Ну вот, нужные учебники и методические материалы были собраны. Цветана завернула свое худенькое тельце в длинное, будто кимоно, цветастое платье, и отправилась в школу. Вся такая окрыленная и полная надежд.

Время шло. Уши бедной начинающей учительницы резали фальшивые и грубые ноты, а Ницше и Аврелий в ужасе выскакивали из окна, когда девушка, стуча по столу своей указкой, пыталась вразумить целый класс, обезумевший от глупой шутки какого-нибудь маленького оболтуса. Никто здесь и понятия не имел, что такое филармония, оркестр и для чего вообще нужен дирижер. В том смысле, в каком его понимала Цветана.

С тех пор девушка стала бояться того, что невежество, будто маленький злобный тролль с узкими и хитрющими глазками и сморщенными ручками, поселилось и в школе. Причем оно стало не таким, как раньше, а крайне назойливым. Невежество везде кралось за Цветаной по пятам. Когда молодая учительница шла вдребезгили просматривала расписание, оно выглядывало из-за угла с ехидной ухмылкой, или демонстративно хлопало дверями в разгар урока, доводя бедную девушку до паники. Как быть? Что делать?

Измученная Цветана искала спасения от безобразий невежества в учительской. Сюда оно точно не заберется – побоится, ибо здесь всегда царит атмосфера порядка и здравомыслия. Просматривая очередные методические материалы, девушка с грустью вздыхала. Буквы будто расплывались в глазах, содержание книги казалось каким-то отдаленным, и даже английские слова – незнакомые и холодные, страницу за страницей проплывали, словно льды Арктики. Совсем чужие, совсем ненужные… Журчащая в наушниках Гаятри мантра4 помогала немного сосредоточиться. Но мысли, эти тревожные мысли все равно не давали девушке покоя.

Неужели из нее выходит плохой дирижер, который не в силах организовать свой оркестр и сотворить идеальную мелодию, ласкающую слух? Почему всякий раз, когда она идет в класс, видит хаос и непокорность детей? В силах ли она – такая тонкая и чувственная натура – справиться с преследующим ее в школе невежеством, как справляются с тараканами и различными вредными букашками? И если подумать, это не пьесу смотреть и не французский роман читать, а детей учить, чтобы они не уподобились невежественному троллю. Экая трудность, оказывается! А ведь было столько надежд, столько всплесков эмоций!

И вообще, почему невежество гоняется только за ней, когда другие учителя спокойно шагают по коридорам школы без какой-либо опаски? Наверняка они более стойкие или менее чувствительные. А может попросту не обращают внимания на козни злобного тролля или же борются с ним какими-то особыми способами, неведомыми Цветане. Вот только никто не хочет сознаваться, что это за способы такие.

Мысли Цветаны трусливо рассеялись, как только в учительской появилась грузная дама в очках, больше напоминающая тыкву. Это была учительница химии. Ее звали Марианна Павловна. Она всегда наводила на своих подопечных страх и уважение. И не только. Некоторые молодые преподаватели сами терялись, едва завидев ее на горизонте. Рядом с Марианной Павловной шел молодой парень с пухлым блокнотом под мышкой. Он обучал учеников математике и, будь его воля, предпочел бы, чтобы они называли его просто Владиславом.

Мысль о том, что к его имени прилагается еще и статусное «Да- нилович», постоянно сводило с ума молодого человека. В будущем, как он надеялся, подобного официального занудства среди молодых учителей не будет, вот только к тому времени он, скорее всего, состарится, и это пугало его еще сильнее. При каждом шаге длинная темная челка Владислава прыгала на лбу, будто пружинка, а сам он был в хорошем расположении духа. Чего нельзя было сказать о даме в очках. С недовольством шмякнув свою объемную, как и она сама, сумку на соседний стул, она уселась подальше от Цветаны.

– Смотри, новенькая опять в своем космосе, – заметила Марианна Павловна, копаясь в сумке. – Хоть бы парой фраз перекинулась.

– Думаю, она осваивается, – с улыбкой сказал математик, усаживаясь напротив химички и открывая свой блокнот.

