Из чулана вышел кот и привлек внимание хозяина. Плавно перебирая лапами, он прошел полпути к северянину, потом вдруг остановился, вытянулся и принялся вылизывать себе то, что принято вылизывать только и исключительно у самих котов.

– Я был мечтателем. Одним из тех, что позорят своих отцов и готовы предать собственное имя ради мальчишеских глупых грез… – Корчмарь осекся, словно подловив самого себя на лжи. – Хотя кого я обманываю, я и сейчас убежден в том, что в мире есть гораздо более важные вещи, за пределами совершенно обычных человеческих проблем. Воля Богов совсем не в том, чтобы делить плодородные земли между собой, в надежде урвать как можно больше, дабы набить собственное чрево. Я расскажу тебе. Возможно, именно это понимание когда-то открыло мне глаза и привело туда, где я сейчас счастлив.

Странник кивнул. В эту минуту он не знал, куда торопиться и стоит ли вообще куда-нибудь, а корчмарь показался ему до боли знакомой необычной личностью, чем-то напоминающей Лиану. «Чародейка также всегда отодвигала на задний план вещи, приобретшие обыденность и обросшие скукой», – подумал он.

– Ты только представь, сколько на свете прекрасного, медведь! Моря, горы, бескрайние поля, величественные замки… Ты видел, чем обрастает почва в зависимости от условий, в которых она существует?! Она бывает сухая и распадающаяся на частицы, твердая и усыпанная белоснежным покрывалом матерь-земля! И все это… Все это каждую минуту купается в тысяче звуков – пении птиц, задувании ветра, журчании воды и других таких неописуемых возможностях нашего с тобой мира. Все это наполнено прекрасными ароматами, пусть и не всегда приятными нашим собственным ощущениям. И сколько может быть комбинаций этих красот, звуков и запахов? Ты думал? А я тебе скажу так. Разве можно умереть, так и не познав всех на свете комбинаций? Не почувствовав то, что будет единственно прекрасно для тебя одного и позволит уйти из этого мира с удовлетворением.

Странник слушал северянина и с разочарованием понимал, что за бытностью неотъемлемо важных дел давно перестал чувствовать то, о чем сейчас говорил корчмарь. А хуже всего, он не хотел этого даже сейчас, когда все осознал.

– Не надо, медведь. Не думай. Не это сейчас тебе нужно. Лучше выпей и не забивай голову, – предложил Бернард и после короткой паузы продолжил: – Однажды свели меня Боги с капитаном одного морского судна – его звали капитан Граф, а корабль, на котором он плавал, носил такое имя, что мне тут же захотелось забыть обо всем на свете, взобраться на палубу и стать с этим судном одним целым. «Замок на волнах» носил он название. И вот сидим мы с капитаном в таверне, и он такие байки травит, что с каждой новой историей мне еще больше хочется предать все, что и не дорого мне вовсе, уплыв вместе с ним в новое приключение. Разгадывать тайны Вольных Городов, лицезреть завораживающие замки Дордонии, вглядываться в край земли, взобравшись на холмы Творса, продрогнуть до костей у Призрачных Гор, повстречать прекрасную эльфийку в Изумрудном лесу и плевать, что живым оттуда никто еще не возвращался! Клянусь Богами, перечислять можно до самой бесконечности. Тошно от одной мысли стало, что сейчас уплывет Граф в следующее приключение и вернется через время с новой историей, а я останусь сидеть в этой старой забытой никому не нужной книге со скучным и донельзя банальным сюжетом. Хотя вот он шанс! Иди и возьми, пока Гром не отнял его, как все остальное, что оказалось к нам недостаточно терпеливым.

– Уплыл, – заключил странник за корчмаря.

– Уплыл. Сам не помню, как набрался в стельку, а наутро проснулся, и все перед глазами раскачивается так, что не поймешь, то ли не проспался еще, то ли и в самом деле вокруг матросская каюта, а все шатается потому, что я на корабле и он уже режет волны на всех парусах. Ты пей, медведь, история долгая. Я сейчас еще принесу.

– И все, как всегда, оказалось не так, как задумывалось… – проговорил странник, когда корчмарь вернулся с полным кувшином.

Северянин поставил сосуд между ними.

