Вместо ответа девушка с той же лукавой улыбкой повернула в сторону один из фонариков. Буквально из воздуха друг подле друга появилось два больших сидения: одно – черное, другое – белое. Эти сидения напоминали цветки кувшинки, и в каждом была положена большая округлая меховая подушка, а на ней – серебристые подносы, на которых стояли высокие и зауженные кверху прозрачные бокалы, будто закрытые початки кукурузы, с какой-то желтой жидкостью внутри.

– Считай, что я тебя похитила. На время. Присаживайся, – мягко произнесла Нина, по-царски расположившись в белой кувшинке.

Бенедикт присел на кувшинку, которая предназначалась для него. Что ему еще оставалось делать? Ничего рассказывать не хотят, никуда не выпускают.

Девушка тем временем облокотилась на лепестки своей кувшинки и повернула еще один фонарик. Он висел прямо перед ней. Как удобно, и вставать не надо. Свет погас, а вместо него по всей комнате воцарился полумрак, сквозь который прорезалось бесчисленное множество серебристых точечек, двигающихся в быстром и хаотическом ритме. Завороженный Бенедикт пытался уловить движения этих странных точечек. Ему это не удавалось, они были слишком быстрыми. И почему здесь так много серебристого цвета? Может его так любит Нина?

Откуда-то из воздуха к молодым людям приплыл глянцевый белый овал, сверкающий синим прямоугольным дисплеем. Постепенно этот дисплей менял цвета: с синего на красный, с красного на зеленый, с зеленого на желтый. По бокам овала находились маленькие ручки-присоски, которые показывали какие-то непонятные жесты, напоминающие немой язык.

– Здесь необычная обстановка. Можно говорить все, что захочется, думать о том, о чем раньше не думалось. И даже Рудольф рад тебя приветствовать, – кивая в сторону непонятного овала, довольная девушка взяла свой бокал. – Он всегда так делает, когда видит незнакомого человека.

– Кто такой Рудольф? – Бенедикт взглянул на неведомый овал, который продолжал что-то корчить своими ручками. – И что это за место такое непонятное?

– Скажи, ты человек высокопрогрессивных взглядов?

– Никогда об этом не задумывался, – пожал плечами молодой человек.

– Что ж, пора это сделать. Хочу сказать, что высокие технологии не стоят на месте, особенно если они сверхвысокие.

– Ты привела меня сюда, чтобы поведать о высоких технологиях, о которых я, как ты думаешь, ничего не смыслю?

– Об одной разработке – нет, – спокойно говорила Нина, рассевшись, будто в сауне, и попивая странную жидкость в своем странном бокале. – Когда я искала в интернете одну книгу, то случайно обнаружила, что мой электронный ящик пополнился еще одним письмом. Я прочитала это письмо. Один неизвестный никому разработчик, имя которого я пока что открывать тебе не буду, предложил мне приобрести его первое и серьезное творение – робота Рудольфа, который может проанализировать зарождение чувств двух людей уже с первой встречи. Также робот расскажет, как эти чувства будут развиваться в дальнейшем. Если, конечно, вообще будет это развитие. Парочка может сразу же разбежаться. И суть в том, что это самая настоящая беспрецедентная эволюция! Безоговорочная эмпатия робота к человеку и точное прогнозирование его эмоций. Одним словом, «да» или «нет». И никаких «а если бы». Суть в том, что все эти долгие гуляния за ручку, проверки на прочность отношений теперь пройдут стороной. Мы просто сэкономим время и нервные клетки. Мы все будем знать наверняка. Любому захочется избавиться от всего, что может в дальнейшем привести к отчаянию. А я уже вдоволь намучилась в отношениях, как и большинство людей. Я устала от бесконечного вранья и постоянных обещаний. Впрочем, ты ведь тоже не исключение, верно? Представляешь, как мы можем изменить свою жизнь, если из нее уйдет боль разочарования?

– Ох, надо же… А я-то думал, что через боль мы познаем истину, – тихо пробормотал Бенедикт, вспоминая Виолу.

Особенно в его памяти ожил тот момент, когда он перебил хоккейной клюшкой все горшки с флоксами в их съемной квартире, когда узнал об измене. И, возможно, не поругайся он тогда с ней, новая жизнь не позвала бы его исследовать неизведанные горизонты.

