– Вот и хорошо! Как приедет, сообщите Усольцеву. Он поставит задачу Куроедову.

Уральск, квартира капитана Цыганкова, 15 июня, 20:30

С самого утра Цыганков испытывал неприятное смутное чувство беспокойства, неуверенности в себе. Это ощущение возникло у него на пустом месте, совершенно безосновательно, но оно не покидало весь день, словно кто-то неотступно следил за ним. Это было настолько неприятно, что даже в туалете он невольно поглядывал себе за спину. Так недолго было и до паранойи дойти.

Он проанализировал события последних дней и не нашел ничего, что могло бы вызвать даже тень беспокойства. Беспокоиться было не о чем. Абсолютно! И все же, все же… Интуиция подсказывала, что впереди опасность. Он шел по тонкому льду, как герои-чекисты его любимой книги писателя Брянцева: ошибки, как и тогда, могли стоить дорого, могли стоить ему жизни и жизни близких людей.

Цыганков всегда учитывал, с кем имеет дело. Он курировал линию борьбы с оргпреступностью, имел в этой среде агентов и конфиденциальных источников, с некоторыми из бандитов поддерживал нормальные, даже приятельские отношения. Но он прекрасно знал, что дружбы, привязанности в уголовной среде не бывает. Бывает некое уголовное братство, которым они так гордятся и бравируют и которое зачастую разваливается при первом дележе добычи, не говоря уже о первом допросе у следователя.

Вчера был сложный, напряженный день, когда они участвовали в задержании поставщиков крупной партии оружия, которые привезли в Уральск пистолеты «ПМ» и автоматы «АК» из Чечни. Не все прошло гладко, как планировалось, захват чуть не сорвался по его, Цыганкова, вине – от волнения он совершил оплошность и едва не упустил главаря. Однако его выручили ребята из Управления по борьбе с оргпреступностью, особенно помог Коля Сметанин, опытный ментовский опер.

Поскольку процесс захвата снимала на камеру группа документирования, действия Цыганкова, его волнение и саму ошибку, когда он разогнавшись перелетел через главаря и упал, конечно, увидит полковник Кислицын. Опять будут прорабатывать его и Шумилова, опять будут звучать неприятные слова и угрозы. Потому, несмотря на то что это была его разработка, которая все-таки завершилась успешно – продавцов они задержали, стволы изъяли, – настроение у Цыганкова было бесповоротно испорчено…

Только оказавшись у дверей своей квартиры, он заставил себя отвлечься от тревожащих мыслей. Вставляя ключ в замочную скважину, он услышал детский гомон за дверью, шум телевизора. Лишний раз подумал, что надо бы поставить хорошую железную дверь, а то эту можно выбить плечом, не прилагая особых усилий. У него было двое детей – два мальчика. Жена работала в областной администрации в финансовом управлении. Свою семью он любил, даже несмотря не периодические скандалы, которые устраивала жена, из-за его поздних возвращений домой.

Цыганков относился к этому снисходительно, считая ревность не слишком серьезным поводом для семейных конфликтов. Ревность, как он думал, всего лишь одно из проявлений любви, а если человек любит, то все прощает.

– Папка пришел! – закричал самый младший из сыновей Виталик и, вбежав в прихожую, прыгнул ему на шею.

Подхватив маленькое тельце сына, Цыганков вошел в комнату. Старший сын сидел на полу и мастерил из пластилина солдатика. Из второй комнаты появилась жена Наташа, хмуро оглядевшая мужа. Ни слова не говоря, она пошла на кухню. Цыганков недоумевал: вроде сегодня явился домой не поздно – за окном светло, он был трезвым, как стекло. И чего этим бабам надо?

Он опустил младшего сына на пол, пошел на кухню прояснить обстановку.

– Наташа, что случилось? – спросил он, войдя в небольшое узкое помещение, основное место в котором занимал холодильник «Бирюса», доставшийся от родителей. На кухне еще уместились старый набор кухонной мебели и газовая плита «Брест», которую он смог купить по талону в последний год советской власти.

Жена окинула внимательным взглядом его лицо, потом посмотрела на воротник рубашки.

