, по-видимому, позади. А я их и не заметил, этих «лучших времен»!
Об интернате я вообще предпочитаю не вспоминать, наотрез не соглашаясь с тем, что мои тогдашние юность и здоровье способны были перевесить тяготы рабства и унижений. Следующие десять лет я прилежно учился и затем добросовестно пахал, когда не на работе, то на тренировках, к которым всегда относился с маниакальной серьезностью, смысл которой сейчас начал от меня ускользать. Выделял немного времени на то, чтобы незатейливо оттянуться. Вот, пожалуй, и все. Я искренне полагал, что в будущем еще смогу самореализоваться, найду и выполню свое предназначение в этой жизни.