– Все это уже в прошлом. Мы станем свободными от ненавистных слез и раскаяний, от шумного хлопанья дверями и битьем тарелок. За нас все решат. Нам скажут, как сразу поступить правильно. Удивительно, правда? Вот я и подумала, что мне пора выходить на новый уровень познания нашего бытия. Правда для этого мне пришлось продать свой автомобиль, но я не жалею. Моя «Нексия» особо мне и не нравилась, если честно. А «Пежо» я позаимствовала на время у своей сестры, пока она в командировке. И поскольку я оказалась первой покупательницей, разработчик презентовал мне этот экспериментальный бункер, где я могу встречаться со своими потенциальными кавалерами в атмосфере полного отчуждения от всего мира.

– И ты будешь проводить надо мной эксперименты, так? – присвистнул Бенедикт.

– Ну, как сказать, почти… Это легко. И это даже не больно, как обычно показывают в фильмах. Тебя никто не будет привязывать к стулу, пытать током или препарировать как лягушку. Нужно всего лишь дотронуться рукой до дисплея моего экспериментального робота. Дотронусь и я. Он все расскажет, будем ли мы с тобой ходить за ручку и улыбаться друг другу, или нет. Он умница.

Робот по-прежнему болтался в воздухе, как неприкаянный. Как же он будет рассказывать о чувствах, если сам неживой? Удивительно, но все, что говорила девушка, речь которой больше напоминала бормотание какого-нибудь киборга, будто колом встала в ушах обескураженного Бенедикта. Что ж, умело этот разработчик «обработал» бедную Нину, подарив ей такой шанс – безошибочно определять любовь. Еще бы, ведь у него товар, который ему необходимо было сбагрить как можно скорее, а у нее – средства, и они уже перетекли прямиком в его загребущий кошелечек.

А что касается высоких технологий, то это, конечно же, хорошо, вот только до тех пор, пока они прочно не засядут в нашем сознании, и мы всецело не станем опираться на них, как немощные опираются на свои костыли.

– А там тоже нечто технологичное намешано? – молодой человек недоверчиво взглянул на бокал-початок.

– Нет, всего лишь апельсиновый сок.

Высокотехнологичная дива одарила его своей бескорыстной улыбкой, после чего он глотнул немного сока.

– Хоть что-то настоящее, – сказал Бенедикт, с легким звоном поставив свой бокал на поднос. – Значит, случайный взгляд и сиюминутные прикосновения, поэзия чувств и нескончаемые эмоции, биение сердца – это уже не важно? И по-твоему, теперь роботы должны управлять нашими чувствами?

– Да, ведь нам важен качественный результат. Я знаю, что машина не подведет. Она точная, как часы. А вот людям свойственно выбиваться из колеи, бродить в дебрях неопределенности и распутывать бесконечные клубки ошибок, чтобы потом снова скатать еще.

– И если робот скажет, что я тебе не подхожу, ты не пойдешь со мной в театр на спектакль, к примеру, «Вишневый сад», или на концерт симфонической музыки?

Поджав губы, девушка отрицательно покачала головой.

– И ты будешь отнекиваться от своей симпатии ко мне, если таковая будет, и выпроводишь меня за дверь?

– Да, – заерзала Нина в кувшинке. – Я не хочу ошибаться…

Бенедикт молча достал свой блокнот. Вырвав последнюю страницу с изображением Нины за гуслями, он протянул ее девушке, которая непонимающе взглянула на него, едва рисунок оказался в ее руках.

– Это я? – удивленно прошептала она. – А ты не говорил, что умеешь рисовать. Очень красиво… Меня еще никто вот так не рисовал…

Голос Нины словно потух в этом странном удивлении перед прекрасным.

– Я рад, что тебе понравился мой скромный подарочек. Вот только куда испарилась эта милая и музыкальная девушка за гуслями? Что ж, видимо, я не заметил, как изменились времена, слишком старомоден, – вздохнув, Бенедикт вылез из пластикового цветка, который не казался ему таким уж и удобным. – Ладно, сиди здесь, со своим роботом, а я пойду подышу свежим воздухом. Так какой там фонарик надо повернуть, чтобы выбраться отсюда?