– Уже третий месяц, – скользнув по новоприбывшей «англичанке» ироничным взглядом, химичка воздвигла перед собой большую гору из тетрадей. По всей видимости, работы ей пруд не пруди. – Зуб даю, что долго она здесь не протянет: или детки сожрут, или сама пятками засверкает, слишком кисейная.

Словно почуяв, что речь шла о ней, Цветана сконфуженно стянула наушники и вежливо поздоровалась. Марианна Павловна буркнула сухое «Здравствуй!» и уткнулась в свои тетради, а вот Владислав принялся с удовольствием доставать «англичанку».

– Чудный денек, правда? Без дождя, а то ботинок не напасешься, уже вторые на батарее сохнут.

На его лице сияла глуповато-приторная улыбка. И чему он только радовался?

– Чудный, – девушка ответила нехотя, из вежливости. Как было хорошо сидеть в одиночестве, никто не отвлекал от меланхоличных дум.

– Как твои успехи в обучении деток? Они тебя не обижают?

Он еще издевается!

– О, все просто замечательно… – Цветана мгновенно оборонилась от этого мучительного для нее вопроса легкой улыбкой и взглянула на часы.

О нет, еще долго до окончания всех уроков! Кажется, теперь она размышляла как какая-то школьница.

– У тебя такой вид… – заметил Владислав перемену настроения Цветаны.

– Какой?

– Как у загнанного ягненка.

Химичка чуть-чуть хихикнула, а затем кашлянула. Какое притворство, однако! Цветана нахмурилась. Как-то не слишком удачно пошутил молодой человек. Она с мольбой окинула взглядом учительскую: большой деревянный шкаф, набитый непонятными книжками и грамотами, боязливо сползающий на пол хлорофитум в подвесном кашпо. Кажется, он тоже хотел поскорее сбежать отсюда. Нет, даже здравомыслие не помогало девушке поднять настроение.

– Знаешь, о чем я подумал? – математик как ни в чем не бывало по-свойски развалился на стуле, завертев в руках ручку. Ему и дела не было до переживаний Цветаны.

– О чем? – девушка хотела уйти, но осталась. Ей всегда было интересно узнать о думах других людей.

– Будь я магом, то превратил бы всех учеников в тыковки и поливал, чтобы умственно росли. А как только они наберутся разуму, снова вернул бы им прежний вид. Здорово же? Занятная модернизация учебного процесса, жаль неосуществимая, – Владислав мечтательно погрыз кончик ручки, глядя куда-то в сторону.

От этих слов у химички сползли с носа очки, а Цветана чуть не расхохоталась. А что, и впрямь хорошая идея. Зато нервы будут в порядке.

– Что за безнравственные мысли! – Марианна Павловна выглядывала из-за горы тетрадей, будто грозовая туча. – Это тебя нужно превратить в тыковку и поливать целыми днями… Шутник! И вообще, хватит просиживать в учительской штаны до дыр и красоваться перед девицами, – химичка снова опять как-то нехорошо зыркнула на Цветану, а затем перевела свой взгляд на Владислава:

– Скоро звонок. Не будь ты моим племянником…

– Выгнали бы из школы, тетушка? – весело подмигнул молодой человек своей тете.

Марианна Павловна только вздохнула. Ох уж эти племянники! Вздохнула и Цветана. Ох уж эта школа!

Ноябрьское утро тянулось будто мягкая, незатвердевшая глина. Держа в руках учебник, Цветана внимательно следила за строчками, которые вслух произносили шестиклассники. Серость и легкий вальс снежинок за окном словно усыпляли учеников: они сидели со скучными, понурыми лицами, без всякого интереса к уроку. Кто-то откровенно зевал, кто-то заворачивал страницы учебника в складочку, и лишь некоторые были вовлечены в ученический процесс, а может всего лишь делали вид.

После того, как одна из учениц закончила читать свою строчку, в классе воцарилось неожиданное молчание. Оно немного сбило с толку молодую учительницу, которая надеялась услышать голос ученика.

– Никаноров, теперь твоя очередь.

Голос Цветаны тихо скользнул по классу, настолько тихо, что ответа не последовало. Белобрысый мальчик на последней парте храпел на своем пенале, его правая рука плетью повисла вдоль стула, а пальцы легонько сжимали ручку.