– Что, сегодня без следов? – язвительно осведомилась она. Несколько дней назад на одной из рубашек Цыганкова она нашла старый, уже засохший след от губной помады. Скандал подняла уже тогда и продолжала шуметь всю неделю. Сегодня было продолжение.

– Я же тебе говорил, – спокойно, стараясь не провоцировать ссору, ответил Цыганков, – это была оперативная необходимость, можешь позвонить Шумилову.

– Какого рожна мне твой Шумилов скажет? – взвилась Наталья. – Вы там все хороши, стоите друг друга! Твой Шумилов тебя всегда покрывает, не говоря уже о Забелине. А ты шляешься по всяким бл…м, хоть бы о детях вспомнил! Я уж о себе молчу.

– Ну, Наташ, – извиняющимся тоном произнес Цыганков, – ты же знаешь, мне никто не нужен, я тебя люблю.

– Ты лучше спроси, люблю ли я тебя! У других, посмотришь, все есть, умеют люди устраиваться. В твоем возрасте имеют машину, дачу, живут спокойной солидной жизнью, а ты ведешь себя как мальчишка. Одни бабы на уме!

Наталья раздраженно сунула ему под нос тарелку с ужином и вышла из кухни. Лениво взяв вилку в руку, Цыганков опустился на стул. Жена, с одной стороны, была права, другие женщины, конечно, имелись, да и как без них в его работе? У него состояли на оперативной связи несколько женщин и девушек, с ними приходилось встречаться, причем практически везде: и на конспиративной квартире, и в кафе с ресторанами, и в гостиницах. С некоторыми завязывались легкие романы, никогда не переходившие в нечто серьезное. Но жене он никогда не изменял.

Теперь, сидя дома за кухонным столом, Цыганков угрюмо думал обо всем этом: о трудной, недавно прошедшей операции, о придирках полковника Кислицына, думал, о Маргарите, получившей пули по его вине. А тут еще жена с ее разборками!

Он поднялся и взял из холодильника початую бутылку водки.

Уральск, УФСК по Уральской области, кабинет полковника Кислицына Б. И., 17 июня, 14:30

Полковник Кислицын все эти дни был в хорошем расположении духа. Он расхаживал по кабинету и напевал песни из своего комсомольско-партийного прошлого вроде «Марша коммунистических бригад»: «Будет людям счастье, счастье на века, у советской власти сила велика!»

При этом Борис Иванович нет-нет, да и бросал взгляд на стол, где у него громоздились папки с оперативными материалами, касающимися Забелина и Цыганкова. Эти папки накануне принес Усольцев, аккуратно постучав в дверь и мягко, как колобок, вкатившись в кабинет.

«Он, действительно, несколько легковесен, этот Усольцев», – подумал Кислицын и приоткрыл окно. В кабинет сразу ворвался шум улицы: звуки проезжавших машин, гомон проходившей внизу толпы. Фасад здания Управления выходил на одну из оживленных улиц города – улицу братьев Стругацких. Далее, если идти по этой улице к реке, находился центральный книжный магазин, а еще дальше – высокое сигарообразное здание областной администрации.

«И что всем этим людям надо, куда спешат?» – Борис Иванович недовольно сморщился и глянул вниз, слегка высунувшись из окна. Голова у него закружилась, ведь он с детства боялся высоты. Закрыв окно, он поспешно отошел. «Суета, вокруг одна суета. Мы все спешим за чудесами, как поет Антонов, но жизнь преподносит совсем другие сюрпризы». Может, и его намерение поймать за руку людей Шумилова тоже суета. Бессмысленная трата времени…

Его мысли вернулись к Усольцеву. В материалах, которые тот принес, ничего стоящего не было, ничего весомого, чем можно было бы прижать хвост этим ребятам. Он, Кислицын, вчера просидел весь вечер, корпел над делами, пытался делать выписки, систематизировать данные, разложить их по полочкам в своей голове.

Забелин и Цыганков активно передвигались, встречались с разными людьми, вели многочисленные телефонные переговоры, но все было не то. Не было и намека на скрытую от посторонних глаз, изнаночную сторону их жизни. Даже интимные связи не удалось отследить, а ведь они должны были быть, особенно у такого ловеласа, как Цыганков. Кислицын в этом не сомневался.