– Поднимаюсь по лестнице и оказываюсь на палубе «Замка». Матросы всюду бегают, солнце в морду печет, морем несет, и со всех сторон тишь да гладь. И знаешь что? Как только мутить меня стало от качки бесконечной и на коленях я у края борта проторчал добрых полдня, так сразу и понял, что приключения меня и не особо влекут, оказывается, и что в просторных уютных комнатах во дворце да с девицами под боком было куда лучше, чем посреди открытого моря в компании моряков, которые и читать-то не умеют.

– Я так понимаю, что сойти с корабля возможности уже не представилось?

– Не представилось. Куда там! Желаний моих больше никто не спрашивал. Нашел я капитана Графа на борту, а квартирмейстер его бумагу сует, в которой подпись моя стоит, и отныне согласно этой грамоте я у капитана на службе. Ну, я, не будь дураком, лист этот выхватил и принялся в клочья рвать, а уже через пару мгновений эти обрывки за бортом плавали.

Медведь вновь прильнул к кружке, уже догадываясь о том, что поступок был не из удачных.

– Только вот будь я мудрее для тех своих немудрых лет, то сперва бы прочитал, о чем там говорится, а уже потом на всякие глупости сподоблялся…

Взгляд Бернарда упал на эфес меча незнакомца. Красивая фигура девы, держащей в руках солнце, заворожила старого корчмаря и повергла в задумчивость.

– Что же там было?

– А? – Корчмарь будто бы покинул свое тело и вернулся внезапно и резко, когда прозвучал вопрос. – Написано? Как я потом узнал, там говорилось о том, что корабль, на котором мы плыли, «свободный», а на борту «свободные», стало быть, люди – пираты то есть. Ну и меня после такой дерзости быстро за спесивый нрав в кандалы заковали и как можно глубже в трюм упрятали. Уж не сосчитать, сколько я потом там дней просидел, не понимая, почему сразу не убили и провизию на меня расходуют. Ведь о том, что я принц, никто не знал, а стало быть, намерения выкуп получить у них не было.

Тут надоедливая дверь корчмы вновь со скрипом отворилась, нарушив мирную беседу двух увлеченных разговором людей, и вырвала из полусна задремавшую за прилавком Григольду.

Внутрь вошли четверо воинов. На их бедрах висели боевые топоры, широкие плечи накрывали шкуры разных оттенков, под подбородками вились пушистые ухоженные бороды, а башмаки, плотно подвязанные ремнями на икрах, несли на себе маленькие сугробы, не желающие быстро превращаться в воду и утекать сквозь щели в старом деревянном полу.

– Конунг нас за странником прислал, Бернард, – сказал один из них и уронил руку на плечо чужеземцу. – Глянь на меня, незнакомец. Не ты ли тот, кого мы ищем?

Странник перевел глаза со своего меча, лежащего на столе, на вошедших воинов.

– Какое дело у конунга ко мне? Озвучьте – и я решу, требует оно срочности или ждет, пока кончу начатые.

– Ох уж эти южане. Им пока трепку не задашь, какую следует, так и будут вести себя как на родине – раздувать загорелые щеки и иметь на все свое собственное мнение, – громила обратился к товарищам, скинул на пол перчатки и принялся разминать посиневшие от холода пальцы.

– А ну, вон! – Бернард встал с места и нахмурил брови. Его лицо приобрело оттенок жестокости, а наружу показались шрамы, которых, странник готов был поклясться, не было заметно прежде.

– Ты чего, брат? У нас приказ от конунга, а значит, нарушить мы его не можем, сам знаешь. – Один из воинов поднял руку и показал ладонь в знак спокойствия.

– А вы его и не нарушите. – Бернард покачнулся и сел обратно. – Скажите, что я сам приведу гостя к вечеру. Искрад меня знает, я слов на ветер не бросаю. А если не устроит его ответ, то он лично сюда может явиться в любое время. Встреча так или иначе состоится. Верно, медведь?

Странник разжал ладонь и убрал с рукояти своего меча, обхватив кружку.

– Я приду. Передайте, что явлюсь еще до заката. Даю слово.

Вороны за окном горланили, не позволяя тишине взять верх. Воины переглянулись. Тот, что был во главе, поднял перчатки и угрожающе прошипел: